Голосование. Детектив/экшн/приключения

[DC-fest]

Голосование за квест детектив/экшн/приключения открыто и продлится до 18-го апреля включительно.

Голосование от логина. В голосовании не могут принимать участие пустые дневники, дневники, созданные после выкладки правил (17 февраля 2018), и дневники, в которых меньше двух страниц. Если ваш дневник закрыт, пожалуйста, временно откройте его для логина сообщества, чтобы организаторы знали, что вы не вирт.

Голосовать можно не менее чем за три команды. Голос отдается одной определенной работе команды. Каждый голос — 1 балл.

В комментариях к этому посту читатели могут оставить сообщение, которое должно выглядеть следующим образом:

1. Название команды — название работы
2. Название команды — название работы
3. Название команды — название работы
....

Если в комментарии будет меньше 3-х пунктов, такой голос не засчитывается.

список работ по командам

arrowfamily team
Одно нуарное дело
Whatever it takes
Кто расскажет твою историю?
Добро пожаловать домой

Young Justice
501-й подводный легион

betsemya
Вышло даже лучше, чем я надеялся

WilsonFamily
Никто не умрёт

WonderFamily
Freedom
Victoria
Fight like a girl

Superfamily
Непокорность

Arkham Asylum
Колыбель для кошки
План побега
Падение
После вечеринки
Across the Mad City
Цветы под снегом
Paint it green

@темы: голосование, DC-Wars-2018

---

arrowfamily team: бонус

[arrowfamily team]

Название: А получил только ачивку Автор: arrowfamily team Форма: ачивки +20 Название: Вся суть Автор: arrowfamily team Канон Arrowverse, Young Justice (мультсериал) +3 Название: FailedThisCity Автор: arrowfamily team Канон: Arrowverse Форма: стикерпак для телеграма Пейринг/персонажи: Оливер Куин, Тея Куин, Рой Харпер, Малmкольм Мерлин, Фелисити Смоук, Джон Диггл, Сара Лэнс, Лорел Лэнс, Слэйд Уилсон, Барри Аллен, Нисса аль Гул, Лиза Уорнер, Джон Константин, Дэмиен Дарк Количество: 22 штуки Рейтинг: PG-13 Ссылка: FailedThisCity Предупреждения: ГУЛАГ, насилие, алкоголь

@темы: неформат, DC-Wars-2018, arrowfamily team, внеконкурс

---

arrowfamily team: детектив/приключения/экшн

[arrowfamily team]

Название: Одно нуарное дело Автор: arrowfamily team Канон: Arrowverse Пейринг/Персонажи: Квентин Лэнс, Тея Куин, Рой Харпер, Сара Лэнс Категория: джен/гет Жанр: стилизация Рейтинг: PG-13 Исходники кадры из сериала, фотосессии актеров, картинки из интернета Примечания: Детектив Лэнс желал отыскать виновника смерти Сары, но дело привело его не только к продажным копам, но и к похищению жениха Теи Куин... Название: Whatever it takes Автор: arrowfamily team Канон: DCU Пейринг/Персонажи: Оливер Куин (две штуки), Тея Куин, Мойра Куин, Рой Харпер, Мия Деарден, Дина Лорел Лэнс Категория: джен Жанр: экшн Рейтинг: PG Исходники: Arrow, Smallville; Imagine Dragons — Whatever it takes Продолжительность и вес: 1.09; 66,3 МБ Предупреждения: насилие, смерть персонажа Название: Кто расскажет твою историю? Автор: arrowfamily team Бета: arrowfamily team Канон: Arrow Пейринг/Персонажи: Рой Харпер, Рэй Палмер Размер: драббл, 683 слова Категория: джен Жанр: экшн, missing scene Рейтинг: G Краткое содержание: одна небольшая миссия перед тем, как Рэй присоединился к Легендам «Я на такое не подписывался, когда уезжал из Стар-Сити, — подумал Рой. — В планах была тихая жизнь, может быть, спасение пары человек от грабителей или возвращение сумочки благодарной старушке». Потому что он даже в страшном сне не мог представить, что будет гоняться по крышам старых складов следом за гигантской гориллой. Еще и в компании Рэя Палмера. Который как раз прокомментировал через наушник очередной прыжок Роя: — Аккуратнее, эти здания уже с десяток лет назад вышли из эксплуатации, можешь провалиться. Ему было хорошо говорить — он-то летал! — Как только в моем костюме появится ракетный ранец — смогу быть аккуратнее, — ответил он. Рэй, как и следовало ожидать, сарказма не различил или сделал вид, что не различил. — Я могу сделать, но это очень утяжелит конструкцию… Хотя, если рассмотреть вопрос… Рой почти не слушал его болтовню. Когда они только начали работать вместе, он пару раз одергивал Рэя, просил сохранять тишину в эфире. Тот обижался так, будто ему предлагали как минимум украсть конфетку у ребенка. Со временем Рой убедился в том, что разговоры совершенно не мешают Рэю гнаться за кем-нибудь, разрабатывать сложный девайс или отбиваться от очередной меты или бандита, который где-то отхватил себе высокотехнологичную примочку и решил, что он может податься в суперзлодеи. А с фоновой болтовней в эфире было не так тошно торчать в засаде или патрулировать улочки, откуда, казалось, в плохую погоду разбегались даже маньяки. На очередном прыжке Рой не рассчитал, приземлился на стык, и крыша у него под ногами разошлась с противным хрустом. Он постарался оттолкнуться и, вместо того чтобы упасть, успел откатиться по сырой после недавнего дождя крыше. — Арсенал? — с беспокойством спросил Рэй. — Ты в порядке? — Ногу потянул, — прошипел Рой, — продолжай погоню без меня. Тому, что секунд через десять Рэй опустился на крышу рядом с ним, Рой не удивился. — А как же Гродд? — только и спросил он, когда тот помогал ему подняться на ноги. — Ты его сейчас потеряешь. — Гигантскую гориллу тяжело потерять, — отмахнулся Рэй, — никуда он не денется. А тебя надо отнести в штаб. — Отнести? — переспросил Рой. — Ты меня на руках тащить собрался, что ли? — Ты сам туда не доберешься, — ответил Рэй. — Потому придется потерпеть. Рой не собирался сопротивляться, он уже сам чувствовал, что с прыжками по крышам придется завязать как минимум на пару дней. Да и сегодня не стоило пытаться: не зря с утра нога чуть пониже колена, куда когда-то выстрелил Оливер, дико болела. Там не было ни шрама, ни рубцовой ткани: миракуру все заживило, но память-то осталась. И боль всегда появлялась перед тем, как Рой ввязывался в сомнительную авантюру. — Я аккуратно, — сказал Рэй, легко подхватывая Роя на руки. Его костюм был теплым, что удавалось ощутить даже через слой плотной ткани. Рой как-то раз спросил Рэя, не жарко ли тому, когда он Атом, в ответ получил пространную лекцию о терморегуляции внутри для внутренних систем. Было интересно, но технические детали и спецификации Рой перестал понимать где-то на третьем предложении. — Ты так и собрался стоять со мной на руках или отнесешь в штаб, как и грозился? — спросил Рой с легким раздражением. — Да, прости, задумался, — Рэй взлетел, и Рой вцепился в его плечи. — О чем задумался? — поинтересовался Рой. — О том, присоединяться ли к команде Легенд, — ответил Рэй. — Ну, я не очень нужный супергерой в этом времени, а так у меня будет шанс сделать что-то важное. Ну знаешь… «Будто ты сейчас не делаешь ничего важного», — подумал Рой. А еще он отогнал смутное раздражение из-за того, что Рэя позвали в команду, а его нет. Сару позвали. Даже Картера с Кендрой, хотя Кендра только недавно вообще узнала, что она что-то может. Выходит, Рой недостаточно героичен? Но Рэй все равно не мог знать ответа на этот вопрос, потому пришлось проглотить свое недовольство. — Если ты хочешь присоединиться к Легендам — дерзай, — сказал Рой. Рэй нес его над ночным городом, сначала мелькали только грязные переулки, потом — порт. — Это же корабль времени, так что я могу через пару дней вернуться с кучей историей о невероятных приключениях! Тут Рой подумал, что обычно, когда кто-то находит невероятное приключение, он или не может пережить его, или не хочет делиться, или слишком занят другими приключениями, чтобы останавливаться. — Я буду ждать, — сказал он вслух. В следующий раз он увидел Рэя Палмера только спустя несколько лет. И тот совсем не хотел рассказывать историй. Название: Добро пожаловать домой Автор: arrowfamily team Бета: arrowfamily team Канон: Arrowverse Пейринг/Персонажи: Уильям Клейтон, Эвелин Шарп, фоном Кертис Холт, Оливер Куин Размер: мини, 2633 слова Категория: джен Жанр: приключение Рейтинг: G Краткое содержание: Эвелин возвращается в Стар-сити с надеждой, что ей удастся пожить спокойно Предупреждения: постканон То, что росло на месте разрушенного Глэйдс, напоминало его крайне смутно: Эвелин поудобнее перехватила пакет с продуктами и запрокинула голову, разглядывая новые дома, невысокие и аккуратные. Удивительно, что это все-таки случилось — Оливер никогда не казался ей человеком, способным организовать... такое. Способным действительно сдержать слово. Эвелин улыбнулась уголками губ, опустила голову, взбежала по невысокой лестнице, свободной рукой отыскивая в кармане ключи, толкнула первую дверь и повернула к лифтам. Заработанных в Киото денег хватило на новые документы, месяц в маленьком отеле в Восточной Европе, и лофт в едва достроенном доме в Стар-сити — на обучение пришлось брать кредит, но жизнью наемницы она пресытилась настолько, что даже Стар-сити начал казаться безопасным. Достаточно безопасным для того, чтобы сделать его своим домом. К тому же жилье в новом районе стоило сущие центы — лифт открыл ей двери, и Эвелин ткнула на кнопку последнего этажа, мимолетно радуясь, что возвращается домой поздно вечером: никаких соседей, ухитряющихся за двадцать секунд подъема достать вопросами по кончики ушей. Коротко звякнуло. Эвелин вздохнула, вышла из лифта, привычно бросила взгляд на указатель, удостоверяясь, что возле тридцать девятого номера написано: «Э. Шарп». От этого становилось спокойнее — она провернула ключ в замочной скважине, открыла дверь, на ходу спуская с плеч куртку, и вгляделась в неожиданно густую темноту, медленно опустила сумку на пол. Прошла вглубь лофта, машинально разминая плечи и бедра, позвала: — Оливер? — и возле окна шевельнулось. Эвелин поняла, что ошиблась, только когда Зеленая Стрела полностью вышел из тени. Уильям был удивительно рослым для своих шестнадцати — удивительно рослым и удивительно похожим на Оливера. Он даже двигался совершенно так же: уверенно и скупо, без капли гибкой и хлесткой грации, свойственной Канарейкам, Красной Стреле, Арсеналу. Уильям не разменивался на «прелюдии», обманные движения, разговоры. Он просто бил — он просто ударил, и Эвелин, с трудом уклонившись, отступила. Она была не готова — удар, направленный в солнечное сплетение, соскользнул по ребрам, — она приехала в Стар жить, а не сражаться. Не уходить от захватов, не выискивать взглядом подходящую замену оружию — Эвелин пригнулась, пропуская удар над головой, и рванулась в сторону: среди деталей разобранного камина лежал кусок стальной решетки. Короткие черненые стрелы — вогнать их Уильяму в грудь, оглушить, отобрать колчан. Добить, утыкать его же стрелами и выбросить тело в окно: как быстро его найдут в тупичке между тремя тесно слепленными домами? Быстро, если Фелисити еще присматривает за ним. Еще быстрее — если команда Стрелы снова работает с полицией: Эвелин подхватила стальной остов и, выставив его перед собой, шагнула к Уильяму. Ей показалось: лицо под капюшоном — по-детски округлое, покрытое подростковым пушком — исказила ухмылка. Резкая и совершенно взрослая. Как у Оливера. Эвелин коротко облизала губы, поудобнее перехватила решетку и сделала короткий шаг в сторону — скорее на пробу, чем пытаясь на самом деле обмануть Уильяма: тот, не отводя от нее взгляда, поднял лук. К колчану, правда, не потянулся. Эвелин подумала: «Хороший признак», — коротко выдохнула, сделала еще шаг и спросила: — Что тебе надо? Конечно, Уильям не ответил — едва заметно качнулся, сменил стойку и меньше чем через секунду атаковал снова. Эвелин спустила удар по краю решетки, резко выдохнула, когда поняла, что стрелы даже не поцарапали зеленую куртку, и ударила в ответ, привычно целясь в пах. Уильям подставил бедро, рывком сократил дистанцию, и Эвелин вдруг поняла с пугающей ясностью: он пахнет кардамоном. И еще: она не успеет даже закричать. Воздух пах кардамоном. Эвелин приоткрыла один глаз, шевельнулась и застонала: в мышцах вспыхнула боль. «Прекрасно», — подумала она с усталой злостью, вдохнула и выдохнула, на секунду прикрыла глаза и попыталась снова. Стиснула зубы, чтобы не закричать, приподнялась на локте, чуть повернула голову. Вначале она увидела толстые прутья решетки. За ними — знакомые столы, уставленные компьютерами и каким-то диковинным оборудованием, и, в последнюю очередь, — Кертиса: тот стоял возле манекена с каким-то черным костюмом и поспешно собирал большую спортивную сумку. Она сразу его узнала. Сглотнула, приподнялась чуть выше — что-то соскользнуло с ее плеча, и от этого немедленно стало холоднее, — позвала: — Террифик? — и Кертис замер. Оборачивался он очень медленно. Эвелин успела окончательно выпрямиться, сесть, прижавшись боком к прутьям решетки — спасибо, что Уильям не приказал пустить по ним электрический ток, — подтянуть к себе и рассмотреть то, чем ее накрыли. Кажется, это была куртка. Куртка Зеленой Стрелы — Эвелин подавила желание рассмеяться, набросила ее на плечи и подняла взгляд: Кертис отставил сумку в сторону, сделал шаг к решетке и теперь смотрел на нее с неловким, слегка сочувствующим любопытством. — Я в порядке, если хочешь знать, — пробормотала Эвелин, стараясь вспомнить, как говорила, когда была Артемис. Тон. Улыбку. Кажется, у нее получилось — по крайней мере, Кертис улыбнулся в ответ и сделал еще один шаг к клетке, прежде чем заметить: — Даже не рассчитывай, что я тебя выпущу. — Даже не думала, — отозвалась Эвелин, — просто хотела спросить, когда здесь кормят пленников. «И зачем меня сюда притащили», — подумала она. После взрыва на Лиан Ю она видела Уильяма только на фотографиях в тех журналах, которые читала одна из ее гонконгских «коллег», и думать, чем он мог руководствоваться, было... страшновато. Если он хоть немного похож на своего отца — чем угодно. Может быть, она отдавила ему ногу в автобусе. Или тот парень, с которым она флиртовала в супермаркете, был его парнем. — Уильям собирался принести тебе что-нибудь из «Большого Брюха», — ответил Кертис. — Должен вернуться через пару минут. Эвелин смерила его взглядом: пальцы отбивают дробь по компьютерному столу, взгляд то и дело возвращается к наручным часам, — и уточнила: — Куда-то торопишься? Кертис ответил ей таким же оценивающим взглядом — на секунду Эвелин показалось, что он ответит чем-то одновременно недоверчивым и оскорбительным, — а потом вдруг сказал: — Да. Рене и Зои ждут. «О», — подумала Эвелин, и в этот момент где-то наверху хлопнула дверь. Они оба вскинулись, Кертис воскликнул что-то радостное, потянулся к сумке, сделал шаг к лестнице и только потом, на секунду обернувшись, махнул Эвелин рукой. Она проводила его взглядом — ровно до середины лестницы, где он пересекся с Уильямом. В гражданской одежде тот выглядел... «Мельче, — подумала Эвелин, вспоминая фигуру в капюшоне, которую чуть не спутала с Оливером. — Не так значительно. Как обычный школьник». Уильям поймал ее взгляд, улыбнулся и, ловко перепрыгнув через перила, направился к клетке. В руке у него и правда был большой пакет из «Брюха» — Эвелин принюхалась и чуть слышно вздохнула, вспоминая брошенную у дверей лофта сумку с нормальной, здоровой пищей. Уильям остановился в паре шагов от клетки, присел на корточки — их с Эвелин лица оказались на одном уровне, — и медленно раскрыл пакет, выложил из него несколько бургеров, завернутых в бумагу, коробочки с картошкой и куриными крыльями, какой-то десерт и пару стаканов молочного коктейля. Эвелин посмотрела на него, на еду и медленно, будто через силу, подумала: «Спросить бы сейчас, какого черта». — Эвелин, — тихо позвал Уильям, и она подняла взгляд, заглянула ему в глаза и сглотнула, чувствуя ползущий по спине холодок, — я вынужден спросить. Что ты знаешь об исчезновении моего отца? — Что? — тупо переспросила Эвелин. Уильям вздохнул, открыл коробку с картошкой, вытянул ломтик, склонил голову к плечу. Взгляд у него был такой, что хотелось врезать — чтобы перестало хотеться спрятаться. — Мой отец пропал, — сказал он таким тоном, будто оказывал ей великое одолжение. — Через два дня после того, как ты вернулась в город. — Я не занимаюсь похищениями, — буркнула Эвелин, — не мой профиль. — Я знаю, — кивнул Уильям. — Якудза привлекали тебя в качестве специалиста по охране. Он задумчиво посмотрел на еду, вздохнул, взял стакан с коктейлем и один из бургеров, встал. Бросил на нее взгляд через плечо, как-то странно улыбнулся — на щеках его проступили ямочки, и Эвелин подумала: какой же он еще ребенок, — сделал шаг к компьютерному столу и быстро развернул один из мониторов: так, чтобы Эвелин увидела свою фотографию — свою и кайкэй, которую она охраняла. — Если ты ему навредила, я тебя убью, — тихо и очень упрямо сказал он. — Не то чтобы оно того стоило, но это дело принципа, — Уильям прошуршал упаковкой бургера и, на секунду подняв глаза, сказал: — А теперь пей коктейль. Эвелин не знала, сколько прошло времени. Настенных часов в бункере не было, а на единственном экране, развернутом к ней, шло непрерывное слайд-шоу: записи с камер в аэропорту, поддельные паспорта, тот единственный раз, когда она пробовала себя в роли переводчика, и тот, когда она маскировалась под переводчика. И несколько фотографий с заданий: с кайкэй Сугимото, с восьмилетним наследником итальянского дона — Эвелин предпочитала не вспоминать, что это было фактически похищение, — возле офиса в Камеоке, до и после перестрелки. Надо отдать Уильяму должное, кадр для «после» он выбрал подходящий: Эвелин наклоняется над каким-то раненым, совсем подростком, и известным движением проворачивает в ране стрелу. От воспоминаний накатила привычная муть, и больше на экран Эвелин не смотрела. Определить время по поведению Уильяма не получилось тоже: он безостановочно крутился возле компьютеров, пересматривая какие-то записи, терпеливо отвечал на сообщения и время от времени поглядывал на нее. Как будто опасался, что она попытается сбежать — Эвелин вздохнула, запустила пальцы в волосы и подтянула колени к груди: боль и оглушительная скука переплетались, вгоняя в состояние, больше похожее на транс, и очнулась она, только когда телефон Уильяма зазвонил. «Да, — сказал Уильям, — нет». «Она говорит, что не имеет к этому отношения». «Я проверяю записи камеры, и что-то мне кажется, что мы ничего не найдем». «Нет, не отпустил, конечно». «Прикрывай его отсутствие сколько сможешь». И: «Фелисити, что ты хочешь услышать?» — в этот момент Эвелин вздрогнула, окончательно приходя в себя. Уильям по-прежнему стоял у компьютерного стола. Что-то быстро печатал, зажав телефон между щекой и плечом. «Ничего», — сказал он через минуту, щелкнул по экрану телефона, отбросил его в сторону и медленно, отчетливо выдохнул. Потер виски, повернулся к Эвелин, и она, сглотнув, подумала: он же совершенно не в себе. Взгляд у Уильяма был сосредоточенный и в то же время расфокусированый, и какой-то пугающе ясный. Такой, как будто он видел в ней что-то — что-то недоступное другим. Такой был у жреца в синтоистском храме, который Эвелин посещала с одним из своих подопечных. Жрец курил какие-то травки и изрекал пророчества. Уильям снова потер виски и изрек: — Эвелин, что я неправильно делаю? Отец пропал из офиса, записей камер нет. Я опросил всех, кто оставался в здании... — В костюме или без? — уточнила Эвелин, и Уильям посмотрел на нее так, как будто у нее выросла, скажем, вторая голова. — Что? Ты сам спросил. «Что делаешь не так, — мысленно продолжила она. — Похищаешь людей и держишь их в своем бункере». — В костюме, — ответил Уильям после паузы. — Не считай меня совсем идиотом. Никто не видел, как отец уходил, но в кабинете не было следов борьбы или... — он запнулся на секунду, но все-таки закончил: — Или убийства. — Ушел через окно? — предположила Эвелин, поплотнее заворачиваясь в куртку. — Наружные камеры его не зафиксировали, — Уильям качнул головой и добавил, видимо, прочитав вопрос по ее лицу: — Записи настоящие. После того как Фелисити это подтвердила, я взялся за тех, кому пропажа отца могла быть выгодна... — Дай угадаю, — пробормотала Эвелин. — Примерно половина города? — Две трети, — неловко хмыкнул Уильям. — Пара грязных бизнесменов, один кандидат на пост мэра, четыре преступные группировки, которые могли нанять для похищения... — он загибал пальцы. — Ты. — Хорошие показатели, — серьезно кивнула Эвелин, но Уильям, кажется, не услышал: — Я не нашел ничего, — сказал он, разводя руками. И добавил что-то по-русски — Эвелин разобрала смутно знакомое ругательство и подавила смешок. Уильям поймал ее взгляд и дернул уголком губ, одновременно насмешливо и укоризненно, и повторил: — Что я делаю не так? — Ты что-то упускаешь, — Эвелин чуть пожала плечами, медленно вытянула ногу и пнула пустой стаканчик из-под коктейля. — Например, у него в офисе был тайный ход. Или это был какой-то мета. Или... — Мета, — перебил ее Уильям, — это идея! И снова застучал по клавиатуре, потянулся к телефону, пробормотал под нос: «Я знаю, что вы еще работаете». Обошел стол, посмотрел на нее, со вздохом выключил слайд-шоу, и Эвелин благодарно усмехнулась, поерзала, устраиваясь поудобнее. И приготовилась ждать — в конце концов, какие еще у нее были варианты. Она проснулась, только когда к голосу Уильяма добавился еще один, который она и не сразу узнала — понадобилась пара секунд, чтобы осознать: это Оливер. Эвелин удивленно распахнула глаза, подскочила, выпутываясь из куртки, и замерла, когда Оливер на нее посмотрел. Он, пожалуй, тоже не сильно изменился, разве что в волосах появились первые седые пряди — Эвелин помотала головой, отбрасывая с лица растрепавшиеся волосы, махнула ему рукой и неловко улыбнулась. Оливер коротко кивнул ей, повернулся к Уильяму, тихо, но отчетливо сказал: — Отведи ее домой. Ты знаешь протокол. «Отлично, — подумала Эвелин, когда Уильям, пробурчав что-то неразборчивое, подошел к клетке, прижал палец к встроенному в замок сканеру, отодвинул часть решетки и протянул ей руку. — Протокол. Завязанные глаза и часа полтора езды по городу». — Извини, — шепнул Уильям ей на ухо, и Эвелин сама не поняла, зачем ответила: — С тебя ужин. И расскажешь, где черти носили твоего папашу. Конечно, от повязки на глаза договоренность с Уильямом ее не спасла. Хорошо хоть по окраинам он ее возил не полтора часа, а всего минут двадцать — правда, продрогнуть Эвелин все равно успела: куртка Зеленой Стрелы была велика на пару размеров, и под нее немилосердно поддувало. «Интересно, — подумала она, прижимаясь покрепче к широкой спине Уильяма, — почему мне разрешили ее оставить?» Впрочем, спрашивать не стала — Уильям припарковался, сбросил ее руки, быстро обернулся, щелкнул застежкой ее шлема и потянул его наверх, попутно захватывая край повязки. Эвелин поморщилась, когда попавшую в узел прядь дернуло, коротко качнула головой и принялась сама распутывать узел, заодно оглядываясь. Уильям, кажется, отвез ее к северной границе Стар-сити — по крайней мере, высотки бизнес-центра оставались по правую руку, а где-то невдалеке шумела река. Эвелин покосилась на вывеску «Большого Брюха», неловко усмехнулась, бросила повязку на землю и встала, почему-то замечая: край куртки достает ей до середины бедра. Надень она утром те шортики, о которых думала, это выглядело бы совсем нелепо. Мысль была дурная и до того светлая, что Эвелин невольно подумала, не поделиться ли ею с Уильямом. Правда, хватая ее за запястье, Уильям посмотрел так, что делиться с ним чем-то расхотелось совершенно: Эвелин хмыкнула, шевельнула для проформы рукой — Уильям ослабил хватку, но не отпустил совсем, — и пошла за ним. — Что тебе заказать? — спросил Уильям, когда над их головами звякнул колокольчик и сонная официантка встрепенулась, слепо улыбаясь на звук. — Пару бургеров с салатом и курицей и молочный коктейль, — Эвелин окончательно высвободила руку, потянулась и кивнула в сторону неприметной двери возле стойки. — Я сейчас буду. Кажется, Уильям сказал что-то ей вслед — Эвелин уже не слушала. Прикидывая: помимо прочего, неплохо было бы прополоскать рот, смыть остатки макияжа, поправить волосы. В конце концов, это должно помочь успокоиться — привычные, правильные действия. Она вздохнула. Чтобы привести себя в относительный порядок, понадобилось почти десять минут — когда Эвелин вышла, Уильям уже сидел за угловым столиком и аппетитно хрустел салатом с чипсами, периодически поглядывая на экран мобильного телефона. Эвелин села напротив, подтянула к себе пару бургеров и стакан с коктейлем, приподняла одну бровь. — Обманка для отца, — Уильям пожал плечами. — Пусть думает, что я действительно вожу тебя кругами. Эвелин понимающе кивнула, и на какое-то время они затихли: готовили в «Брюхе» удивительно вкусно. Только порции были маловаты — Эвелин поболтала соломкой в быстро опустевшем стакане и, подумав секунду, перегнулась через стол, вставила ее в стакан Уильяма, сделала глоток. Уильям посмотрел так, как будто хотел убить, и внезапно покраснел: забавно так, скулами, переносицей и немного лбом. Эвелин мстительно хихикнула, поправила отворот куртки и напомнила: — С тебя все еще причитается, — и добавила, в ответ на сердитый взгляд: — Рассказывай. Кто украл твоего отца? Секунду Уильям молчал, не сводя с нее глаз, но в этот раз страшно не было. Может быть, он недостаточно старался. Может быть, присутствие посторонних людей добавило ей уверенности. Может быть, она уже успела убедиться, что Уильям слегка адекватнее Оливера. — Вайб, — сказал Уильям со вздохом. — Дурацкая история. Он понадобился на Земле-38, ты знаешь?.. Эвелин помотала головой, и он махнул рукой: — Тогда не суть. Одной его подруге срочно понадобилась помощь, Вайб заскочил за ним в половине двенадцатого и не дал даже позвонить. Рассчитывали вернуться к утру, но дело затянулось, — он вздохнул и закончил с неожиданной злостью: — Когда я позвонил Кейтлин, они уже три часа как вернулись. «Кажется, — подумала Эвелин, — твой отец не подумал, что кто-то будет за него беспокоиться». Правда, говорить вслух не стала — в этом, наверное, прозвучало бы слишком много жалости к Оливеру Куину. Уильям наклонился, поймал губами свою трубочку, вытянул остатки коктейля и утер рот тыльной стороной ладони. Эвелин потянулась к салфеткам, промокнула губы, отмечая: помада оказалась на редкость стойкой, — и уточнила: — Подвезешь меня до дома? Уильям кивнул. Спросил — вдруг как-то почти смущенно: — Не против заскочить сюда еще раз? — и Эвелин, запрокинув голову, засмеялась. И подумала: а почему бы и нет.

@темы: 3 тур, DC-Wars-2018, arrowfamily team

---

Бэтфемили. 3 тур: детектив/приключения/экшн

[betsemya]

Название: Вышло даже лучше, чем я надеялся
Автор:  betsemya
Канон: Under the red hood
Пейринг/Персонажи: Джокер/Брюс Уэйн|Джейсон Тодд
Категория: слеш
Жанр: экшн, пвп
Рейтинг: PG-13

@темы: 3 тур, арт/коллаж, DC-Wars-2018, betsemya

---

WonderFamily, 3 тур, детектив/экшн/приключения

[WonderFamily]

Название: Freedom
Автор: WonderFamily
Канон: комиксы Wonder Woman
Пейринг/Персонажи: Диана
Категория: джен
Жанр: экшн
Рейтинг: PG

Название: Victoria
Автор: WonderFamily
Канон: Wonder Woman (фильм, 2017 год)
Пейринг/Персонажи: Диана Принс
Категория: джен
Жанр: экшн
Рейтинг: PG
Исходники: Wonder Woman (фильм, 2017 год); Krypteria - Victoria
Продолжительность и вес: 47,9 Мб; 1:08

Название: Fight like a girl
Автор: WonderFamily
Форма: сет аватарок
Пейринг/Персонажи: Артемида, Донна, Кэсси, Диана
Рейтинг: G
Исходники: обложки и фреймы
Количество/Размер: 16 штук, 100х100

1	2	3	4
5	6	7	8
9	10	11	12
13	14	15	16

@темы: 3 тур, DC-Wars-2018, WonderFamily

---

WilsonFamily, 3 тур: детектив/приключения/экшн

[WilsonFamily]

Название: Никто не умрёт
Автор: WilsonFamily
Бета: WilsonFamily
Канон: DC Comics
Пейринг/Персонажи: Дик Грейсон (Найтвинг), Слэйд Уилсон (Дезстроук), оригинальный женский персонаж
Размер: мини, 1002 слова
Категория: джен
Жанр: экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Дик пытается спасти всех, кого может и кого нет.

Когда послышались первые выстрелы, она не побежала вместе с испуганными людьми к выходу, а кинулась к лифту. Это полностью расходилось с тем, о чём они договаривались раньше, и обсуждали много раз, но от страха человек иногда делает странные вещи.

И потом очень, очень о них жалеет, если получится выжить.

— Мария! — крикнул Дик, пытаясь догнать её, но она, не оборачиваясь, заскочила в лифт — и он, опоздав, с досадой хлопнул ладонями по закрывшимся дверям. Посмотрел на дисплей, указывающий этаж, и не поверил глазам: лифт спускался вниз.

Всё шло совсем не так, как задумывалось. Мария Грацци, ценный свидетель в деле против мафии, словно сама старалась найти наиболее удобное место для своей смерти. Отважная и отчаянная девушка, в Блюдхейвен она приехала не так давно и даже успела погулять с Диком по городу. Она не знала этот город так, как он — город хищный, затаившийся. Младший брат Готэма, пожирающий неосторожных. И Мария вот-вот должна была стать его очередной жертвой.

А Дик как офицер Грейсон мог куда меньше, чем как Найтвинг, на нём не было даже бронежилета. Переодеться Дик не успевал поэтому, обернувшись и убедившись, что коллеги занимаются эвакуацией людей, кинулся к лестничной клетке. Как был — в полицейской форме, с табельным пистолетом.

По пути вниз, перескакивая через три ступеньки, он пытался слушать рацию: похоже, его коллеги умудрились проглядеть Марию и теперь искали её среди тех, кто бежал из делового центра. Телохранители Марии Грацци, точно так же проморгавшие её, только путали полицию, доказывая, что она давно уже на улице.

Дик оставался один, и его это полностью устраивало. Против того, кто охотился на Марию, шансы были только у него. И то - задержать убийцу, чтобы Мария могла бежать.

Он стиснул зубы — только бы успеть. Только бы спасти её.

Мария Грацци — невысокая, чуть полноватая девушка с милым круглым лицом, заразительным смехом и добрыми карими глазами. Она совсем не походила на дочь мафиози, что бы там ни подозревал Бэтмен, сколько бы ни твердил своё: «Здесь что-то не сходится». Она так хотела покончить с прошлым и просто жить.

«Никто не умрёт, — пообещал ей Дик сегодняшним утром, когда она поделилась с ним своими страхами. — Я обещаю!»
Обещал он, как же.

Сердце болталось в груди, изнутри билось о рёбра, лёгкие жгло, когда он наконец добрался до нужного этажа, перемахнул через перила, распахнул дверь — и не сразу понял, что случилось. Навстречу ему, как в какой-нибудь чёрной комедии, прямо в лицо летел кулак.

В голове зазвенело, он пошатнулся, опёрся спиной о стену, а Дезстроук, ощутимо толкнув его в грудь, вполголоса сказал:

— Даже не думай, парень.

— Всё-таки ты, — пробормотал Дик, еле ворочая онемевшей челюстью. — Я так надеялся.

— Кто же ещё, — ответил тот, и Дик подумал, что под маской Слэйд Уилсон усмехнулся. — Пора привыкнуть, Грейсон, и не лезть куда не надо.

— Ты не убьёшь её. Сегодня ты не убьёшь никого, — сказал Дик и, не дожидаясь остроумного ответа, пнул Дезстроука в колено. Тот от неожиданности и боли отпрянул, присев, а Дик бросился в глубину автостоянки.

Там было пусто, между одинаковых серых колонн стояли чуть поблескивающие в тусклом свете машины.
Марии нигде не было видно. Раз Дезстроук хотел помешать Дику, значит, она ещё жива. В противном случае Дезстроук просто ушёл бы.

Дик огляделся — Дезстроука он тоже не видел. Проклятье, и этот затаился. Он коснулся пистолета в кобуре — против опытного мечника это всё равно что ничего, да и кому как не Дезстроуку знать, что Дик не будет в него стрелять.
Рация на поясе захрипела, ясно послышалось его имя. Его искали, чёрт. Но всё потом, когда Мария будет в безопасности.

Где-то между дальними машинами послышался шорох, будто что-то упало, Дик бросился вперёд — и, успев уловить то ли движение воздуха, то ли тишайший звук позади себя, вскинул руку, прикрывая затылок и втягивая голову в плечи.

Удар пришёлся на предплечье и тыльную сторону ладони, руку обожгло болью. Дик присел, перекатился на спину и едва ушёл от нового удара. Пол завибрировал, а в том месте, где опустилась обутая в тяжёлый ботинок нога Дезстроука, Дик готов был поклясться, бетон пошёл трещинами. Похоже, убить Марию Грацци было для него очень важно.

И с Диком он церемониться не собирался.

Он стоял над скорчившимся на полу Диком, лампа светила сзади, делая массивную фигуру зрительно ещё больше.

— Если твой отец не может уследить за тобой, то куда уж мне, — сказал Слейд Уилсон. — Я же предупредил, чтобы ты не лез.

— А я сказал, что сегодня никто не умрёт, — огрызнулся Дик, поднимаясь на ноги. Слейд пожал плечами, как бы говоря: «Я сделал для тебя всё, что мог, мальчик мой» — и потянулся за рукоятью катаны за плечом.

Раздался громкий хлопок — выстрел, — и Слейд пошатнулся, чуть развернулся корпусом, на правом плече его брони, покрытой тёмной краской, появилась блестящая вмятина. Второй выстрел он отбил словно из ниоткуда взявшейся катаной.
Мария Грацци стояла посреди стоянки, держа перед собой пистолет. Лицо её было бесстрастным, и при свете ламп автостоянки вдруг стало заметно, что она совсем не так и юна.

— Это было мило, мальчик-полицейский, — сказала она. — А теперь уходи, мне надо закончить одно дело.

Дик хотел сказать, что у неё нет шансов против Дезстроука, но из-за колонн вокруг появились люди, много вооружённых людей в шлемах и бронежилетах.

— Как неожиданно, — сказал Слейд, и теперь Дик готов был поклясться, что он улыбается хищной волчьей улыбкой. — Кто бы мог подумать, что это ловушка.

Мария чуть пожала плечами, копируя самого Дезстроука.

— У тебя много врагов, стоило быть умнее.

Это тебе стоило быть умнее, мысленно сказал ей Дик. Сколько тут людей, пятнадцать, двадцать?

— Не надо, — сказал Дик. — Мария, не пачкайте руки убийством.

Она только хрипло рассмеялась.

— Откуда тебе знать, скольких я убила, мальчик? Раз уж ты решил остаться, я скажу — это мне заказали его. Убирать тебя не входило в мои планы, извини. Тебе стоило уйти, когда я предложила.

Дик только покачал головой. Казнить себя за тупость и слепоту не было ни времени, ни сил.

Рука болела и ныла грудь — как минимум одно ребро от тычка Слейда если не сломалось, то треснуло. Но он должен справиться.

Он оглянулся на Слейда, и тот понял его без слов — всё-таки они были знакомы не первый год.

— Не хочешь, чтобы они погибли — защищай меня как следует, парень.

— Сегодня никто не умрёт, — повторил Дик как мантру, становясь спиной к спине с Дезстроуком.

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=5589295" target=_blank><div align="center"><img src="https://image.ibb.co/dpJ34x/Deathstroke_19_The_Group_009.jpg"></div></a>

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=5589295" target=_blank><div align="center"><img src="https://image.ibb.co/jhgecH/Deathstroke_19_The_Group_0091.jpg"></div></a>

@темы: 3 тур, DC-Wars-2018, WilsonFamily

---

Young Justice. 3 тур: детектив/приключения/экшн

[Young Justice]

Название: 501-й подводный легион
Автор: Young Justice
Бета: Young Justice
Канон: мультсериал Young Justice (The series)
Пейринг/Персонажи: Калдур'Ам, Черная Манта, Уолли Уэст, Артемида Крок, эпизодами М'ганн М'орзз и Найтвинг, оригинальные персонажи, остальные члены Команды и "Света"
Размер: около 40 500 слов
Категория:джен
Жанр: приключения, юмор, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Калдур'Ам понятия не имел, чем обернется для него согласие стать агентом в армии Черной Манты.
Предупреждения: смерти второстепенных персонажей, вольное обращение с событиями и матчастью канона
Ссылка на скачивание: doc/txt/fb2

Часть 1

12 мая 2011, 17:46
— Твои солдаты, — объявил отец и опустил тяжелую, затянутую в черную боевую рукавицу ладонь Калдуру на плечо. — Калдур’Ам, теперь ты — их командир.

В его голосе слышались гордость и чистая отцовская радость за сына, который наконец-то из мальчика превратился в мужа. Так и не скажешь, что издевается.

Калдур подавил вздох. «Его солдаты» — около двадцати человек, все мужчины, многие небритые и почти все помятые жизнью, в потрепанной форме старого атлантийского образца — сопели, чесались, ковырялись в зубах, переминались с ноги на ногу. На боевую единицу они не походили даже близко; уж скорее на случайный сброд, который согнали на плац и велели стоять смирно хотя бы пятнадцать минут. Скорее всего, печально решил Калдур про себя, это недалеко от истины.

Пятнадцать минут между тем подходили к концу: новоявленные солдаты изнемогали, непривычные к смотрам. Еще немного — и появятся первые дезертиры, помчавшиеся кто за пивом, а кто отлить. Парень в первом ряду, мелкий и тощий, как жердь, с жидким ежиком блекло-рыжих волос, стоял, вытянувшись по стойке смирно, и беспрестанно дергал кончиком носа. На лице его была написана мука: должно быть, нос невыносимо чесался, но парень боялся поднять руку перед лицом высокого начальства. Калдуру стало его жаль.

— Вольно, — скомандовал он и повернулся к отцу, чтобы новобранец мог спокойно почесаться. — Благодарю тебя, отец. Не сомневайся: я не подведу тебя!

Получилось отлично: пафосно, восторженно и исполнено сыновнего старания угодить. Калдуру даже стало противно. Отец довольно улыбнулся и кивнул:

— Я не сомневаюсь. А теперь, Калдур’Ам, оставляю тебя с твоим взводом.

Он еще раз хлопнул любимого сына по плечу и зашагал прочь по плацу. Калдур с тоской проводил его взглядом. Что он здесь делает? Как он здесь оказался? Как, о великий Посейдон, как он позволил Найтвингу втянуть его в это безумие?! Калдур попытался припомнить подробности судьбоносного разговора, но все было как в тумане. Наверное, подумал он, вообще не стоило разговаривать с этим манипулятором.

За спиной послышался шум, и Калдур обернулся. Задние ряды, решившие, что «вольно» означает «можете идти», уже начали расползаться, как муравьи из сахарницы; тощий парень в первом ряду все так же прижимал руки к бокам. Нос дергался еще сильнее, а в глазах блестели слезы отчаяния. «Да почешись уже наконец», — хотел было сказать Калдур, но вместо этого произнес:

— На сегодня свободны. Отправляйтесь в казармы. Завтра в семь утра — построение. Начинаем тренировки.

Тощий с облегченным вздохом нырнул в толпу и принялся изо всех сил скрести нос. Калдур ожидал, что остальные исчезнут из его поля зрения так же быстро, но солдаты, до того мечтавшие смыться, и чем скорее, тем лучше, почему-то не спешили расходиться.

— В чем дело? — спросил Калдур. — Приказ не ясен?

Вперед протолкался высокий лопоухий мужчина лет сорока. Плечи были ссутулены, на вытянутом лошадином лице застыла печать мировой скорби. Что бы с ним ни случилось, он твердо считал, что уже пережил свой личный апокалипсис, а значит, может безо всякого страха говорить со старшими по званию.

— Видите ли… сэр, — начал он. — Тут дело такое, что, в общем… Как бы это. Ну, казармы — они где?

12 мая 2011, 21:20
Некоторые всерьез полагали, что армия Черной Манты не покидает подлодок. Незримые и неуловимые, сокрытые от мира толщей воды, бойцы в черных скафандрах спят, едят, тренируются и строят планы по захвату мира — и все это не ступая на сушу, как какие-нибудь пираты с Летучего Голландца.

Калдур, к стыду своему, считал точно так же — пока не примкнул к армии отца и не выяснил, что за три недели на подлодке запросто можно свихнуться с непривычки, тренироваться из-за качества воздуха там невозможно, а строить планы по захвату мира особо негде. Из всей флотилии хоть сколько-нибудь комфортабельным был только флагманский корабль, на котором плавал сам Черная Манта. Но туда любящий отец приглашал Калдура только по особым праздникам.

В море на патрулирование и операции выходило одновременно не больше трети бойцов. Основные же силы расположились рядом с крошечной деревушкой на северном побережье Аляски. Тут было тихо, спокойно и просто невыносимо холодно. Сегодня столбик термометра наконец вскарабкался на отметку 0, хотя два дня назад был на минус семи и плевать хотел на середину мая. Представители властей последний раз приезжали сюда десять лет назад, чтобы пересчитать оставшихся в живых поселенцев. Местные жители, все двести с лишним человек коренных американцев, воспринимали соседство с новоявленной военной базой с философским спокойствием. Суровый климат и радарная станция времен холодной войны, окончательно разобранная только в новом веке, приучили их к тому, что военные приходят и уходят, а Пойнт-Лей остается.

Иными словами, место для базы было идеальным. Здесь соорудили доки для подлодок и бараки для солдат, разметили места учений и построили приличный дом под штаб-квартиру. Большая часть зданий была весьма основательной и отлично отапливалась: наемники, составлявшие основу армии Черной Манты, не стали бы просто так отмораживать себе задницы. Места должно было хватить всем.

На то, чтобы расквартировать свой многострадальный отряд, у Калдура ушло почти четыре часа.

Лучшие бараки были, разумеется, заняты наемниками. Пополнения никто не ждал и ресурсов выделять на него не собирался: пожилой офицер, по виду — старый прожженный снабженец, холодно объяснял Калдуру, что коек нет, матрасов нет, одеял тоже нет. И не будет. Время от времени он отрывал взгляд от экрана ноутбука, на котором была открыта схема базы, и неодобрительно косился на толпившихся за спиной Калдура солдат. На лице у него было написано, что, будь его воля, они бы даже старую списанную форму не получили.

— Ну все, хватит! — не выдержал Калдур и со всего маху ударил кулаком по столу так, что подпрыгнула чашка с кофе.

Снабженец удивленно поднял брови. Не церемонясь, Калдур развернул ноутбук к себе.

— Вот тут, в отсеке C, двадцать четыре места. Разместишь мой отряд там.

— Отсек С зарезервирован за группой Эпсилон, — монотонно забубнил снабженец. — Группа Эпсилон находится на задании в Тихом океане и вернется ориентировочно через четыре дня. Таким образом, не представляется возможным…

— Вернется через четыре дня? — оборвал его Калдур, с трудом сдерживаясь, чтобы не запустить ноутбуком в стену. — Отлично. Вот их и переселишь.

Снабженец пожевал губами, и Калдур почувствовал, как в груди поднимается что-то темное, жестокое, недостойное. Желание позвать папу.

— Исполнять приказ, — хриплым от злости голосом произнес он, и снабженец нехотя потянулся за ключами.

Когда они, вконец измотанные, под мелким колючим снежком, топали через территорию базы к нужному строению, Калдур поинтересовался у лопоухого страдальца, который понуро брел рядом:

— А где вы были весь день? Ведь вас же не к смотру привезли.

Лопоухий поднял голову и взглянул на Калдура с удивлением.

— Как где? Ну. Это. В ангаре, это… Сидели. Ждали.

Калдур открыл было рот, чтобы спросить: «Чего ждали?», и тут же закрыл. И так понятно, чего. Командира и манны небесной.

После такого оставалось одно: отправиться в Пойнт-Лей и напиться.

В деревню Калдур пошел пешком. Путь по разбитой дороге по щиколотку в грязи занял полтора часа; на мотоцикле он бы уложился в десять минут, но личного транспорта Черная Манта ему не оставил, а просить ключи было сегодня ниже достоинства Калдура. К тому же, как бы глупо это ни было, ему не хотелось ставить отца в известность о каждом своем шаге. Хотя кроме Пойнт-Лей пойти вокруг все равно было некуда.

Арктическое солнце, которое и не думало заходить, било в затылок. Калдур купил три бутылки пива в круглосуточном магазине и выпил их в ближайшей подворотне, прислонившись спиной к стене. Потом два раза прогулялся туда и обратно по главной — и, по большому счету, единственной — улице. На скамейке под фонарным столбом целовалась парочка, в кабаке напротив кто-то пьяным голосом орал инупиатские народные песни. Калдур остановился у телефона-автомата, мучительно борясь с желанием позвонить Найтвингу и сказать все, что он о нем думает.

Наконец он зашел в будку, снял трубку и набрал знакомый номер. Ему ответили четыре гудка спустя.

— Да? — послышался заполошный голос Уолли Уэста. — Алле! Алле, что такое, алле?

— Привет, — сказал Калдур. — Хотел сказать тебе: Найтвинг — хренов говнюк!

— Да что ты говоришь, — пробормотал Уолли и, судя по звуку, подавил зевок.

Калдур решил, что другого приглашения ему не нужно. Когда еще получится излить душу?

— Послушай, — сказал Уолли, когда Калдур остановился перевести дух, — это все, конечно, прекрасно. То есть я имел в виду, кошмар и ужас, и совершенно согласен, Роб засранец и интриган. Но почему ты звонишь мне?

— Он больше не Робин, он Найтвинг.

— Да какая, к хренам, разница?! — взорвался Уолли. — Как бы его сейчас ни звали и какой бы скотиной он ни был, какого черта ты звонишь мне, а не ему?!

— Конспирация, — не задумываясь, ответил Калдур. — Вдруг Черной Манте придет в голову проверить, кому звонили из таксофона в Пойнт-Лей?

На самом деле он вообще не должен был никому звонить. Они должны были держать связь через интернет — изначально Калдур рассчитывал, что сможет подключиться к какой-нибудь общественной сети и отправлять Найтвингу сообщения. Но увы. В Пойнт-Лей не было общественной сети. В Пойнт-Лей даже телефонами по-прежнему пользовались стационарными, потому что сигнал сотовой связи был так слаб, что на него вообще не стоило обращать внимания. Избранные счастливчики устанавливали у себя антенны-усилители и тянули от них провода к компьютерам — но вламываться в чей-то дом Калдур был не готов. Уолли вздохнул. Калдур почти видел, как он закатывает глаза.

— И звонок мне, значит, подозрений не вызовет?

— Ты ведь тоже ушел из Команды. Может, потому что ненавидишь Найтвинга.

— У меня тут пол-четвертого ночи, — мрачно заметил Уолли. — Я тебя ненавижу. И ты не боишься, что, если Черная Манта такой умный, то просто поставил на этот таксофон жучок для прослушки?

Калдур отстранился, насколько позволял шнур, и окинул взглядом телефонный аппарат. Рычаг, на который вешали трубку, покосился; цифры на наборном диске давно стерлись и были заново написаны синим маркером; металлический корпус основательно изъела ржавчина. Калдур готов был биться о заклад: этот ветеран застал еще Ричарда Никсона в президентах. Кто знает, может, в семьдесят втором по нему обсуждали Уотергейтский скандал.

Странно было, что автомат вообще до сих пор работал.

— Исключено, — уверенно произнес Калдур. — У Черной Манты во всей армии не найдется такого эксперта, чтобы справиться с этой рухлядью. Все равно как если бы тебе предложили хакнуть ЭНИАК.

— Что хакнуть?

— ЭНИАК. Компьютер сороковых годов, в который загружали данные перфокартами.

— Перфокартами? — переспросил Уолли. — Господи, да я даже не знаю, что это такое.

— Вот и я о том же.

— Но Роб, наверное… — начал Уолли, но Калдур, вскипев, не дал ему закончить.

— Слышать об этом еблане не хочу! Я тут торчу, между прочим, по его милости, так что не надо мне тут напоминать лишний раз, какой он фантастический! Это он решил, что из меня выйдет крутой двойной агент! К тому же, — помолчав, добавил он, — даже если меня раскроют, особой беды не произойдет.

— Как это? — с подозрением поинтересовался Уолли.

— А вот так. — Калдур зажмурился и потер переносицу. — Черная Манта мне не доверяет, и шансов у меня — никаких. Три месяца прошло, а он все меня испытывает.

— Его можно понять, — заметил Уолли. — Все-таки ты четыре года с ним воевал не на жизнь, а на смерть. Странно было бы вот так взять и заключить тебя в объятия, что бы ты там ему ни говорил.

В этих словах была доля истины, да еще какая. Калдур и сам пришел бы к тому же выводу, если бы не позволил Найтвингу запудрить себе мозги.

— Сегодня отец выдал мне взвод, — поделился он. — Думаю, это какой-то очередной тест. Типа: хороший ли я командир, и все дела. И я его завалю, даже не сомневайся.

— Почему? Ты ведь действительно хороший командир.

— Ага. Только солдаты у меня — дерьмо.

Уолли закашлялся.

— Ты, главное, смотри, при них этого не сболтни, — посоветовал он. — Обидятся еще.

— Уолли, я серьезно. Это сброд какой-то. Отбросы. Ты бы их видел! Отец надо мной издевается. Собрал их по помойкам и предлагает теперь сделать из них элитный отряд. А если у меня не выйдет — то есть, я хотел сказать, когда у меня не выйдет, потому что это имбецилы — он вышвырнет меня пинком под зад. — Калдур сглотнул, чувствуя, как к горлу неумолимо подкатывает пьяная истерика. Третья бутылка пива была явно лишней: атланты переносили этиловый спирт так же паршиво, как и коренные народы Севера, а он все-таки был наполовину атлантом и от мамы унаследовал лучшее. — Что мне с ними делать? Что мне делать, Уолли?!

Ответить Уолли не успел: на линии закипело и защелкало, и на долю секунды Калдур испугался, что на таксофоне действительно стоит прослушка. Сейчас в трубке раздастся злодейский смех Черной Манты, а из кабака вывалится отряд наемников с лазерными пушками наперевес.

Реальность, разумеется, оказалась куда хуже.

— Что тебе делать, Калдур? — низким, угрожающим голосом, в котором не было ни капли сна, проговорила Артемида. — Ты спрашиваешь, что тебе делать? Я скажу тебе. Пойти в жопу, ты, хуесос сраный, какого хера ты звонишь нам посреди ночи?! Мудак ты ебаный, погоди у меня, хуйло… я до тебя еще доберусь…

Калдур слушал молча — пополнял словарный запас. Что-то подсказывало: в ближайшие месяцы ему пригодятся все возможные ругательства.

— Рада, что с тобой все хорошо, — заключила Артемида и бросила трубку. Следом за ней отключился Уолли. Калдур представил, как они вдвоем отправляются спать в свою теплую постель, а на улице — нормальный май и нормальная ночь, и через семь часов им не надо выводить на плац толпу безмозглых новобранцев.

— Я еще позвоню, — пообещал он коротким гудкам, похлопал таксофон по облезшему боку и медленно тронулся в обратный путь.

13 мая 2011, 6:54
До базы он добрался около двух ночи. Стояли унылые северные сумерки: когда солнце все-таки село, а ночь так и не наступила. При желании можно было читать; спать при всем желании не получалось. Мучаясь от слишком рано наступившего похмелья и света, пробивавшегося в щели между шторами, Калдур четыре часа проворочался с боку на бок и в шесть утра выполз из кровати, несчастный и совершенно разбитый.

Его солдаты, судя по унылому виду, чувствовали себя не лучше. Пошатываясь, спотыкаясь и потирая опухшие со сна физиономии, они потерянно бродили по плацу — и одно только это зрелище вызывало новый приступ головной боли.

— Стро-ойся! — скомандовал Калдур, прижимая пальцы к переносице.

Бойцы послушно сбились в кучу в середине площадки. Калдур помолчал с минуту, пережидая, пока уляжется хаотичное броуновское движение: всем хотелось оказаться в задних рядах. Единственным, кто не менял диспозиции, оказался вчерашний дохляк. Он все так же прижимал руки к бокам и во все глаза таращился на командира.

— Смир-рно! — приказал Калдур.

Солдаты замерли, кто где стоял, и он невольно восхитился безымянным героем, который сумел расставить их накануне. Тридцать секунд прошло в тишине, а затем раздались первые покашливания. Кто-то шмыгнул носом, кто-то срыгнул. Здоровенный детина-атлант, стоявший прямо напротив Калдура, завел руку за спину и рассеянно почесал задницу.

— Есть здесь кто-нибудь, кто служил в армии? — спросил Калдур. Никто не ответил. — Ясно. Сегодня начинаем занятия по строевой подготовке. Итак…

Через пятнадцать минут, основательно взмокнув, несмотря на холод и ветер, Калдур добился хоть какого-то подобия порядка. Его бойцы стояли почти ровно и почти там, где надо. Пожалуй, можно было переходить к более сложным маневрам.

— Направо кру-угом! — скомандовал он.

Строй пришел в движение. Пара человек стремительно обернулась вокруг своей оси, еще один — запутался в ногах и, поскользнувшись на обледенелой земле, шлепнулся на задницу, заодно повалив соседей. Но по сравнению с тем, сколько народу повернулось налево, это была сущая ерунда.

— Ты куда прешь, хлюпик?! — заорал детина-атлант, которому рыжий дохляк врезался носом в солнечное сплетение.

Калдур сжал зубы, борясь с желанием просто развернуться и уйти. Эти парни безнадежны.

Дохляк тем временем вытянулся в струнку и отважно вскинул голову.

— Я не хлюпик! — пронзительным фальцетом выкрикнул он.

Детина злобно набычился. Дохляк испуганно втянул голову в плечи, соображая, что же пошло не так, и торопливо сделал вторую попытку:

— Сам ты… хлюпик!

— Че? — изумился детина.

— Хлюпик, — отчаянно взвизгнул рыжий дохляк, — это звучит гордо!

Кто-то сзади громко заржал. Детина ошалело хлопнул глазами. На лице, не отягощенном признаками интеллекта, были написаны мучительные сомнения. Он никак не мог понять: оскорбили его или нет, и стоит ли набить хлюпику морду.

— Ты че, бля… — начал он, и тут Калдур наконец вспомнил, зачем он сам здесь стоит.

— Отставить! — рявкнул он. — Встать по стойке смирно!

Он подождал, пока они кое-как восстановят строй, и обвел свой несчастный взвод взглядом.

— Так, еще раз. Все знают, где право? Точно все?!

Пара человек в задних рядах сосредоточенно похлопали себя по бокам, проверяя, где у них право. Лопоухий сосуд мировой скорби задумчиво скреб в затылке. Хлюпик гордо вскинул голову. Детина-атлант надулся. На лбу у него ясно читалась надпись: «Ну я же не тупой».

— Хорошо, — кивнул Калдур. — Направо кру-гом!

Треть бойцов лихо развернулась налево. И, к ужасу и отчаянию Калдура, это были уже совсем другие люди. Он заставил себя выдохнуть и успокоиться. Отлично. Они путают, где право, а где лево. Но ведь даже крыс лабораторных учат, куда надо поворачивать! Должен быть какой-то выход.

Пока новобранцы ругались и выясняли, кто повернул не туда, Калдур лихорадочно соображал. Было где-то, в какой-то армии мира, такое, что солдатам к ногам привязывали не то солому, не то траву. Он огляделся по сторонам. Соломы, разумеется, не нашлось, но у края плаца что-то росло. Приглядевшись, Калдур с изумлением узнал крапиву.

Чахлые ростки, отчаянно боровшиеся за жизнь, дрожали под холодным майским ветром, и только господь бог знал, как их вообще занесло в такой климат. Не иначе как продукт генной инженерии и бесчеловечных опытов инопланетян. Впрочем, Калдур недолго ломал над этим голову.

— За мной! — скомандовал он и направился к зарослям. — Шагом марш!

За спиной послышался топот двадцати ног. Привязывать было нечем, поэтому Калдур просто засовывал крапиву за голенище сапог, рассудив, что через плотную ткань формы ожога все равно не будет. Ну а если кто-то из новобранцев не умеет заправлять штаны в сапоги, пусть пеняет на себя. Во второй, левый, сапог он напихал сухой травы и снова отправил бойцов на построение.

На этот раз дело пошло веселее.

— Кра-а-апива! — командовал Калдур. — Шагом марш! Шагом марш, я сказал, не спать мне тут! Кра-а-апива! Крапива, мать твою, где у тебя крапива, дебил?! Так, стройся! Кра-а-апива!

— Крапива? — произнес у него за плечом тихий вкрадчивый голос.

Калдуру захотелось провалиться сквозь землю. Справившись с постыдным желанием немедленно сбежать, он повернулся и встретился взглядом с отцом. На лице Черной Манты застыло непередаваемое выражение: смесь ужаса, восхищения и сомнения в психической полноценности своего ребенка.

Впервые в жизни Калдур от души порадовался тому, что Бэтмен, разговаривая с ним, никогда не снимал маску.

— Отец, — выдавил он, — рад тебя видеть.

— Крапива? — повторил Черная Манта.

— Мы отрабатываем элементы строевой подготовки.

— Ну да, — кивнул Черная Манта. Он переглянулся со своим помощником; тот, похоже, с трудом удерживался, чтобы не покрутить пальцем у виска. — Строевая подготовка. Конечно. Продолжай, Калдур’Ам, я верю в тебя.

Он пошел прочь, и Калдур остался со своим притихшим взводом. Несколько минут все молчали, а потом лопоухий страдалец кашлянул и приподнялся на цыпочки.

— Командир, а, командир? — окликнул он. — Мы, ну… Это. Крапива, да?

16 мая 2011, 21:43
— Что, служба тяжелая? — поинтересовалась пожилая продавщица-инупиатка, выставляя на прилавок две бутылки с пивом.

— Да, — лаконично ответил Калдур.

В подробности того, насколько тяжела его служба сегодня, он решил не вдаваться. Инупиатка сочувственно покачала головой.

— Понимаю, — сказала она. — Но ты все-таки держись. Пить по-черному — это тоже не дело.

В первую секунду Калдуру захотелось сказать, что ничего она не понимает и пусть не указывает ему, что тут дело, а что нет. Но потом он взглянул на ее изрезанное морщинами, обветренное, смуглое лицо — кожа была лишь немного светлее его собственной — и почувствовал: да, она понимает все. Дочь исчезающего народа, всю жизнь продававшая консервы и пиво в покосившейся халупе с вывеской «Магазин Пойнт-Лей», застрявшая на краю света среди льдин и серой тайги, где на смену кошмарной полярной зиме приходит тоскливое полярное лето — она точно знала, что такое отчаяние и безысходность.

— Дайте еще одно пиво, пожалуйста, — попросил он и снова полез за кошельком.

Инупиатка хмыкнула и выразительно выгнула бровь.

— Ты хоть закусь возьми, — сказала она и шлепнула рядом с пивом внушительную вязанку сушеной рыбы.

Калдур заплатил за все.

В подворотне, наплевав на холод, обжималась давешняя парочка, на скамейке вытянулся закутанный в синюю рыбацкую куртку дед. Все, что оставалось Калдуру, это обосноваться в телефонной будке. Рыбу он положил прямо на аппарат, пиво аккуратной батареей расставил под ногами.

К концу первой бутылки его поразила жуткая мысль, что такими темпами он сопьется быстрее, чем «Свет» поработит человечество; к середине второй стало все равно. Начав третью, Калдур почувствовал, что настало самое время позвонить Уолли.

— Они вернулись, — сообщил он, когда на том конце сняли трубку.

— Кто? — заспанно спросил Уолли.

— Группа Эпсилон. Вернулись с миссии в Тихом океане. Прибыли в док сегодня в три часа дня.

— Ага, — сказал Уолли. В трубке послышались возня, а потом глухой удар падающего тела и чертыхание. Калдур подождал, пока Уолли выберется из семейной спальни. — Эпсилон, миссия в Тихом океане. И что? Мне срочно сообщить Найтвингу?

— При чем тут Найтвинг? — удивился Калдур.

— Группа Эпсилон, — повторил Уолли. — Это ты секретную информацию передаешь, или что? И, мать твою, почему опять мне?!

— Да какая к хренам секретная информация?! — взвыл Калдур. Кажется, надо было начать разговор с чего-то попроще, но душевное волнение и выпитое пиво не давали сосредоточиться. — Ты что, не понял?!

Несколько секунд Уолли молчал.

— Нет, — наконец признался он. — Не понял.

Калдур выдохнул, сосчитал до десяти — кажется, шесть оказалось где-то не на месте и попробовал заново.

— Группа Эпсилон вернулась. Из Тихого океана. На базу. Сдала судно, отметилась, пошла в барак, а там! А там — мои! На их койках, блядь! Они им: выметайтесь, а те: пошли на хер… Хлюпик драться полез. Ты это представляешь себе?! Хлюпик! Полез драться с группой Эпсилон!

— Нет, не представляю, — сказал Уолли. — Я вообще не представляю, ни кто такой этот твой Хлюпик, ни кто такие группа Эпсилон. Может, все-таки Найтвингу позвонишь, а?

— Да пошел он, говнюк сраный! — взвился Калдур. — Нахуя он мне сдался?! Короче, Хлюпик драться полез, хорошо, что я рядом был, а они пошли к Петерсону, и Петерсон им такой: ничего не знаю, командир Калдур’Ам приказал, спрашивайте у Черной Манты… Мудак. Я приказал, конечно, но вообще я ему их переселить приказал… Уолли, ты меня слушаешь?

— Конечно, — невозмутимо ответил Уолли. — Командир Калдур’Ам приказал, чтобы они пошли к Петерсону от Черной Манты, но Хлюпик подрался, и его не переселили. Очень интересно, продолжай, пожалуйста.

Калдур закрыл глаза ладонью, спасаясь от безжалостного ночного солнца. От пива во рту остался мерзкий кисловатый привкус, переносицу долбило болью: пока еле-еле, но Калдур знал, что скоро слабое постукивание превратится в настоящий отбойный молоток. Продолжать, в общем-то, было нечего: Хлюпику положили холодный компресс на расквашенный нос, а бойцы из Эпсилон целый час орали и матерились. Все это время Калдур слушал их, стараясь удержать хорошую мину при плохой игре. Сказать ему было нечего, и он просто молчал, скрестив руки на груди. В конце концов наемникам надоела его непробиваемая невозмутимость: они насели на Петерсона, старого злопамятного снабженца. Петерсон выделил им места в отсеке Е, и инцидент был исчерпан.

Но раз уж Уолли сам спрашивает…

— А еще крапива, — сказал Калдур. — Ты ведь не знаешь про крапиву, да? Я тебе сейчас расскажу. Крапива.

В трубке послышался странный звук: не то кашель, не то стон.

— Как там у тебя интересно, — сказал Уолли, когда Калдур закончил описывать учения по строевой подготовке.

— Очень. Не то, что в какой-то там команде юных супергероев.

— Это все на благо человечества. Ну и мы же никогда строем не ходили… Может, у них это с непривычки? Я сначала тоже путал право и лево на суперскорости. Ноги иногда работают быстрее головы.

— У них нет суперскорости, — буркнул Калдур. — И ноги, разумеется, у них работают быстрее. В голове там работать просто нечему.

— Все будет в порядке, Калдур, — помолчав, сказал Уолли, и от этих слов в груди потеплело. — Ты справишься. Ты отличный командир, и герой, и вообще. Я в тебя верю.

— Спасибо.

— И еще кое-что.

— Да?

Уолли прокашлялся.

— Если ты, мудак, еще раз позвонишь нам посреди ночи, я начну отключать телефон.

— Не вопрос, — согласился Калдур. — Отключай, пожалуйста. Я помню твой мобильник.

Он повесил трубку и одним долгим глотком допил пиво. Рыба благоухала на таксофоне, бесконечный северный день медленно клонился к тому, что в этом безумном месте называлось ночью. Калдур аккуратно пристроил бутылку рядом с ее товарками и вышел из будки.

Ему срочно требовалась добавка.

Он проснулся от того, что подобие ночи закончилось, и солнце, снова поднявшееся над горизонтом, беспощадно било в глаза. Поворочавшись, Калдур обнаружил, что лежит на скамейке, заботливо укутанный в синюю рыбацкую куртку, а под голову ему подсунута связка сушеной рыбы. Затылок трещал так, словно внутри кто-то собирался проделывать дырку перфоратором. Что произошло, сколько еще он выхлебал и как в итоге здесь оказался, он не помнил.

Калдур закрыл лицо руками и дал себе твердый зарок бросить пить.

Пошатываясь, он встал со скамейки, прихватил куртку в одну руку, а рыбу — в другую, и поплелся в магазин. Продавщица-инупиатка сидела за прилавком и читала газету девяносто восьмого года выпуска. Услышав, что кто-то вошел, она подняла голову и взглянула на Калдура поверх очков.

— Доброе… утро, — просипел он.

— Ну, доброе, — хмыкнула она в ответ и потянулась к кофемашине. — И да, пожалуй, что и утро. Четвертый час пошел.

После кофе Калдуру стало лучше. Оставив куртку и связку рыбы инупиатке, он вышел обратно, в холодную и яркую северную ночь. Оскальзываясь на заледеневшей грязи, Калдур вяло размышлял над тем, как ему повезло, что он наполовину атлант — иначе мог бы и замерзнуть насмерть. Славная смерть была бы для юного героя.

До базы Калдур добрался около пяти утра. До побудки оставался еще час, и он рассчитывал незамеченным пробраться в свою комнату. Времени было как раз достаточно, чтобы отмыться после ночных приключений в Пойнт-Лей и сварить себе еще кофе покрепче. Миссия была почти выполнена, когда навстречу ему вышел отец.

Трудно сказать, кто из них растерялся больше.

— Калдур’Ам, — сказал отец. — Тебя не было в лагере всю ночь.

— Да, — признал Калдур. Не отпираться же, когда тебя поймали с поличным.

Отец нахмурился. Рот стал жестким, между бровей пролегла морщина.

— Где ты был? — спросил он, и Калдуру стало не по себе.

Потому что он понятия не имел, что хуже: то, что он, сын Черной Манты, рассказывал Киду Флэшу о секретных перемещениях наемников «Света», или то, что он, сын Черной Манты, каких-то два часа назад валялся пьяным на главной улице Пойнт-Лей.

— Я изучал окрестности, — сказал Калдур. В конце концов, это была истинная правда. — Думаю, моему взводу не помешали бы полевые учения.

— Ты изучал окрестности? — переспросил отец. — Ночью?!

Вместо ответа Калдур повернулся и посмотрел на сиявшее в небе солнце.

— Пока наши враги не повержены, нет времени спать, — сдержанно произнес он. — Я был в деревне, а также осмотрел побережье. Бухты к северу подойдут для тренировок в скафандрах.

Потрясенный, Черная Манта посторонился, пропуская его внутрь. Калдур направился к дверям, вскинув голову и гордо расправив плечи. Пивом после пары чашек кофе и двухчасовой прогулки от Пойнт-Лей до базы от него уже почти не пахло, но Калдур невольно задержал дыхание. Он уже почти зашел, когда отец неожиданно схватил его за локоть.

— Постой, — произнес он и втянул носом воздух. Калдур в ужасе замер: неужели все-таки учуял?! — Калдур’Ам, а почему от тебя несет рыбой?

17 мая 2011, 7:15
— Кра-апива! — привычно скомандовал Калдур.

Взвод, вместо того, чтобы повернуться направо, неловко затоптался на месте. Калдур помассировал переносицу двумя пальцами и решил, что это отличное начало дня. Вернее, продолжение, если считать веселую ночь в Пойнт-Лей и такое же веселое утро.

— В чем дело? — спросил он. — Приказ не ясен? Или где у вас крапива, вы тоже забыли?

— Нет, — сказал кто-то из середины строя, и Калдур удивленно поднял голову.

Обычно солдаты не рисковали с ним спорить, а когда уж очень надо было, отправляли переговорщиком лопоухого страдальца. Должно быть, он, как старший, пользовался уважением товарищей. Но сейчас голос был незнаком.

Сквозь строй к Калдуру протолкался мужик лет тридцати. Борода была лихо подстрижена с одного боку, длинные сальные волосы лежали на плечах, форма была узка в груди и сидела как-то особенно криво. Но самой выдающейся чертой были его глаза: пожалуй, впервые в жизни Калдур видел, чтобы кто-то так косил. Пока левый зрачок смотрел прямо, правый замирал у дальнего уголка глаза, приподнимаясь и опускаясь по своему желанию. Со стороны это выглядело жутковато.

— Так в чем дело, рядовой? — повторил Калдур, старательно глядя бойцу в переносицу. В то время, как правый глаз солдата пытался просверлить его насквозь, левый изучал что-то на горизонте.

Ну ладно, решил про себя Калдур. В конце концов, в бою они будут в шлемах. Никто и не заметит. Хотя какая была бы психологическая атака на противника!

— В общем, мы тут подумали, — начал солдат и, спохватившись, добавил: — сэр. Так вот. Мы подумали: чего мы только ходим туда-сюда? Мы же это, стрелять должны! Драться там, и на подлодках. Мы когда с оружием будем, а? Сэр.

Калдур прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. Потом еще раз. Он, конечно, мог бы сказать им, что прежде чем стрелять и на подлодках, надо научиться поворачивать в нужную сторону. Что им вообще никакое стрелять и на подлодках не светит. Что им на самом деле ой как повезло, что он возится с ними, как с дошколятами, в любой нормальной армии они бы подохли давно от нагрузок и издевательств.

Но все это не имело смысла. Двадцать человек, собравшихся перед ним, не отличались ни умом, ни сообразительностью. Они не понимали слов — только действия.

— С оружием? — переспросил Калдур. — Ладно, парни. С оружием так с оружием. За мной шагом марш!

Он повел их к Петерсону. Старый пень как раз сортировал ящики со списанным оружием. Старые калаши, которые наемники получили от ливийских повстанцев в качестве подарка на Новый 2011 год, были не заряжены, но отлично годились для милого маленького кросса по пересеченной местности. Громоздкие и тяжелые, они оттягивали руки и били по животу, пахли старой смазкой и оставляли липкие следы на одежде.

— Я это беру, — объявил Калдур Петерсону. Тот даже бровью не повел.

— Отметьтесь в журнале с указанием количества единиц. Верните все не позже семнадцати ноль-ноль, иначе я буду вынужден оформить недостачу и известить командующего.

— Конечно, — хмыкнул Калдур, вытащил калаш для себя и обернулся к своему взводу: — Парни, разбирайте.

Солдаты, еще не сообразившие, что их ждет, заметно повеселели. Поглядывая на них краем глаза, Калдур расписался в журнале. Затем отобрал у Хлюпика лишний автомат, который тот прихватил не иначе как от жадности, и вывел их на улицу.

— А теперь, бойцы, — объявил он, — по заявкам телезрителей переходим к усиленным боевым тренировкам с оружием. За мной бегом марш!

Не зря же он в самом деле таскается ночами в Пойнт-Лей и выучил все кочки на этой проклятой дороге.

Через полчаса его солдаты изнемогали. Колонна из двадцати человек растянулась на добрую милю. Те, кто покрепче, старались держаться в передних рядах, отставшие еле передвигали ноги. Калдур знал, каково им сейчас: пот заливал глаза и градом катился по спине, мышцы гудели, грудную клетку разрывало. Он и сам чувствовал себя неважно — пробежка в полной выкладке после бессонной ночи и обильных возлияний оказалась не лучшей идеей, — но долгие годы тренировок позволяли не подавать виду.

Калдур провел их кругом по ледяному полю, вывел на дорогу и наконец разрешил привал на берегу. Большинство солдат попадали прямо на сырой холодный песок.

— Молодцы, — похвалил Калдур. Рядом с ним сидел Хлюпик и дышал широко раскрытым ртом, как собака. Калаш он трепетно прижимал к груди. Косоглазый прошел несколько шагов к морю и рухнул плашмя. — Ну как? Довольны, бойцы?

По пляжу разнесся сдавленный стон, и в одном этом звуке было все: боль, отчаяние и жгучая ненависть к уроду, который их в это втравил. Косоглазый завозился и с трудом повернул голову. Глядя на Калдура левым глазом, он спросил:

— А стрелять… когда будем? Сэр.

20 мая 2011, 14:51
— Потрясающий результат, — сказал Калдур.

На самом деле это был сарказм — но детина-атлант не понял. В голове было слишком мало извилин. Вместо того, чтобы расстроиться или оскорбиться, он засиял и расплылся в улыбке. Десять промахов тут же перестали иметь значение. Калдур стиснул зубы. Он сам не понимал, как у него это получалось.

Для тренировок на стрельбище они использовали старые проржавевшие винтовки. Калдур сумел вытрясти из Петерсона холостые патроны; мишенями служили пустые консервные банки.

Они стреляли уже два дня. За это время взвод из 20 человек попал по цели в сумме раза четыре. Случайно. И это было неудивительно: все эти парни пистолет разве что в сериале видели.

Безнадежны, медленно, по слогам произнес про себя Калдур. Они — безнадежны. Какого черта они вообще тут делают? Не мог же Черная Манта набрать их только для того, чтобы поглумиться над сыном.

— Оба глаза открывай, когда целишься, — в сотый раз сказал он.

— Командир, ну я ж не тупой! — радостно ответил детина и зажмурил левый глаз. Пуля угодила в молоко.

Калдур вздохнул и пошел дальше по стрельбищу. Косоглазый задумчиво поводил стволом в воздухе, безуспешно пытаясь прицелиться; Хлюпик жал на спусковой крючок, сидя на корточках, и отдача каждый раз опрокидывала его на спину; лопоухий скорбец вздыхал над заклинившим магазином. Калдур остановился и объяснил, как исправить. Поправил приклад у стрелявшего рядом солдата: тот упорно прижимал его к груди. Солдат сказал: «Ага». Он перехватил винтовку удобнее, и приклад опять сполз на то же место. Ну и черт с ним, с внезапной злостью решил Калдур. Сломает себе ребро, туда ему и дорога.

— Ладно, перерыв, — крикнул он. — У вас час на отдых и обед, сбор на плацу в шестнадцать ноль-ноль.

Бойцы с кряхтением поднимались с земли, опираясь на винтовки и потирая затекшие спины.

— Ну что, получается у нас? — бодро спросил косоглазый. — Сэр!

Он так и не сделал за день ни одного выстрела — только примеривался. Калдур посмотрел на жестянки, которые стояли ровно там же, где и утром. И он даже не представлял, что ответить на такой вопрос.

— Черная Манта был бы очень доволен, — сказал Калдур — и не покривил душой. В конце концов, Черная Манта на то и рассчитывал. Он помолчал и добавил, глядя на то, как солдаты плетутся к выходу со стрельбища: — Буду звать вас 501-м подводным легионом.

Проходивший мимо Хлюпик резко обернулся. Винтовка, которую он тащил за ствол, стукнулась о кочку и замерла.

— Но-но-но! — вскрикнул Хлюпик и, забывшись, помахал пальцем у Калдура перед носом. — Вот не надо, знаете! Не надо! 501-й легион — хорошие ребята, это просто Лукас все переврал!

Калдур оторопел: последнее, чего он ожидал от своих солдат, так это дискуссий на тему «Звездных войн». То, что они смотрели фильмы, было понятно: что еще им смотреть, кроме фантастики и кинокомиксов. Но как у них хватило мозгов запомнить подробности?

Хлюпик, уже не в первый раз огребавший за свой длинный язык, испуганно втянул голову в плечи.

— Сэр, есть, сэр, — пискнул он, и эта бестолковая фраза тоже была подсмотрена им где-то на серебряном экране.

Он выглядел таким жалким со своими жидкими волосами и покрасневшими от холода пальцами, тощей шеей, посредине которой торчал кадык, и залатанной формой, что Калдуру стало неловко. Ругать его было все равно, что ругать ободранного дворового щенка.

— А никто и не говорит, что вы плохие, — произнес он и отвернулся. За спиной раздался глухой стук, и Калдур добавил, не поворачиваясь: — Винтовку нормально неси, Хлюпик.

И над стрельбищем вдруг повисла тишина. Такая, про которую говорили иногда: «Ангел пролетел», и какую Калдур никогда не слышал. Разом стихли разговоры и ворчание, не слышалось больше шарканья ног; даже ветер, казалось, улегся. Не понимая, что происходит, Калдур обернулся — и встретился взглядом с Хлюпиком.

В его глазах больше не было страха взбучки, не было и трепета перед командиром. Ни желания выслужиться, ни ненависти, ни злости, ничего, кроме разочарования. И глядя на этого маленького, убогого, бездарного, но все-таки человека, Калдур понял вдруг, что до сих пор не знает даже, как его зовут.

— Сам же говорил, что Хлюпик звучит гордо, — попытался он отшутиться.

— Говорил, — спокойно и серьезно кивнул Хлюпик. — Разрешите идти? Сэр, есть, сэр.

— Иди, — махнул рукой Калдур.

В четыре часа сбора на плацу не было: без четверти четыре Калдур явился в казармы и объявил, что сегодня учений больше не будет. А потом пошел к Петерсону, взял старого хрыча за грудки и вытряс из него личные дела всех двадцати человек, составлявших его взвод.

Он читал у окна, в свете безжалостно-холодного полярного солнца, которое кружило над линией горизонта.

Хлюпика звали Франц Кауфман. Он мечтал о том, чтобы выучиться на журналиста где-нибудь в Лиге Плюща, но оценки на экзаменах поставили на мечтах крест. С окончания школы и до нынешних дней Франц работал кассиром в МакДональдсе в двух кварталах от Центрального вокзала Нью-Йорка. У него не было ни друзей, ни девушки, ни даже собаки, и он ни разу не становился работником месяца.

Джеремайя Харт, лопоухий сосуд мировой скорби, работал провизором в Далласе — до тех пор, пока жена, уставшая от его бесхарактерности и пессимизма, не ушла, прихватив с собой пятилетнюю дочь. С тех пор Джеремайя в аптеке не появлялся, предпочитая дешевые кабаки, в которых так просто было утопить горе в паленой водке.

Косой Том Стеллерс родился и вырос на ферме в Аризоне. В досье значилось, что он хотел стать пилотом: дважды подавал заявление в летную школу в Финиксе, но оба раза получал отказ. Даже с поддельной медицинской справкой не удавалось скрыть то, что его глаза на самом деле смотрят в разные стороны.

Руга’ар, один из немногих атлантов в отряде, был обычным хулиганом из Посейдониса. Никаких талантов, никаких способностей, только вздорный нрав и большие кулаки. Его вышвырнули из столицы после драки с кем-то из Консерватории волшебства. Рекруты Черной Манты подобрали его в прибрежной деревушке на юге Восточного побережья, где он пил и нарывался на неприятности.

И так далее, одна история за другой. Несбывшиеся мечты, неудавшиеся судьбы. Много глупости, неудач и выпивки. Никаких наставников-супергероев.

Закончив, Калдур подпер подбородок ладонью и смотрел на блекло-голубое небо до тех пор, пока в шесть не зазвонил будильник, напоминая о начале нового дня.

23 мая 2011, 22:16
Влюбленная парочка устроилась на лавке под фонарным столбом. Сегодня они не целовались, просто сидели, склонив головы друг другу на плечи и держась за руки. Когда Калдур проходил мимо, они поздоровались. Калдур поздоровался в ответ.

На крыльце кабака сидела полная женщина лет сорока и мяла в кулаке пачку сигарет; из магазина вышел дед, поправил синюю рыбацкую куртку, из кармана которой торчала бутылка, кивнул Калдуру и деловито направился куда-то в сторону побережья. Телефонная будка, как всегда, пустовала. Калдур зашел внутрь и несколько минут стоял, прислонившись затылком к холодному стеклу. Может быть, навести тут уют? Повесить занавески, например. Принести цветы или фотографии, поставить на таксофон.

Немного дома в холодной пустыне Аляски.

Он снял трубку и набрал номер Уолли.

— Привет. Прости, я знаю, что у вас там уже ночь. Хотел выбраться раньше, но никак не мог. Петерсон, черт бы его побрал.

— Ну наконец-то! — проворчал Уолли на другом конце провода. — Ты где был вообще?!

— В смысле? — не понял Калдур. — В Пойнт-Лей. На Аляске, в США, а где мне еще быть?

— Не звонил ты почему столько времени?! Я уже неделю на диване в гостиной ночую, тебя жду!

Калдур уставился на трубку, соображая, правильно ли он расслышал.

— Да ты же вообще собирался телефон на ночь отключать!

— Мало ли что я собирался! — сварливо ответил Уолли. — Ладно, рассказывай, что там у тебя.

— Я прочел их личные дела.

— Только что? — удивился Уолли. Калдур выразительно кашлянул, и он торопливо добавил: — Ладно-ладно, извини, что перебил, продолжай, пожалуйста. И что там оказалось в их личных делах?

Калдур помолчал, подбирая слова.

— Знаешь, Черная Манта ведь вовсе не собирался делать из них элитных бойцов. Они все — кто алкоголик, кто истеричка, кто тупой, хуже пробки, кто не видит ничерта. Его рекрутеры подбирали их по барам и по помойкам, втирали про то, как они завоюют мир и всем покажут. А на самом деле просто говно за наемниками выносить некому, вот и придумали хитрый план. Мыть сортиры, драить подлодки, когда те на приколе, грязное белье стирать — знаешь, вот это все. Не уборщиц же нанимать. Думаю, отцу в последний момент пришло в голову отдать их мне, и теперь он ждет, когда весь этот цирк закончится, меня можно будет вышвырнуть вон, а их отправить выносить говно. И они, конечно, не солдаты… Но даже они такого не заслужили. Все-таки они люди, а не конченое дерьмо.

Уолли ответил не сразу. Слышно было, как он что-то перекладывает с места на места, шуршит пакетиком из-под чипсов, пьет воду.

— Ты в них не веришь, — наконец сказал он.

— Нет.

— Помнишь, тогда, четыре года назад, нас привели в Зал Справедливости? Мы-то думали, что мы теперь не просто мелкие помощники, что мы будем сражаться вместе с настоящими героями, с Суперменом, Бэтменом, Флэшем, Акваменом… А они просто взяли и усадили нас на диванчик в приемной, поэтому что это была такая экскурсия. Тебя, меня, Роба. Они тоже в нас не верили.

— Мы — другое дело. Нас к этому полжизни готовили. Не сравнивай нас с парнями, которые еле выучились писать или пьют, не просыхая, два года подряд.

— Просто дай им шанс.

— Да некому там давать шансы! — взорвался Калдур. — Да, мне жаль, что они спустили свою жизнь в унитаз, а потом пришел Черная Манта и еще разок нажал на слив, чтобы они точно не выбрались! Но они уже это сделали, понимаешь? Они непригодны! Необучаемы!

Уолли вздохнул.

— Калдур, просто дай им шанс, — повторил он. — Попробуй. Хуже все равно не будет, верно? Ни им, ни тебе.

Ветер качал электропровода; сосульки, свисавшие с крыши магазина, поблескивали в ночном солнце. Парочка поднялась со скамейки и побрела вдоль улицы. Они низко надвинули отороченные мехом капюшоны и держались за руки.

Калдур медленно покачал головой — и только потом спохватился, что Уолли его не видит.

— Будет, — ответил он. — Разочарование будет сильнее.

В трубке повисла тишина. Наверное, теперь головой качал Уолли.

— Спасибо, что выслушал, — сказал Калдур. — Наверное, мне пора. Спокойной ночи.

— Сколько там у тебя?

— Около одиннадцати вечера. Хотя по солнцу так и не скажешь.

— Точно, полярный день же. Ладно. Тебе тоже спокойной ночи. Ты все-таки… А, ладно. Спокойной ночи.

Пару минут Калдур стоял и слушал короткие гудки. Потом он вышел из телефонной будки и направился к магазину.

Инупиатка сидела с газетой за прилавком: казалось, она не двигалась с места с тех самых пор, как Калдур был тут несколько дней назад. Услышав звяканье колокольчика, она подняла глаза и посмотрела на Калдура поверх очков:

— Что, сегодня решил переночевать в помещении? Там же вроде потеплело.

Он подошел ближе и оперся о прилавок, разглядывая стену у нее за спиной. На стенде с мелкими товарами теснились батарейки, заколки-крабы, фонарики, крошечные тюбики с суперклеем и таблетки для горла. Чуть ниже, в голубой пластиковой коробке, остывали остатки ужина, из мятой пачки «Мальборо» выглядывала сигарета. Яркий потрепанный плакат призывал полюбоваться лежбищем моржей на побережье. Инупиатка, подперев подбородок кулаком, ждала, пока Калдур налюбуется. Наконец, устав, как видно, сидеть без дела, она нагнулась и вытащила из-под прилавка три бутылки пива и связку рыбы.

— Спасибо, — сказал Калдур. — Сделайте мне кофе, пожалуйста.

— Кофе так кофе, — сказала инупиатка с деланым равнодушием, но в ее голосе звучало одобрение. — Загляни-ка во-он за тот ящик. Кажется, там был складной стул. К тому времени, как он нашел и вытащил стул, на прилавке уже стоял стакан с кофе. Инупиатка закрыла жалюзи и выключила верхний свет, как будто в этом безумном мире и в самом деле наступила ночь.

Они просидели вместе несколько часов, вдвоем решая кроссворд из газеты двадцатидвухлетней давности. А когда Калдур вернулся на базу, то узнал, что его взвод стал на одного человека меньше: кто-то из парней решил потренироваться на стрельбище, раздобыл у соседей по казарме боевые патроны и случайно прострелил себе ступню.

Часть 2

28 июня 2011, 18:22
— Я вижу, твои солдаты делают успехи, Калдур’Ам, — сказал отец, промокнув губы салфеткой.

Калдур с трудом проглотил кусок свинины, внезапно вставший поперек горла. Он, конечно, догадывался, что отец не просто так предложил ему вместе поужинать, но надежда теплилась в душе до последнего. Вдруг Черная Манта просто узнал, что он то и дело бегает в Пойнт-Лей, поболтать по телефону со своим старым другом Кидом Флэшем, и теперь собирается его пытать?

Увы, речь все-таки пошла о взводе.

За прошедший месяц Калдур худо-бедно научил их различать право и лево, строиться на плацу и заправлять кровати после побудки. По жестянкам бойцы попадали через раз, а кросс вместо получаса тянули целых сорок пять минут.

И это все, конечно, были грандиозные достижения, но до званий «Передовой отряд» и «Кулак Черной Манты» его бойцам по-прежнему было как до соседней галактики.

— Спасибо, отец, — наконец произнес Калдур.

— Я очень впечатлен, — продолжал отец. — Ты проявил себя превосходным командиром.

Калдур промолчал. Что-то внутри подсказывало: дело принимало серьезный оборот. Жди беды. Но все-таки: что случилось? Кто-то опять прострелил себе конечность (в прошлый раз Калдур провел на ковре у отца без малого три часа)? Подрался? Напился? Спер шоколадки из спецпайков для наемников? Влез в штаб-квартиру и попробовал принять ванну с пеной? Смотрел кабельное Черной Манты? Угнал вертолет, чтобы улететь домой? Разбился вместе с вертолетом?!

Калдур вообразил себе останки Косого и почувствовал, как по позвоночнику пробежала нервная дрожь.

Отец вопросительно взглянул на него и продолжил, так и не дождавшись ответа:

— Я ознакомился с результатами по стрельбе и тактической подготовке. Думаю, настало время приступать к следующей ступени тренировок.

— Следующей ступени? — переспросил Калдур. Видение отступило, нервная дрожь усилилась. Вместо винтовок с холостыми им выдадут лазерные пушки и ультразвуковые гранаты, чтобы уж точно никого не осталось в живых?

— Именно, — кивнул отец и довольно улыбнулся. — В конце концов, ты — сын Черной Манты и наполовину атлант. Твое место — в море, а не на суше. Со следующей недели тебе выделяется подводная лодка.

Калдур потянулся за бокалом с вином, к которому старательно не притрагивался весь ужин, и выпил залпом. Сладкий Рислинг Айсвайн тут же ударил в голову. Пиво в Пойнт-Лей лучше, неожиданно подумалось Калдуру.

— Отец, — пробормотал он, — я даже подумать не мог…

Черная Манта перегнулся через стол и положил руку ему на плечо.

— Ты заслужил это, Калдур’Ам. Теперь самое время подумать о твоей команде.

Точно, заслужил. Интересно, какими грехами из прошлой жизни? Или он до сих пор расплачивается за то, что связался с Найтвингом, который на самом деле не обычный помощник супергероя, а Сатана во плоти?

@темы: 3 тур, фик, DC-Wars-2018, Young Justice

---

Arkham Asylum: 3 тур

[WTF Arkham Asylum 2019]

Название: Колыбель для кошки
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum
Канон: Batman Returns (movie), Suicide Squad (movie); DС comics, Gotham City Sirens
Пейринг/Персонажи: Селина Кайл (Женщина-Кошка), Харли Квинн; мельком - Пингвин и Макси Зевс.
Размер: драббл, 752 слова
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Селина и Харли играют в cat's cradle... О безумии и бесконечной изменчивости канона, на самом деле.

Перед грозой воздух звеняще свеж и пропитан озоном так сильно, что запахи лекарств уже почти не ощутимы. Сквозняк гуляет по коридорам — легкий ветерок без нотки затхлости, как обычно. С ним гроза просочилась сюда, и она уже рядом, прямо тут, в лечебнице, — влажная, озоновая, тревожная.

Лампы под потолком мерцают — то одна, то другая. Старая проводка в подвале вспыхивает искрами. Один удар молнии — и прощайте, электронные замки. Макси Зевс что-то кричит у себя в камере сорванным голосом; это что угодно, но не древнегреческий, однако гроза слышит его, фальшивого безумного божка. Гроза здесь.

Может, гроза пришла сюда не к Макси, а ради нее?

Воздух снова насыщен электричеством, словно и не прекращался тот день, когда счетчик кошачьих девяти жизней стремительно обнулялся, одна за одной. Помнится, тогда Селину ударило током и электричество шло прямо сквозь нее. Селина Кайл — живой проводник на сто тысяч вольт молнии. Электрические нити идут через ее тело, прожигая его белым огнем.

Быть может, поэтому в новой жизни Селина Кайл — сумасшедшая.

Она в камере лечебницы Аркхэм, сидит на полу по-кошачьи грациозно и смотрит в голубые глаза сквозь переплетение нитей. Самое удачное занятие для психически больной — колыбель для кошки, игра в плетенку.

У Харли совсем бесплотные пальцы, тоненькие и холодные. Белая нить, пропущенная между ними, реальнее, чем ее руки.

Селина подхватывает веревочку, перекидывает на свои пальцы. Первый раз, второй, третий. Нить сплетается в новые хитроумные узоры, возвращая Селине жизни, одну за одной.

Лучшая в мире кошачья игра с обрывком нити, потерявшим свой клубок.

— Ты пойдешь со мной? — спрашивает она. — И поможешь мне освободить других?

— Да, Киска, — кивает Харли и наклоняет голову набок — полинявший синий хвостик падает на плечо. Замирает со сплетением нитей на пальцах — курносая мойра с татуированным сердечком на щеке или Ариадна с разноцветными волосами, Макси бы понравилось.

Селина снимает очередную веревочную фигуру. Четыре, пять. Вдох и выдох.

Ей надо отдышаться, она совсем забегалась. Пусть синеватые змейки электронных цифр на экранчике таймера теперь спешат, сменяя одна другую. Сегодня Селина торопится, но прямо сейчас не стоит этого делать. Бомба заложена. Секунды не ускорить.

На Харли — роба, из числа тех белых, в узенькую полоску, что носят при интенсивной лекарственной терапии. Широкие рукава закатаны, но все равно болтаются вокруг худых рук. На Селине — ее черный костюм, лоскутный, как трико арлекина. Ей удалось его зашить, правда, к белым и черным нитям добавились красные — спешила, исколола пальцы до крови. Но времени было совсем немного.

Два часа от ночи, чтобы раздобыть бомбу. У Пингвина — разумеется, он все-таки жив и совсем не меняется.

— Святые фламинго, зачем тебе понадобилась взрывчатка?

Селина не отвечает, только хитро улыбается и тянет руку к скворцу в клетке.

— Не вздумай снова это делать. Нет. Не смей. Это просто отвратительно!

Она пожимает плечами и открывает дверку, стискивает птичку в кулаке. Подносит ко рту, легонько сжимает зубами птичью шейку. Скворец, боясь шелохнуться, перестает трепыхаться — только сердце отчаянно колотится прямо в ладонь.

— Ты победила, — Пингвин вытирает пот со лба и дает знак «отбой» охране. — Бери, что хочешь, и уходи. Просто уходи.

Час от ночи на дорогу от «Айсберг Лаундж» к лечебнице. Час — на путь по вентиляционной шахте. Рассвет подбирается к городу, ночь понемногу крадется к концу. Шесть и семь.

Восемь минут ушло, чтобы установить заряды.

— Мы должны будем выпустить из клеток этого зоопарка всех бедных больных зверюшек, Харли. И успеть до утра... Или до прилета мышей.

Бледная ладонь Харли скользит рыбкой вдоль нитей.

— Зачем тебе это, Кис? — спрашивает Харли, подхватывая кончиками пальцев узелки. — Ты же обычно грабишь ювелирные магазины, обчищаешь спальни богачей, а тут пришла возиться с психами.

— Потому что вы мои друзья. Моя чертова готэмская семейка. Именно вы, а не Мышь. Хочу, чтобы его ушастая голова поболела как следует.

Харли смотрит на лихорадочный румянец на ее щеках, на блеск в огромных глазах, подведенных черным, на белые прядки, выбившиеся из-под черной лаковой кожи. У Харли вид больной и пытливый взгляд психиатра.

Совершенно не имеет значения, чем Мышка на этот раз так досадила Кошке. В этой жизни Селине Кайл место в Аркхэме. В этом самом крыле, вероятно, вот в этой самой камере.

Пока дверь в крыло еще не разнесло взрывом, впрочем.

Харли снимает нить с пальцев Селины — и последний узор рушится, узелки беспомощно соскальзывают с рук.

— Девять, — говорит Селина вслух.

По коридорам Аркхэма прокатывается, отдаваясь от стен, рокот — не то отзвуки грома, не то взрыв, не то все и сразу.

В следующей жизни Женщина-Кошка будет помогать Бэтмену загонять обитателей Аркхэма назад в клетки.

В этой она встает и протягивает руку Харли Квинн, чтобы вместе идти открывать их.

Название: План побега
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum
Канон: DC comics; Gotham City Sirens, Arkham Asylum: Living Hell
Пейринг/Персонажи: Эдвард Нигма (Риддлер)|Памела Айсли (Ядовитый Плющ), мимоходом Аарон Кэш и другие сотрудники.
Размер: мини, 1343 слова
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: О последствиях бардака в кадровой системе лечебницы, цветах, ключах и побегах.

День у Эдди Нигмы не задался с самого утра. Ничего нового, да и стоило ли ожидать чего-то хорошего от дня в Аркхэме? У Риддлера сменился третий врач за минувшую неделю, и это не могло не нервировать. Впрочем, тоже обычное дело — в лечебнице постоянная текучка кадров.

А вот шум из-за двери собственной одиночной камеры уже не был чем-то обычным.

— Вы это слышите? — спросил Риддлер у санитара, что привел его из кабинета психотерапии назад к «одиночке».

— Что именно? — не понял тот, неохотно глянув на Эдди с высоты без малого двухметрового роста.

— В моей медкарте ничего не сказано насчет слуховых галлюцинаций, но, по-моему, я слышу пение за дверью.

— Я ничего не слышу, — пожал плечами санитар, открыл дверь и впихнул Риддлера в камеру.

— Эй! Полегче-то можно? — огрызнулся Риддлер, но дверь уже захлопнулась.

Пение ему не послышалось. Ядовитый Плющ, расположившаяся на его койке, перестала мурлыкать себе под нос. Она приподняла лейку, из которой поливала разместившийся на полу горшок с прехорошенькой голубой гортензией, и уставилась на Эдди.

— Привет, Эдди. Проходи и располагайся, — кажется, она была в прекрасном расположении духа.

О Риддлере такого сказать было нельзя.

— Просто отлично, — проговорил он, сложив руки на груди и опершись на дверной косяк. — В прошлый раз ты захватила мой дом, теперь — камеру?

— Ты мне теперь до старости это будешь припоминать? — Плющ снова наклонила лейку, и струйка воды полилась в горшок. — Не будь занудой и не порти мне настроение.

— Отгадай загадку: к нему дорогу не забуду, к нему вернусь я отовсюду, всегда мне будет угол в нем, мое пристанище — мой?..

— Никогда не понимала, о чем ты там бормочешь сам с собой, — покачала головой Плющ. Отставив лейку, она вынула из кармашка комбинезона ватный диск и начала осторожно протирать листочки цветка.

— «Дом»! Отгадка — это чертов дом! И он перестал быть пристанищем, это точно.

— Если ты называешь домом камеру, Эдди, у тебя серьезные проблемы, — заметила Плющ.

— Вот знаешь, здесь, в камере, я хотя бы был изолирован от таких психов, как ты, на время моего пребывания в лечебнице. Черт возьми, я ценил этот закуток за такую возможность, но теперь это больше не работает!

— То есть в лечебнице все психи, но не ты? — уточнила Плющ. — Да у тебя мания величия. Ты никогда мне не нравился.

— Не нравился? Так почему, скажи на милость, ты тогда здесь, сорняк несчастный? Хорошо, мысль о твоей безответной ко мне любви, исходя из твоих же слов, отметем сразу.

— Очень смешно, — скривилась Плющ. — Я здесь, потому что все знают: у тебя первого всегда наготове план побега. Мне просто надоело в Аркхэме.

— Как, говоришь, ты сюда попала?

Плющ вытянула из-за ворота ключ на шнурке и покачала им туда-сюда, словно маятником.

— Это ключ от моей камеры?

— Верно.

— Как ты его достала?

— Попросила охранника. Даже не пришлось его целовать или делать еще что-то подобное с применением феромонов и галлюциногенов. Я просто сказала, что мне нужен ключ от камеры Риддлера. Он новенький, поэтому весь побледнел, сказал: «Да, мэм», — и отдал мне его.

— Думаю, что ты сказала это немного не так, — хмыкнул Риддлер. — Позволь предположить, как на самом деле все произошло. Ты сбежала от своих надсмотрщиков, оказалась в коридоре, где пациентов быть не должно, поймала там охранника-новичка, прижала его к стенке, сказала: «А ну, отдай мне живо ключ от камеры Риддлера, иначе я выпущу тебе кишки, животное», — примерно так дело было?

— Не совсем. Я сказала: «Отдай мне ключи, ублюдок», — и пообещала оторвать ему ноги и сделать из них подпорки для саженцев, если он откажется.

— Ты всегда была отличным дипломатом, Пэм. Объясни только, почему тогда ты не попросила сразу пропуск на выход?

— С выходом сложнее. А договариваться с охранниками на пропускном пункте бесполезно. Они теперь сидят в герметичной будке из пуленепробиваемого стекла, и у них инструкция при моем приближении без сопровождения надевать противогазы и стрелять на поражение.

— Я отстал от жизни, — рассмеялся Риддлер. — Или это шутка?

— Какие там шутки, — вид у Плющ был обиженный. — Это чертовски оскорбительно, к слову. Как будто противогазы и стекло их спасут... Так что, как насчет побега?

— Не поверишь, — Риддлер наконец отошел от двери и сел на койку рядом с ней. — Плана пока нет.

— Нет?! То есть как это нет?

— Ну, я его придумаю. Позже.

— О, ну, тогда я здесь, чтобы тебя поторопить. Я это умею, — зловеще проговорила Плющ.

— Не сомневаюсь. Только можно не сегодня? Мы могли бы провести время более приятным образом, раз уж мы вдвоем.

— Ты не торопишься сбежать?

— Мы всегда это успеем. К тому же мы почти свободны. У нас есть ключ. К моменту, когда заметят, что тебя нет на месте, лучше бы тебе быть здесь, кстати. А что? Ты в камере, так что почти ничего не нарушила. Тот момент, что не в своей, пока опустим.

Улыбка на лице Риддлера очень не понравилась Плющ.

— Ты надо мной потешаешься, да? — спросила она. — Вот только понять не могу, что ты задумал.

— Но, Пэм, это и правда весело! Ты пробралась ко мне в камеру, раздобыла от нее ключ, расположилась здесь, пока меня не было, даже цветок принесла — кстати, как тебе вообще разрешили его содержать?

— Не разрешали. Я сегодня побывала в оранжерее при лечебнице.

— А там охранники новенькие?

— Нет, они просто тщедушные и пугливые. Я ходила с цветком на сеанс к новому доктору и сказала ему, что это часть моей прежней терапии. Он дал мне лейку.

— Где они только берут таких идиотов? — расхохотался Риддлер. — Но все же, Пэм. У тебя теперь есть доступ к воде и растениям. Так почему ты не сбежишь сама? Разве тебе этого мало, при твоих-то силах?

— Зимой — мало. И потом это гортензия. Так себе выбор смертоносного растения, но ничего опаснее гортензии в оранжерее не нашлось. Все остальное там даже не древовидное, а о ядовитости и вовсе молчу. Впрочем, не заговаривай мне зубы. Если у тебя нет плана, готова начать его подготовку вместе с тобой, прямо сейчас.

Снаружи взвыла сирена.

— Кажется, заметили, что тебя нет в камере, — предположил Риддлер.

— Дело плохо? — спросила Плющ.

— Конечно, нет, что ты, — Риддлер почему-то выглядел очень довольным, и улыбка его становилась все шире по мере приближения топота в коридоре к дверям камеры. — И, Пэм. Спасибо за разработку плана.

— Что? — моргнула Плющ. — Но мы ведь даже не начинали его...

Риддлер не дал ей договорить. Он поцеловал Плющ за мгновение до того, как дверь камеры распахнулась — резко дернул на себя шнурок с ключом и приник к ядовитым губам.

— Вот она! Куда вы смотрели?! — это был начальник охраны, Кэш, и орал он на того санитара, что сегодня сопровождал Эдди.

Всего искать Плющ примчалось сотрудников восемь, и кто-то даже лихорадочно натягивал противогаз на бегу.

Идиоты.

— Что тут происходит вообще? — Кэш недоумевающе вытаращился на злобную раскрасневшуюся Плющ, которую уже успели скрутить. — Уведите ее, живо! И не трогайте цветок, если жизнь дорога! Она пустит вас на компост при первой же возможности, если вы его повредите, и никакие решетки не помогут! — прикрикнул он, увидев, как один из санитаров едва не угодил ногой в горшок с гортензией. — Боже всемогущий, мне что, в отпуск уехать нельзя?

— Мне... нужно... в лазарет, — пробормотал Риддлер, бледнея на глазах.

— Разумеется, — кивнул Кэш. — Отвести его к врачу и глаз с него не спускать!

Впрочем, последнее распоряжение не имело смысла. Шея Плющ саднила от врезавшейся в кожу нити, но она была в такой ярости, что не сразу ощутила это.

Ключа на ней больше не было. А любой ключ в руках Риддлера всегда и сразу превращался в ключ от всех дверей.

Через неделю Плющ получила открытку с воли, и хотя ее новые условия содержания не предполагали получения почты, по неведомой причине ей все же передали кусочек глянцевого картона с марками и изображением цветущей гортензии. Впрочем, открытку она разорвала, даже не читая.

Ей достаточно было увидеть зеленый знак вопроса на одной из марок.

Название: Падение
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum
Канон: Batman Comics
Пейринг/Персонажи: Брюс Уэйн (Бэтмен), Эдвард Нигма (Риддлер), Харви Дент (Двуликий), Джокер, упоминаются Освальд Кобблпот (Пингвин), Джонатан Крейн (Пугало) и Селина Кайл (Женщина-Кошка)
Размер: мини, 1550 слов
Категория: джен
Жанр: character study, action
Рейтинг: R
Краткое содержание: ни героев в масках, ни злодеев на улицах города.
Предупреждения: AU.
Примечание: в тексте использована цитата из "Убийственной Шутки" Алана Мура

Ему восемь, и его дни наполнены прогулками по парку с отцом и чтением книг с Альфредом; он учится ездить верхом и мастерит кормушку для белок, обдирает колени, лазая в старый колодец, — тот всего пару метров глубиной, но он все равно надеялся найти во влажной грязи старые монеты — и тайком таскает с кухни пирожные.

Ему восемь, и сны его наполнены образами матери, плачущей и смеющейся так самозабвенно, что ее рот лопается, рвутся уголки губ, и улыбка ползет все дальше; он просыпается с криком.

Мама баюкает его в объятьях, а Альфред приносит чашку горячего какао; когда это перестает помогать, в особняк приходит доктор, человек с мягкими белыми ладонями и глазами цвета миндаля. Он расспрашивает Брюса о его снах и успокаивающе говорит маме:

— Такое случается с детьми его возраста. Подобные сны обычно сами проходят со временем.

Мама хмурится, и доктор мягко сжимает ее локоть.

— Я понимаю, вы взволнованы после того, что случилось с мальчиком Кобблпотов.

Доктор говорит об Освальде. Они иногда играли вместе; Оззи был странный, срывался на крик и плакал без всякой причины — и успокаивался, только когда прибегала миссис Кобблпот. Однажды Оззи вдруг просто пропал куда-то; он подслушал, как за закрытыми дверьми взрослые говорили: «стоило задуматься сразу после той истории с кошкой» и «бедная Герти».

Доктор вздыхает и ласково говорит:

— Раз уж кошмары приняли систематический характер и мешают ему высыпаться, я пропишу легкое успокоительное. Оно поможет.

Оно не помогает.

Ему семнадцать, и в колледже о нем шепчутся за спиной; мальчики внимательно присматриваются к нему, девочки — улыбаются, накручивая прядь волос на палец, — или краснеют и отводят глаза.

Приступы паники навещают его, словно любящие родственники — всегда предупреждают о себе постуком легкой тревоги, а затем — опрокидывают в ощущение, так похожее на чувство падения. Звуки затихают, словно кто-то снизил у мира громкость, и когда она достигает отметки нуля, он отчетливо слышит их: два сухих щелчка.

Ужас, приходящий следом, выворачивает его наизнанку — и, отхлынув, оставляет обессиленным и опустошенным.

Доктор Крейн — мужчина со строгим, почти безгубым лицом — каждый месяц прописывает ему новые таблетки. На стенах его кабинета висят многочисленные дипломы и сертификаты с яркими печатями, на столе стоит фотография юноши в простенькой рамке. Он встречается с доктором Крейном в течение трех лет, каждые две недели, обыкновенно по средам — но фотография остается той же, только рамка со временем светлеет, выгорая на солнце.

— Ваш сын, — говорит он однажды, потому что доктор Крейн беспощаден в своих вопросах, и он чувствует себя вправе проявить немного жестокого любопытства в ответ. — Он тоже ходит к вам на консультации?

Губы доктора Крейна словно вовсе перестают существовать. Он долго смотрит куда-то внутрь себя и наконец говорит:

— Нет. Джонатан не придет.

Впервые он ввязывается в драку, когда ему девятнадцать; пара ребят с его курса начинает распускать руки на выпускной вечеринке, он советует им полапать друг друга, и один из них толкает его в грудь.

Он бьет неаккуратно и неумело, сбивая костяшки, но — боже! — как же неожиданно хорошо он чувствует себя в этот момент.

Конечно, их быстро разнимают; у него кровоточит губа и болит рука, но пока один из преподавателей отчитывает их обоих, девочки смотрят на него как на героя, и в голове у него — благословенная тишина.

Остаток вечера он коротает у кабинета завуча, слыша, как плачет за дверью Селина Кайл, повторяя, что не знает, зачем она это взяла.

— Я знаю, кто ты, — говорит Эдди; он в ответ пожимает плечами.

Ему двадцать один, и он не представляет, что делать со своей жизнью.

Эдди выпускает струйку желтовато-сизого дыма — та разбивается о вешалку с пальто. Эдди весело.

Он морщится, думая о том, что теперь его одежда будет сладковато пахнуть марихуаной.

— Ты под кайфом, — зачем-то говорит он и смотрит на часы. — Нам нужно выдвигаться через полчаса. Какого черта, Эд?

Эдди улыбается и глубоко затягивается, и с кончика самокрутки падает пепел, оседая серой крошкой на его потертых зеленых брюках.

— Настоящий вопрос в том, какого черта Брюсу Уэйну нужно от этой затеи, — хмыкает Эдди.

Они знакомы уже три недели, наверное; он знает, что Эд — чертов невротик и только под дурью говорит достаточно медленно, чтобы окружающие поспевали за ним, но сейчас...

— Мне нужно, чтобы ты хорошо соображал, — говорит он.

Эдди зло комкает недокуренную самокрутку и придушенно ругается, когда та обжигает ему ладонь.

— Я, — цедит он. — Всегда. Слишком хорошо. Соображаю.

Он кивает; Эдди ухмыляется и спрашивает:

— Ты сам-то готов?

Он снова кивает, сжимая рукоять пистолета.

Ему двадцать три, когда они снова встречаются с Эдом.

— Работаю теперь на них, — говорит Эдди, глотая окончания и нервно дергая плечом. — Тупицы смогли извлечь выгоду из ситуации, и кто я такой, чтобы отказываться от перспективы амнистии, ты, кстати, ужасно выглядишь, но только попробуй сказать мне то же самое.

Видок у Эда и впрямь паршивый — то ли после тюрьмы, то ли из-за новой работы.

Два года назад отец внес за него залог, и папа был так расстроен, так разочарован, что он две недели провел в поместье, пока кошмары, сухие щелчки внутри его головы и тошнотворная апатия не выгнали его из дома посреди ночи с полупустым чемоданом.

— Так это правда? — ухмыляется Эд, усаживаясь напротив и касаясь указательным пальцем наручников на его запястьях. — Ты здесь, потому что избил клоуна?

Он знает, что уже встречал Дентов раньше — в колледже или чуть позже — но тогда не запомнил их одинаковых лиц. Они всегда были разными, думает он, когда младший из Дентов пытается выбить из него дурь в усыпанной битым стеклом подворотне. Уродливое месиво поджившего ожога, которое почитается Дентом за собственное лицо, искажено яростью; у него нет губ, и слюна, стекающая по подбородку, поблескивает в слабом свете уличных фонарей.

Как всегда бывает во время драки, он спокоен и сосредоточен; ему не доставляет удовольствия чужая боль, но, причиняя ее, он отчего-то чувствует себя на своем месте. Ни один из многочисленных докторов не диагностировал у него садистских наклонностей, и это хорошо, думает он, когда наносит расчетливый удар по печени. Это, черт возьми, замечательно, говорит себе он, когда розовая кожа на месте губ Дента лопается, и тот сплевывает кровь вместе с осколком зуба.

Старший приезжает, когда все уже кончено: Дент валяется на асфальте, и пальцы ведущей руки у него сломаны, а лицо похоже на ком кровавой глины, в котором виднеется пара человеческих глаз. Он прислоняется к стене, тяжело и часто дыша; кажется, он сломал Денту ребро, кажется, тот ему — тоже.

Он смотрит, как старший из близнецов, пачкая колени белоснежных брюк в готэмской грязи, целует брата в окровавленный лоб, и тот хрипит:

— Ненавижу тебя, слюнтяй.

Ему двадцать четыре, когда он звонит родителям, поздравляет их с рождеством и берет такси до Аркхэма. Возможно, дело в том, что в его доме закончился алкоголь, возможно — в подспудном знании, что он близок к своему пределу. Водитель смотрит на него с недоумением, но благодарит за щедрые чаевые.

— Я не знаю, кто я, — говорит он доктору, который, похоже, предпочел бы пропустить бокальчик с коллегами, а не принимать нового пациента, — но ему вновь помогает его имя. — Я говорю людям, что мои родители умерли — не потому, что хочу от них жалости, или потому, что у меня больное чувство юмора — а потому, что мне кажется, что это действительно так. Я склонен к насилию — даже в не требующих того ситуациях. Я принимал наркотики, и под их воздействием видел чудесные галлюцинации: мужчину в костюме пугала, женщину, из груди которой росли цветы, человека, делавшего зарубки на собственном теле... черт возьми, даже говорящего крокодила!

Доктор издает смешок; возможно, думает, что это все — розыгрыш богатенького мальчика.

Он мрачно добавляет:

— И я ненавижу, когда кто-то смеется.

Он понимает, что за ним наблюдают, едва переступает порог общей комнаты. Имя, думает он, они могли слышать мое имя, и поэтому им могло стать интересно.

В углу тихо бормочет телевизор.

Он медленно обходит помещение, оглядывая безумцев и стараясь не встречаться глазами с санитарами, — и останавливается, когда спотыкается взглядом о незнакомое бледное лицо.

Он никогда не видел этого человека — но он идет к нему с той же целеустремленностью, с какой волна накатывает на берег.

Человек смотрит на него, и на миг его лицо искажает гримаса неестественного, сумасшедшего счастья: вздрагивают уголки губ, вспыхивают ярко-зеленые глаза... человек прерывисто вздыхает — и зарождающаяся улыбка выцветает; тот кажется несчастным и утомленным, и как же это неправильно.

Они уже в психушке, думает он, так что к черту, и говорит:

— Ты выглядишь как воплощение моих снов. Ты правда существуешь — или таблетки, которые они мне дали, вызвали побочный эффект?

Мужчина делает несколько частых вдохов носом, словно пытается сдержать тошноту — и разражается смехом. Ему хочется ударить этого человека, хочется швырнуть его с крыши — и прыгнуть следом, чтобы поймать.

— Ты вообще кто? — спрашивает сумасшедший, отсмеявшись.

Он качает головой.

— Я не знаю.

Человек кивает, как будто именно этого ответа он ожидал; в его движениях просачивается оживленность — похоже, чуть заторможенная лекарствами.

— Я рассказываю эту шутку каждому новичку — не поверишь, никто ее не слышал. Жили-были двое в дурдоме. И однажды ночью... однажды ночью они решили, что им там больше не нравится — и захотели сбежать! Ну и вот, вылезли они на крышу и видят: лишь небольшое расстояние отделяет их от соседнего дома, а дальше — целая вереница крыш простирается в лунном свете... Дорога, ведущая к свободе. И первый парень — он спокойно перепрыгивает на соседнюю крышу. А его друг... Его друг всё никак не решается прыгнуть. Видишь ли... Видишь ли, он боится упасть. Тогда первому приходит в голову отличная мысль. Он говорит: «Эй! У меня с собой фонарик есть! Я сейчас посвечу в твою сторону, и ты сможешь дойти до меня по лучу света!»

Ему двадцать четыре, когда он чувствует, что просыпается, когда говорит:

— Но второй парень только трясёт головой. Он говорит: «Я тебе что — сумасшедший, что ли? Ты ж его выключишь, когда я на полдороге буду!»

Название: После вечеринки
Автор: Arkham Asylum
Канон: Batman Arkham Games
Форма: сет аватар
Пейринг/Персонажи: оригинальные и мертвые
Рейтинг: R
Исходники: концепт-арты
Количество/Размер: 6 штук

1

2

3

1	2	3
4	5	6

Название: Across the Mad City
Автор: Arkham Asylum
Канон: DC Comics
Форма: фанмикс
Пейринг/Персонажи: герои и злодеи Готэма
Рейтинг: R
Исходники: концепт-арты к Batman: Arkham City, Batman: Arkham Knight
Количество/Размер: 11 треков, 00:34:33, 73,1 Мб
Ссылка на скачивание: тут

код

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=1065813"><div align="center"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/8/3458757/85617347.jpg"></div></a>

+1

код

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=1065813"><div align="center"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/8/3458757/85636086.jpg"></div></a>

@темы: Arkham Asylum, 3 тур, DC-Wars-2018

---

Arkham Asylum: 3 тур

[WTF Arkham Asylum 2019]

Название: Цветы под снегом
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum
Канон: Batman: Harley and Ivy
Пейринг/Персонажи: Харлин Квинзель (Харли Квинн), Памела Айсли (Ядовитый Плющ), немного пациентов и персонала лечебницы
Размер: мини, 2737 слов
Категория: джен
Жанр: приключения, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Порой даже под снегом пробивается жизнь.

К утру метель стихла. Больничный парк, засыпанный снегом, замер, обновленный: исчезли линии привычных дорожек, пожухлая листва скрылась под сугробами, деревья уже не выглядели такими сиротливыми — снежный покров придал миру объем. Бесприютность уходящей осени сменилась осмысленностью зимней спячки. Даже фонтан журчал по-особенному звонко — вот-вот струи воды застынут сверкающим льдом.

— Эй! Я не заказывала зиму! — Харли уставилась в окно. Столько снега в конце октября — такого давно не бывало. Она провела ладонью под подоконником и победно улыбнулась, наткнувшись на искомое: — Вот ты где.

Харли отлепила засохшую жвачку и, недолго думая, положила смятый розовый комок в рот. Еще какое-то время глядела на заснеженный пейзаж за окном, надувая пузыри, потом спрыгнула с расшатанного стула и вернулась на свою койку.

Новый срок в Аркхеме только начался, а однообразие утреннего распорядка она уже выучила на зубок. Вот сейчас в самом начале больничного коридора скрипнет тяжелая дверь, застучат мерные шаги — раз-два, раз-два, как робот, — послышатся голоса, и не успеет розовый пузырь в очередной раз лопнуть, как...

— Квинн, на выход. Завтракать, — хмуро пробасил санитар.

— Иду, — Харли не двинулась с места, продолжая активно жевать.

— Советую пошевелиться, а то махать лопатой на голодный желудок будет не очень весело.

— Чего? — розово-голубые хвосты спружинили, когда Харли оказалась рядом с санитаром.

— Какой еще лопатой?

— Потом все скажут. А сейчас пошевеливайся.

На вопросы грубиян решительно не отвечал, и Харли пришлось страдать от отсутствия информации. В шумной столовой она принялась высматривать рыжую макушку, но безуспешно.

— Ничего, позавтракаем в одиночестве, — сказала сама себе, лавируя с подносом к столу.

— Если бы ты могла поворачивать голову на триста шестьдесят градусов, то увидела бы недостающие грани этого мира.

— Ох, ты божечки-кошечки, — Харли страдальчески наморщила нос. Кислое дыхание, монотонный голос, который ни с кем не перепутаешь. Мистер Браун. Этот тщедушный пугливый человечек с вечно всклокоченными волосами почему-то особенно полюбил общество Харли и каждый раз не забывал сообщить ей о преимуществах кругового обзора.

— Ты будешь изюм? — скромно прибавил мистер Браун после мудреного монолога о пластах и наслоениях реальностей.

Харли с отвращением придвинула ему свою тарелку с «витаминной» кашей и поднялась. Это просто невыносимо. Проходя мимо соседнего столика, она свистнула булку у зазевавшегося психа и тихонько хихикнула. Как бы ни было отвратительно утро в Аркхеме, тут тоже иногда можно немного поразвлечься. Только бы найти ее. Поговорить. Ощутив странную робость — укол... совести? — Харли постаралась заглушить нежданные чувства сдобой.

— Ну и что, — рассуждала она с набитым ртом. — Я, может, и виновата, но это был ее план, она должна была все предусмотреть!

— Эй, Квинн! Далеко собралась? — недовольный санитар преградил ей путь. — В комнату отдыха на перекличку, живо. Сегодня все психи идут расчищать снег.

***

Санитар не совсем точно выразился: снег отправили расчищать не «всех психов», а только относительно спокойных. Впрочем, даже при таком раскладе охране было чем заняться. Парочка пациентов уже затеяла драку из-за лопаты, еще один уселся в сугроб и с довольной физиономией начал лопать снег. А особенно ушлые тут же попытались дать деру, но заплутали среди парковых деревьев и принялись звать на помощь. Кто-то декламировал монолог Гамлета. Похоже, мистер Свенсон, пожилой, полный мужчина, блиставший в свое время в театре Готэма.

— Интересно, почему они решили, что я не буйная? — проворчала Харли, наблюдая этот паноптикум. — Трудотерапия, милочка, великая вещь, — она скопировала интонации главврача, прикидывая свои шансы в неравном бою с санитарами. У нее, конечно, в руках лопата: вырубить одного, да тут же набегут остальные, а потом и вовсе не выпустят. Харли поймала сердитый взгляд охранника и показала ему средний палец. Впрочем, даже если сбежать сейчас не получится, можно прогуляться. В кои-то веки ее выпустили на улицу. Как не воспользоваться такой возможностью! И, пока на нее никто не обращал внимания, она шмыгнула за кусты шиповника.

На идеально ровном полотне снега ее шаги отпечатались первыми — цепочка растянулась до фонтана, обогнула его и легла петлями вокруг статуй. Зачерпнув в ладонь снег, Харли, слепила комок и запустила в надменную полуобнаженную фигуру из мрамора.

— Получай!

Потом снова и снова, пока не надоело. Все равно статуи не отвечали на ее обстрел. Когда это занятие наскучило, Харли решила исследовать ту часть парка, где еще не была.

Сырой снег под ногами скоро превратится в хлюпающую кашу — все-таки до настоящей зимы еще целый месяц, — с деревьев до сих пор падают мертвые листья, но эта нежданная метель на какое-то время превратила Аркхем в волшебное, оторванное от большого мира место. Замок чародея. Харли поправила шарф и огляделась, потом легко подпрыгнула, уцепилась за толстую ветвь и принялась раскачиваться. Повисла вниз головой, обхватив ветвь ногами. Шапка упала на снег, и разноцветные хвосты весело закачались вместе со своей хозяйкой, стылый воздух приятно холодил легкие — после больничных запахов дышать было приятно.

С этого хорошо просматривалось главное здание лечебницы. Старый особняк с широким крыльцом, зарешеченные окна — надежное пристанище для искалеченных душ.

— Ой, — увидев в одном из окон знакомый силуэт, Харли чуть не свалилась, но тут же замахала руками: — Рыжик! Рыжик, привет!

Тень какое-то время постояла, затем исчезла.

— Не хочешь разговаривать — и не надо, — Харли сделала кувырок и мягко приземлилась на снег.

Они попали в Аркхем вместе. По мнению Айви, из-за невнимательности Харли, которая не потрудилась выяснить, отключена ли вся сигнализация на «сельскохозяйственном» этаже дурацкого выставочного центра. Ну, забыла, с кем не бывает? Они так торопились попасть на эту выставку садоводов, что любой бы забыл. Теперь рыжая дуется и отказывается разговаривать. И вишенка на торте прегрешений Харли: она (случайно!) разбила цветочный горшок, из которого торчал дурацкий кривой отросток – растение, имеющие удивительные свойства превращать простых смертных в настоящих зомби. Редкий экземпляр, специально привезенный в Готэм – то, что Айви искала уже очень давно.

В первое время их заключения Харли пыталась наладить связь, но Айви старательно ее избегала, а один раз, когда Харли подошла во время обеда извиниться, плеснула в нее чаем. Их еле растащили.

— А что еще я могу сделать? — рассуждала вслух Харли, с любопытством наблюдая за крошечными птицами, скачущими по снегу. — Она меня избегает и почти не выходит из своей палаты. Вам вот хорошо, захотели — улетели отсюда, а я вынуждена каждый день есть жидкую кашу, ходить на дурацкие сборища, где мы садимся в кружок и рассказываем, что нам не хочется причинять боль окружающим (неправда!). А еще заставляют пить таблетки и делают противные уколы. У меня уже попа от них болит, — доверительно так поделилась Харли с птичкой. Та чирикнула и упорхнула, оставив незадачливую пациентку в мнимом одиночестве — неподалеку скребли лопатами и переговаривались другие. Когда санитар, приметив шапку с разноцветными помпонами, направился проверить, чем занята Харли, она сделала вид, что работа прямо кипит.

— А? — обернулась на покашливание санитара. — Вот, собираю тут ветки, чтобы было чисто, — невинно захлопала глазами.

— Тебе не досталось лопаты?

На сей раз отвертеться не удалось, и Харли поставили в пару с толстым Бобби, который гудел что-то под нос, но дорожку расчищал активно. Скучающая Харли крутилась рядом, периодически поддевая немного снега. И вдруг она резко остановилась, ахнув в голос — на припорошенных снегом клумбах стояли поздние астры. Лиловые, фиолетовые, сиреневые пушистые шары на изящных ножках ярко контрастировали с унылой белизной умирающего парка.

— Бобби, ты только посмотри, какая красота! — но Бобби лишь мычал и цветами не интересовался. А в голове Харли уже зрел гениальный план.

Направив своего грузного напарника вперед, она встала за его спину так, чтобы дежурившие санитары не видели ее манипуляций, и копнула как можно глубже, чтобы захватить корень цветка.

— Так, что делать теперь? — торопливо замела следы своего преступления, засыпала пустое место на клумбе снегом в надежде, что никто не заметит. Тут взгляд Харли упал на Бобби:

— Эй, пузан! Поможешь мне?

Бобби отозвался мычанием.

— Думаю, это означает, что ты согласен, — с этими словами Харли стянула свой шарф и, как могла, аккуратно замотала цветок, а потом сунула кокон под куртку Бобби. — Вряд ли кто-то будет проверять такого дурня как ты.

— Ммм-м-м, — с губ Бобби капала слюна. А кулаки у него, конечно, массивные, подметила Харли, еще раз оглядев невольного сообщника.

***

Пока все шло по плану: после уборки снега Харли вернулась с остальными заключенными в стены лечебницы, цветок притащить удалось. Только вот Бобби, которого и правда никто особенно не проверял, потопал на автопилоте в свое крыло, унося драгоценный груз под казенной рубашкой.

— Стоять! Ну-ка стой! — Харли догнала психа и быстро принялась обшаривать его в поисках свертка. Бобби остановился, удивленно глядя на суету вокруг себя, и загоготал, когда ловкие пальцы защекотали бока. — Нашла! — Харли перепрятала цветок в шарфе к себе. — Спасибо, пузатик. Только ты за мной не ходи. Не ходи, кому говорят! Иди к себе. Фу, брысь, или как там.

Кое-как отделавшись от Бобби, Харли припустила к родной палате. Действовать нужно быстро, пока растение окончательно не завяло от всех манипуляций.

Оказавшись у себя, она развернула цветок, пересыпала землю в алюминиевую плошку (общение с Айви не прошло даром), укрепила в этом импровизированном горшке растение и полила остатками жидкого, холодного чая. Воровато оглядевшись, Харли задвинула растение под койку. Теперь осталось только поговорить с Айви, и все получится.

***
— Что ты несешь? — презрение в холодных зеленых глазах собеседницы не смутило Харли, и она продолжала тараторить, оттесняя Айви в угол.

— У меня под кроватью цветок! И я отдам его тебе, если ты поможешь мне сбежать.

Айви надменно скривила губы:

— Где взяла?

— На клумбе! Вот вышла и поработала бы на расчистке снега, так и увидела бы все сама.

— Я не могу находиться на таком холоде, ты же знаешь. Если бы не ты, — Айви наставила на собеседницу палец, — я бы еще успела уехать до холодов и не оказалась бы в этой идиотской психушке.

— Поэтому я предлагаю помощь, — Харли надула губы. — Но ты не хочешь меня выслушать.

— Твои безумные затеи слишком часто оборачиваются провалом. А если цветок уже умер? Ты его хоть поливаешь?

Харли закатила глаза.

— Встретимся вечером, после тренинга в старой курилке. Принесешь цветок. Все, — Айви скрестила руки на груди, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.

***

Время тянулось медленно. Слишком медленно для того, кто совершенно не умеет ждать и вынужден сидеть на неудобном стуле, изображая паиньку.

— Харли, у тебя назначено свидание? — в голосе доктора, ведущего тренинг, не было враждебных ноток, но все же это заставило съежиться.

— Да что вы, док! — отозвалась она под дружный гогот. — Если бы у меня было свидание, я бы тут с вами не сидела. Уж извините.

— Тогда продолжим нашу беседу. Пожалуйста, Хелен.

Голос пациента звучал фоном, стрелки часов, казалось, остановились — невыносимо. И какого же труда Харли стоило спокойно шагать по коридору, когда занятие наконец-то закончилось!

Воровато оглянувшись, она прошмыгнула на лестницу. Преимущество старого корпуса в том, что тут было множество переходов. Хоть и считалось, что часть из них закрыта, но бывалые психи прекрасно знали о тайных ходах. Харли замерла, прислушиваясь, не спускается ли кто из персонала, но все было тихо. За окном все так же лежал снег, парк спал, укутанный своей тоской. Если сегодня их план удастся провернуть, можно надолго забыть унылый вид из зарешеченного окна. Ловкими прыжками Харли добралась до нужного этажа и аккуратно открыла дверь. Пусто. Этот коридор мог таить опасность — дежурного в рекреации, внезапную старушку-уборщицу с ярко-оранжевой тряпкой или решившего в кои-то веки сделать обход охранника. Пустота и простота этого пути были слишком обманчивы. Нужно немного выждать, а потом бежать.

— Раз, два... — Харли рванула вперед, не в силах больше считать, ждать или терпеть. Будь что будет. На случай, если ее поймают, у нее была заготовлена легенда, а многострадальный цветок в широком рукаве вроде как не заметен.

Так называемую старую курилку наполняли тени. Пол поскрипывал от каждого шага, а по углам белело паутинное кружево. Сюда приносили старую мебель, расшатанные стремянки и прочий хлам. Сюда приходили курить нелегально пронесенные сигареты или решать дела личные. Вспомнив пару таких эпизодов, Харли тихонько хихикнула: где-то тут еще был рваный матрас, на котором...

— Я уж думала, тебя поймали, — Айви вышла из тени.

— Уф! Рыжик, ты меня чуть с ума не свела, каким бы каламбуром это ни звучало.

— Давай цветок.

В неверном свете тающего дня волосы Айви казались темно-рыжими, словно вместе с осенью из нее ушла вся яркость. «Ты тоже увядаешь, как и твои любимые растения», — подумала Харли, но предусмотрительно отскочила в сторону:

— Стоп-стоп! Я хочу гарантий.

— Каких еще гарантий? — Айви нахмурилась. — Ты накосячила, по твоей милости мы оказались в Аркхеме, а теперь ты еще и ставишь мне условия.

— Я еще ничего не сказала, — Харли предпочитала держаться на расстоянии.

— Ну?

Этот тон и весь ее надменный вид не предвещали ничего хорошего, но пусть себе фыркает, потому что цветочек-то пока не в ее руках. А тут, среди пыли и рухляди, нет ничего, что она бы использовать в своих целях.

— Получишь цветок только в обмен на помощь.

— Угу.

— Ты должна мне помочь! — Харли по-детски топнула ногой.

— Хорошо, — Айви тяжело вздохнула. И протянула руку: — Гони растение.

Осторожно, чтобы не повредить, Харли вытащила из рукава цветок, чьи корни облепила уже подсыхающая земля.

— Бедняжка, — при виде страданий цветка Айви, казалось, сама готова залиться слезами. Она взяла в руки астру — так любящая мать обнимает заболевшего малыша — и принялась разглядывать.

— Принеси вот тот горшок, — кивнула в сторону горы хлама. — Мы посадим малютку в новый дом.

Похожий на шар с иглами, бутон свесился набок, и Айви приподняла его, что-то ласково нашептывая.

— Что ты будешь делать дальше? — Харли быстро наскучило наблюдать эту трогательную сцену. Она ожидала, что как только в руках Айви окажется растение, начнутся метаморфозы, и они триумфально сбегут.

— Мне нужно что-то острое.

— Почему раньше не сказала, я бы стащила у доктора хотя бы ручку!

— Что-то острое... — не обращая внимания на ворчание Харли, Айви быстро оглядела помещение. — Стекла!

— Чего ты задумала?

Харли с тревогой наблюдала, как Айви принялась рыться в старых вещах, выискивая что-то, по ее мнению, подходящее. Наконец она победно выпрямилась — в зеленоватых пальцах красовалась перегоревшая лампочка.


— Я знала, что они не всегда осторожны, — Айви разбила лампочку об пол, подняла один осколок и провела им по запястью. Лицо ее при этом оставалось бесстрастным. Харли помалкивала — завороженно наблюдала за процессом. Из ранки тонкой струйкой потекла зеленая кровь, и Айви прошипела:

— Цветок. Быстрее.

Вот теперь метаморфозы начались. Получив живительную влагу, цветок сделался ярче, а его бутон хищно раскрыл свои «лучи», ощетинившись.

— Отлично. Теперь малыш сделает все сам, — Айви коварно заулыбалась.

«Малыш» меж тем принялся расти, толстеть и ветвиться до тех пор, пока из чахлого цветочка не превратился в змееподобную лиану с фиолетовыми бутонами на изящных отростках.

— Выглядит угрожающе! — с восторгом выдохнула Харли. — Что?

Айви смотрела на нее, словно бы оценивая. Такой взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Рыжик, я же помогла тебе. Теперь твой ход. М? — Харли состроила самую невинную мордашку, на которую только была способна. — Я же добыла цветок.

— Следуй за мной. И без самодеятельности.

— Ох, это все так волнительно.

***

Когда пропавшую после тренинга парочку разыскали санитары, началась паника, загорелась кнопка вызова вооруженной охраны, но Малыш — Харли решила дать ему такое имя — отлично проявил себя: стебли плетьми хлестали, не позволяя никому приблизиться за живое ограждение, выросшее прямо посреди коридора.

Возвращенное к жизни растение не собиралось жалеть обидчиков своей хозяйки — кто-то из наступающих уже держался за рассеченную руку.

— Окно! Пусть сорвет решетки! — пронзительно крикнула Харли.

— Пусть лучше всех убьет, — кажется, Айви решила мстить.

Харли открыла было рот, но ее голос потонул в воплях охранника: вокруг ног несчастного оплелась лиана, Малыш принялся от всей своей зеленой души трясти человека, словно расшалившийся пес игрушку. Айви схватила выпавший на пол пистолет и бросилась бежать по освободившемуся коридору.

— А я? Эй, Малыш, натряси и мне тоже немного оружия, — Харли припустила следом, оставляя за спиной разбушевавшееся растение — сейчас Малыш рвал и душил атакующих его людей, но совсем скоро санитаров и охраны станет больше, и они смогут прорваться.
Айви бежала в подвал. Харли поняла это, когда рыжая метнулась на старую лестницу.

— Почему? — только и смогла бросить на бегу.

— Увидишь, — Айви прошмыгнула в двери и вдруг сунула Харли в руки пистолет. — Устрой тут небольшой переполох, а я пока поцелую охранника.

— Отличненько! — Харли, довольная, что у нее теперь тоже есть возможность действовать, принялась отстреливаться от преследователей, прикрывая Айви. — Кажется, Малыша скрутили. К нам сюда несется целая толпа ошалевшего персонала.

— Мы успеем, — Айви что-то скомандовала загипнотизированному поцелуем охраннику, который с блаженным выражением на лице сдвинул люк.

— Да? И чего мы успеем? Утонуть в дерьме? Фи, — Харли картинно зажала нос двумя пальцами, но полезла следом за Айви. — Лучше бы через парк, а там бы угнали чью-нибудь тачку.

— Там холодно, — лаконично отозвалась Айви.

— Конечно, зато тут все в кайф, — Харли огляделась. Потом задрала голову: — Они уже здесь. Слышишь?

— Прекрасно, — Айви остановилась.

— Что ты собралась делать? Вообще-то мы в ловушке. И патроны закончились. Так что еще надо посмотреть, кто тут косячит.

— Я тебе сказала, увидишь, — терпеливо произнесла Айви.

Послышалось хлюпанье воды — несколько самых отважных охранников спустились в недра лечебницы. Холодный луч фонарика заплясал по стенам, выхватывая то изгибы труб, то осклизлый кирпич, покрытый...

— Мох! — весело воскликнула Харли, победно вскинув руки. — Давай, рыжик, задай им жару!

Айви очаровательно улыбалась — одна прижала ладонь, покрытую собственной зеленой кровью, к влажной стене, и всем своим существом ощутила, как в этих жалких, всеми забытых созданиях пробуждается жизнь, наполненная ненавистью к тюремщикам, к врачам-мучителям, к каждому кирпичу мрачной лечебницы.

И, когда ее гнев и ярость высокой зеленой волной обрушились на людей, Айви удовлетворенно вздохнула. Растения никогда не подводят. Никогда.

Название: Paint it green
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum
Канон: DС comics
Персонажи: Эдвард Нигма (Риддлер), Рэйнбоу Райдер (Рой Биволо)
Размер: мини, 3701 слово
Категория: джен
Жанр: юмор, приключения
Рейтинг: G
Краткое содержание: Радуга и лепрекон. Одна неслучайная встреча ночью в Готэме.
Предупреждения: возможен ООС (и АУ по той же причине)

Крыса не могла взобраться по высоким гладким стенам лабиринта, специально разработанный состав делал их экстремально скользкими, так что не зацепишься ни крюком, ни когтями. Но вместо того, чтобы просто принять свою участь и сдаться, как и подобает существу с интеллектом лабораторного зверька, крыса села в маленький черный танк с крошечными колесами и принялась объезжать ловушки. Она пересекала препятствия, проезжая по стенам и даже иногда по потолку.

Каталась как сыр в масле. Точнее крыса в масле. Крыса, которая должна была найти сыр в центре этого лабиринта, крыса, которая должна была добраться до заветной цели, несмотря на то, что ее крысомобиль заносило на поворотах...

Нет, не так. Она не должна была победить. В этом лабиринте никогда не было никакого сыра, потому что план...

Эдвард Нигма поднял гудящую голову от поверхности стола, за которым, судя по всему и уснул. В голове все еще крутился вопрос: что общего между "Формулой-1" и производством сыра, а сам Эдди не мог не только придумать ответ, но даже вспомнить, что все это значит. До его сонного сознания медленно доходило, что происходит и где он находится. Впрочем, это был простой вопрос. Он, Риддлер почти в бегах, сидит в своем временном убежище за своим рабочим столом. Сидит и тупо пялится на чертеж своего очередного гениального творения, которое докажет раз и навсегда, что в Готэме нет никого умнее Риддлера. Если выразиться проще — лабиринт с ловушками. Впрочем, так его Эдди не называл даже про себя.

Работа двигалась медленно, как заржавленные шестерни, и в очередной раз собственные труды казались ему нелепыми и банальными. Загнать Бэтмена в лабиринт, откуда он не выберется, — какая свежая мысль! Каждый элемент он уже использовал множество раз, и даже если нарисованная в углу летучая мышь была озадачена, о чем говорили знаки вопроса над ее ушастой нарисованной головой, это не очень утешало.

Эдди мысленно обозвал себя идиотом, схватил огрызок зеленого карандаша и зачеркнул надпись «выход», а затем подумал и написал поверх: «смертельная ловушка». Никаких обходных путей на этот раз. Никаких лазеек. Только отчаяние, обезвоживание, немного газа страха, украденного у Крэйна, и целая коллекция циркулярных пил.

Ха, как будто в прошлый раз это сработало.

От мрачных размышлений Эдди отвлекли звуки, доносящиеся из соседней комнаты. Скорее всего разбудили его тоже они. Первой мыслью было тут же эвакуироваться, раз Бэтмен его каким-то образом выследил, но Эдди быстро успокоил себя тем, что за последний месяц он не светился в хронике готэмских новостей, а это значило, что, пока не грянет действительно громкое преступление, Бэтмен в его сторону и не глянет.

Шум повторился, и Эдди, схватив трость, отправился на его источник. С большой долей вероятности, это была всего лишь кошка, что забралась через открытое окно на кухне — вечер выдался душным. Эдди мог лишь надеяться, что это не окажется та самая Кошка, потому что, если исключить Пэм, Томми, Бэтмена и его еще кучу личностей из его обширного списка врагов, она была последней, кого он хотел бы сейчас видеть.

Это была не кошка.

Эдди выглянул из-за дверного косяка и пару раз моргнул, проверяя, не показалось ли ему. Из открытого настежь окна тянуло летним зноем и привычными звуками ночного Готэма, а по его кухне, то и дело спотыкаясь о всякие металлические детали и запчасти, разгуливал типичный готэмский грабитель.

Эдди едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Какая-то мелкая сошка забралась к нему, Риддлеру? В поисках легкой наживы? Как к какому-нибудь обычному горожанину (и пусть те, наученные горьким опытом, всегда держат у кровати биту, а то и целый обрез)? Он улыбнулся своим мыслям. Он так отходит незадачливого грабителя тростью, что тот навсегда запомнит Риддлера и еще долго будет рассказывать приятелям о своей встрече с одной из легенд этого города. После можно будет выбросить его из окна. Грабитель упадет на пожарную лестницу, так что выживет. Скорее всего. Сломает себе обе ноги, но выживет.

— Ты выбрал не то окно, приятель, — Эдди сделал шаг в помещение, служившее ему кухней, и щелкнул выключателем. — Угадай... проклятье! Это опять ты!

Все загадки о сломанных костях и выбитых зубах махом выветрились у него из головы. Костяшки пальцев, сжимающих трость, побелели.

Эдди пожалел, что оставил пистолет под подушкой, ведь перед ним стояла главная причина его головной боли за последние несколько месяцев.

Всем известно, что пуля — вернейшее средство от мигрени.

Причина, бывшая высоким мужчиной в костюме цвета радуги и защитных очках, обернулась и отчетливо произнесла: «Черт!» Больше вторженец ничего сказать не успел — удар трости-вопроски обрушился на него слева. Он увернулся, но первая неудача не погасила ярости Эдди, который в этот момент забыл, что не выглядит так уж угрожающе в майке-алкоголичке, трусах с зелеными вопросительными знаками и с трехдневной щетиной. И, на самом деле, не так уж хорош в рукопашном бою.

В любом бою, если уж на то пошло.

К счастью, этот радужный тип тоже не был знатоком боевых искусств.

— Я могу объяснить! — крикнул вторженец, примирительно поднимая руки.

— Да неужели? — Эдди злобно сощурился и попытался снова огреть его тростью. — Объясни Музей изобразительных искусств Готэма! Два месяца подготовки насмарку, только из-за того, что один идиот решил его ограбить, когда я устанавливал оборудование! И явился с Бэтменом на хвосте! — незнакомцу каким-то образом удалось оторваться от Эдди на расстояние трости в тесноте кухни, но тот не растерялся, поддел ногой табуретку и отправил в противника. — После! Библиотека при университете! Все шло хорошо, пока не появился ты! Удар током — и две недели в больнице! И хорошо еще, что полиция не сумела доказать мою причастность к этому делу. Но тебе показалось мало, верно? Ты привел Бэтмена к моей конспиративной квартире, и теперь мне приходится ютиться в этой дыре и начинать все с нуля!

Радужный незнакомец все-таки споткнулся о металлическую деталь, что были в изобилии разложены по полу, и повалился на спину.

— Больше ты не будешь портить мою жизнь. Отгадай загадку...

Трость словно ударила о невидимую преграду и отскочила, так и не достигнув головы незваного гостя. Эдди видел только радужную вспышку.

Он озадаченно остановился и оглядел незнакомца еще раз. Конечно, мог бы и догадаться. Это сравняет шансы.

Он попробовал еще раз. И еще.

Безрезультатно.

— Позволь мне объяснить, — произнес незнакомец, когда Эдди надоело бить непроницаемый световой барьер. — Я здесь не случайно. Но и не для того, чтобы мешать твоим планам... какими бы они ни были. Я точно не знаю, почему это происходит, но... — он замялся, — я Рэйнбоу Райдер, — представился он под ворчливое «спасибо, я догадался» от Эдди. — И каждый раз, когда в небе появляется радуга, на ее дальнем конце я нахожу... тебя.

Эдди не знал, как на это отреагировать.

— Ты сейчас шутишь? Потому что я ненавижу шутки. Я Загадочник, как ты мог догадаться, не шутник. Знаешь, ты бы не звучал так жалко, если бы просто сказал, что тебе нужен автограф.

— Это правда! Я действительно могу создавать радугу, и...

— Да знаю я, кто ты такой! — раздраженно крикнул Эдди. А потом вздохнул и потер виски. Он думал о том, что надо бы как-нибудь добраться до пистолета в спальне, причем сделать это как можно незаметнее, чтобы этот умник не успел использовать свои волшебные очки. Впрочем, он не был уверен, что твердый свет отражает пули. — Рой Биволо — мелкая сошка из Централ-сити. Специализируешься на краже и уничтожении предметов искусства из зависти. Некогда состоял в группировке неудачников, которые называют себя Негодяями. Я потрудился выяснить некоторые факты о человеке, который меня преследует.

— Я вовсе не... — обиженно начал Райдер, но, видимо, так и не смог выбрать, с чем конкретно поспорить, и язвительно добавил: — Я слышал, что ты бывал в Централ-сити, и слухи говорят не в твою пользу. Похоже, Флэш оказался слишком серьезным вызовом для Риддлера.

— Попробуй догадаться, почему, — кисло проговорил Эдди. — Этот идиот не смог решить ни одной моей загадки. Да что там, он даже не попытался! Даже близко не подошел к решению! И это человек, чей мыслительный процесс происходит куда быстрее нашего! И на что он тратит свой потенциал? На бег по кругу! Я сам решил бросить это дело, — добавил он.

Райдер нахмурился под очками и нехотя кивнул. Его тоже раздражал Флэш. Очевидно.

— И все же, — Эдди понизил голос и заговорил уже спокойно, — Как ты и сказал, этот визит не случаен. Не держи меня за дурака. Ты пробрался сюда тайно и явно не для того, чтобы вести светские беседы или перерезать мне горло во сне. Ты что-то искал у меня.

— Я... — Райдер почему-то завис и с тоской глянул на открытое окно, словно прикидывал, успеет ли смыться прежде, чем Эдди доберется до циркулярной пилы у стены и не попробует себя в метании дисков. — С чего ты взял?

— Ты открыл здесь половину шкафов, умник, это даже на загадку не тянет, — сказал Эдди.

— Выходит, у меня нет выбора, кроме как признаться, — произнес Райдер неожиданно драматично и, прежде чем продолжить, взял не менее драматичную паузу. — Я искал горшок с золотом.

— Что?! — Эдди мигом растерял всю свою злость и удивленно уставился на Райдера. — С чего ты взял, что он у меня есть?

Тот снова растерялся. Почесал в затылке, а затем принялся терпеливо объяснять тоном, каким иногда говорили врачи в Аркхэме, когда пытались втолковать Эдди, что быть преступником вообще-то нехорошо.

— Сам посуди. Я всегда нахожу тебя на конце радуги, ты носишь зеленое и...

— Ты забыл об одной важной детали, — мрачным голосом перебил Эдди. — Я люблю клевер и подковы, но я не лошадь и никогда не посещаю Риддлера, кто я?

— Но это все не может быть простым совпадением!

— Да боже мой, у меня даже нет ирландцев среди родни! Если я, конечно, не забыл сей прискорбный факт после одного из тех ударов по голове. И, насколько я помню, лепреконы маленькие человечки, так что советую начать поиски среди карликов-подручных Джокера.

— Ты лепрекон-переросток, — уверенно кивнул Райдер с упрямством фанатика-мормона. — И знаешь, по-моему, у тебя проблемы с гневом. Ты не обращался к врачу?

— В Аркхэме лечат не только от кровожадности, но и от веры в лепреконов, — хмуро заключил Эдди. Он глубоко вздохнул. Происходящее выглядело достаточно глупо, чтобы быть правдой. Он все еще страстно желал сбросить этого типа в мешке с моста, но тот казался безобидным дурачком. На первый взгляд.

— Почему же мне не верить? — Райдер пожал плечами. — В понедельник мальчик украл мои кисточки, потому что решил, будто они из шерсти единорога, во вторник крокодил из канализации пытался откусить от меня кусок, в среду пошел снег в мае, в четверг девушка-клоун сказала, что знакома с настоящим лепреконом и дружит с настоящей дриадой, а в пятницу...

— В понедельник родился, — пробормотал Эдди. — Я знал, что без Харли тут не обошлось!

— Во вторник крестился, в среду женился, — вторил ему Райдер. — Ну вот, опять! Гигантские зомби, девушки-клоуны... да, она представилась именно так.

— И ты ей поверил.

— Тебя это удивляет? Она могла бы дать мне твои координаты, но они не понадобились. И не по знакам вопроса на крыше я тебя нашел... Кстати, ты знаешь, что зеленые знаки вопроса привлекают внимание?

— Ради всего святого, заткнись, — прошипел Эдди. — Я понял, радуга. Ты все равно слишком туп, чтобы выслеживать меня нормальным способом. В конечном счете, ты все же хотел меня ограбить. Пожалуй, мне не следовало прерывать тебя, нужно было просто дождаться, когда ты сам угодишь ногой в медвежий капкан или получишь укол ядовитой иглой, пытаясь вскрыть холодильник.

— Это... это холодильник?! — теперь уже Райдер вытаращился на Эдди. Он кивнул в сторону железного ящика, который в темноте и правда можно было перепутать с сейфом, особенно с этой панелью для ввода кода доступа.

Эдди пренебрежительно махнул рукой.

— Там все равно нет ничего, кроме энергетиков и некоторых химикатов.

Он посмотрел на свой холодильник, потом на столешицу слева от холодильника. Там стоял ряд пустых банок. Еще парочка валялась на полу. Эдди окинул эту картину взглядом, полным отвращения, и еле удержался, чтобы не поднять эти две банки и не расставить остальные аккуратно в форме знака вопроса.

— Ну и помойка же тут у тебя, — заметил Райдер. — Как художник, я хорошо знаком с художественным беспорядком, но это точно не он.

Эдди смерил его тяжелым взглядом. Хотел бы он, чтобы этот взгляд был столь же тяжел, как и удар его трости.

Помещение действительно оставляло желать лучшего и нуждалось в серьезной уборке. Эдди до сих пор недоумевал, каким образом, начиная работу в почти стерильной чистоте, в итоге он оказывался в убежище, захламленном настолько, что проще было переехать. Впрочем, в основном его проекты и заканчивались переездом. В Аркхэм.

Но, по крайней мере, там всегда было светло и чисто. За исключением моментов, когда приходилось отмывать кровь со стен. Но к моменту, когда приходилось чистить стены после очередного бунта заключенных, Эдди обычно был уже далеко.

И все начиналось сначала.

Задумавшись, Эдди едва не угодил в ведро с зеленой краской. Правда, сама краска уже засохла, забытая кисть застряла намертво, да и запах уже почти не ощущался.

Сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз выходил на улицу?

Он не мог сказать точно. Около недели, должно быть.

— Похоже, дела у тебя идут не важно, — произнес Райдер, оглядывая кухню. На этот раз, помня о ядовитой игле в холодильнике, он не пытался сунуть нос в пустые шкафы.

— Исключительно из-за тебя, — не стал скрывать Эдди. — И ты все еще думаешь, что у меня есть горшок с золотом? Стал бы я преступником, будь у меня деньги?!

Райдер посмотрел на него сквозь очки очень внимательно. Пожал плечами.

— Все думают, что вы делаете это не ради денег, а из ненависти к человечеству. Чтобы сломать этот город, поставить его на колени и доказать свою извращенную философию. Даже очень умные люди, гении и ученые, иногда поддаются... искушению темной стороны.

— Я не желаю, чтобы мне читал морали вандал из музея современного искусства. Подрисовывать усы портретам, серьезно?

— Откуда ты?..

— Об этом писали во всех газетах. Настоящее событие. У нас в Готэме редко бывает, чтобы обошлось без пострадавших... если не считать картины.

— Это не я, — смутился Райдер. — Точнее, вандализм я, но усы не я. Это тот мальчишка, как его там... Робин. Придушил бы голыми руками засранца!

Эдди покачал головой и болезненно поморщился, вспомнив свою последнюю встречу с этим ребенком сатаны.

— Тебе все равно никто не поверит.

Райдер хотел что-то возразить, но не успел сказать ни слова, потому что в этот момент оба услышали настойчивый стук в дверь. Эдди бросил на Райдера подозрительный взгляд, тот лишь пожал плечами.

— Ни звука, — прошипел Эдди, — если не хочешь, чтобы здесь была полиция... или кто похуже.

Стук не прекращался, так что он накинул домашний халат на плечи и пошел к двери. Он отпер замок, но цепочку предусмотрительно снимать не стал.

— Мистер Уинн! — послышался строгий голос.

Ну конечно, престарелая мисс Браун, кто еще это мог быть?

— А, мисс Браун, прекрасный вечер, — он нацепил максимально дружелюбную улыбку, но, судя по недовольному выражению сморщенного лица, соседка не разделяла его энтузиазма.

— Ночь. Три часа ночи, — уточнила она.

— Так почему же вы не спите, а бродите по коридорам? Это не безопасно, знаете ли.

— Не заговаривайте мне зубы! Я понимаю, что у вас ремонт, но это не повод так шуметь. Вы не только перебудили соседей своим грохотом, в моей квартире внизу упала урна с прахом мой любимой кошки!

— Сочувствую вашей потере, — проговорил Эдди сквозь зубы.

— И это не в первый раз. На прошлой неделе...

— Спокойной ночи, мисс Браун. Уверяю, этого больше не повторится. Никакого шума, возвращайтесь в постель.

— Да я и не спала, — несколько озадачено произнесла женщина, — а чем вы там, собственно, занимаетесь?

Эдди поспешил захлопнуть дверь перед ее носом. У него был достаточно помятый вид, чтобы она решила, будто у него тут длительный запой со стрельбой по пустым бутылкам. Он думал, хватит ли человеку с такой мерзкой фамилией минуты, чтобы найти ответ в простейшей задаче и не поджариться на электрическом стуле, как встретил свой конец его предыдущий арендодатель. Или не встретил. Эдди не интересовался, отвязал ли Бэтмен беднягу вовремя.

Райдер смотрел на него с молчаливым вопросом.

— Тут есть выход на крышу, — сказал Эдди.

В квартире было душно, однако ночь не принесла желанной прохлады. Ветер стих. Казалось, город вокруг замер в ожидании. Он боялся дышать, прислушиваясь, задаваясь вопросом, зачем двое преступников вышли на крышу. Он ждал развязки, этот монстр с бессчетным количеством глаз. Дракон, который притворяется спящим и пускает украдкой дым из ноздрей в красноватое небо.

Это была на редкость спокойная ночь для Готэма.

— В мире есть много странных вещей, — задумчиво произнес Райдер, разглядывая раскинувшийся перед ними город, то есть ту его часть, которую можно было разглядеть отсюда. — И я не думаю, что существование лепреконов самая странная из них. В конце концов, Флэш однажды сказал, перед тем, как бросить меня за решетку, что я был мертв в большей части реальностей. А еще я слышал вот что. Согласно легендам, если поймать лепрекона, то он отдаст свое золото в обмен на свободу.

— А ты, я посмотрю, от своего не отступишься, — кисло процедил Эдди, оглядывая крышу. — Я уже сказал тебе, что нет у меня никакого золота. Так что можешь забыть об этой ерунде и проваливать. Пока еще можешь.

— Есть только один способ проверить, — последовал ответ.

Эдди не успел среагировать, когда Райдер активировал очки. На этот раз это были не потоки радужных лучей, не световые барьеры, а нечто совершенно новое. То, чего Эдди никогда еще не видел и не испытывал.

Честно говоря, этот новый опыт был крайне неприятным.

Эдди почувствовал, как пространство вокруг сжимается, трость стукнула о стенки и намертво застряла между двумя преградами. Он оказался в невидимой коробке вроде тех, в которые запирают себя мимы.

Ее поверхность ощущалась как чуть нагретое стекло.

— Призматическая ловушка, — объяснил Райдер, подходя ближе. Стекла его очков бликовали, не давая разглядеть выражение лица. Впрочем, Эдди был уверен, что оно максимально серьезно.

Для парня в радужном прикиде.

— Очередное чудо техники, — голос Эдди сочился ядом. — Надо взять на вооружение, Бэтмен будет в восторге.

— Теперь мы можем поговорить о...

— Ну разумеется. Но позволь все же узнать одну вещь. Ты появился в этом городе задолго до того, как начал охоту за лепреконским золотом. Что ты здесь забыл? В Централ-сити закончились галереи, куда ты пытался пристроить свои картины?

— Вряд ли такой псих, как ты что-то смыслит в искусстве, — сухо произнес Райдер, поджав губы. — Но я художник, я постоянно нахожусь в творческом поиске. Думаю, я пришел сюда в поисках вдохновения.

— Днем рисуешь, а ночью уничтожаешь конкурентов, да?

Вопреки ожиданиям, Райдер улыбнулся.

— Можно и так сказать, — он кивнул. — Создавать картины — это все, чего я хотел. Перенести красоту этого мира на полотно. Ну, и прославиться тоже, куда без этого. Но жизнь несправедлива, каким бы талантливым ты не был, всего одно маленькое отличие может навсегда изгнать тебя из мира искусства.

— Ты дальтоник, — опередил его Эдди. — Я же сказал, что много о тебе знаю.

— К сожалению. Но взгляни на этот город! — он обвел широким жестом окружающий их урбанистический пейзаж. — Я никогда раньше не видел подобного! Он совершенно восхитительно серый! Я могу рисовать его таким, какой он есть на самом деле.

От этих слов Эдди даже забыл, что находится в ловушке, что этот наглец напрашивается на неприятности и что ему все еще хочется сбросить его с этой крыши. Город и правда выглядел так, словно из него выпили весь цвет. Всегда ли он был таким? Или Эдди прожил в нем так долго, что попросту привык, забыл, что вообще может быть по-другому. И этот радужный парень из чистого, светлого Централ-сити, где дружелюбный спидстер помогает отстраивать дома после катастроф, а костюмированные преступники никого не убивают, искренне восхищается этим городом, который засасывает, как болотная топь, покрывает грязью, медленно уничтожает любую жизнь, что попадет ему в когти. Восхищается, как турист, который приехал посмотреть на племя каннибалов, но вскоре вернется домой и лишь иногда в своей сытой благополучной жизни будет вспоминать о тех ужасах, что увидел там. И становиться чуточку счастливее.

Знал ли он о том, что там, в темноте переулков, в застенках Аркхэма, за закрытыми дверями лабораторий и корпораций из этой серости вырастают другие, искаженные больные цвета?

Неоновый зеленый знак вопроса издевательски горел на двери, ведущей на крышу.

Райдер сказал, что нельзя спрятаться, если буквально пишешь свое имя на пороге.

Но Эдди, Риддлер не мог по-другому.

— Ты в чем-то прав, — сказал он. — У меня есть знакомая дриада, для которой реки крови и свежая зеленая трава одинаково привлекательны.

— Я не заинтересован в убийстве людей, — нахмурился Райдер. — Я просто хочу прославиться, потому что заслуживаю этого. Но и деньги тоже не помешают. Ты еще не передумал?

— Тянул время. Ты так заболтался об искусстве, что совсем забыл о времени.

— Что ты имеешь в...

Призматическая ловушка распалась без всяких визуальных эффектов, очки Райдера печально пискнули, Эдди шлепнулся на крышу и даже не попытался подняться на затекшие ноги. Он вытащил из кармана халата предмет, который там все это время лежал, и выстрелил в сторону опешившего Райдера, пытавшегося в этот момент перезапустить свое главное оружие.

Эдди считал себя умнее других людей. Но, даже если ты умнее всяких там мышей, это не значит, что ты не можешь позаимствовать что-то из их арсенала. Благо Бэтмен частенько оставлял свои игрушки без присмотра.

Бэт-трос тонкий, но прочный, опутал тело Райдера, и один сильный рывок сбил его с ног.

Эдди подошел к нему так быстро, как мог, и стащил очки с его головы. Помахал ими у врага перед носом.

— Черт, — обиженно проговорил Райдер, — тебе просто повезло.

— Когда-то я работал над разработкой компьютерных игр, — сказал Эдди, глядя на него сверху вниз. — Для сохранения баланса у каждой, даже самой мощной способности, должна быть какая-то слабость. Это может быть уязвимость к чему-то конкретному... к криптониту, например. Или ограничение на время использования. Эта игрушка позволяет делать многое, но даже у самых крутых игрушек рано или поздно садятся батарейки. Когда на тебя напал сумасшедший с обычной палкой, ты потратил неоправданно много энергии на то, чтобы от него защититься.

— Ты слишком много болтаешь, — поморщился Райдер.

— Дай мне насладиться моментом! — возмутился Эдди. — Тебе повезло, что в план экстренного побега не входят пушки.

Райдер озадаченно приподнял бровь. Эдди вытащил из другого кармана халата дымовую гранату, посмотрел на нее задумчиво и положил обратно.

— Я могу начать умолять о пощаде? — Райдер нервно хихикнул. — Я смотрел Пилу и знаю, что будет дальше.

— У меня есть идея получше, — сказал Эдди. — Уж не знаю, как ты умудрялся бегать от правосудия все это время. Но, думаю, полиция будет рада обнаружить тебя здесь.

— Нет, подожди! Ты не можешь просто так уйти! Стой, мне нужны мои очки, это подарок отца!.. Чертовы лепреконы. Теперь я должен Эвану двадцатку.

Но Эдди не слышал, что Райдер там бормочет. Он спустился обратно в свою квартиру, облачился в самый неприметный костюм, составил знак вопроса из пустых банок из-под энергетика, а после забрал тревожный чемоданчик и покинул ее уже навсегда.

До ближайшего телефона автомата идти всего полквартала, но прежде Эдди нужно было сделать еще один звонок.

— Дженна? Да, прости, что звоню среди ночи, но у тебя ведь ночная работа, верно? Как и у всех нас. Да-да, извини, сделка срывается. Ничего не говори. Снова. Конечно, я заплачу неустойку! С тобой всегда приятно иметь дело.

Несомненно, сегодня он потерял многое. Но ящерица отбрасывает свой хвост, чтобы сохранить самое важное — голову. Пусть он и потерял свое временное убежище, но приобрел нечто несоразмерно важное.

Точнее, к нему вернулось нечто несоразмерно важное.

На ладони Эдди, как маленькое солнце, освещающее эту ужасную готэмскую ночь, блестела крупная золотая монета.

код

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=1065813"><div align="center"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/8/3458757/85617347.jpg"></div></a>

+1

код

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=1065813"><div align="center"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/8/3458757/85636086.jpg"></div></a>

@темы: Arkham Asylum, 3 тур, DC-Wars-2018

---

Суперфэмили, Третий Тур, детектив/экшн/приключения

[Superfamily]

Название: Непокорность
Переводчик: Superfamily
Бета: Superfamily
Канон: DCU
Оригинал: Defiance by fadinglove
Пейринг/Персонажи: Кларк Кент (Супермен)/Брюс Уэйн (Бэтмен)
Размер: драббл, 594 слова в переводе, 693 слова в оригинале (разрешение получено)
Категория: слэш
Жанр: приключения, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Бэтмен в плену на планете, известной сексуальным рабством и торговлей людьми, а Супермен должен его спасти

От вида клеток и витрин Кларка подташнивало. Пальцы зудели от желания сломать каждую решетку и разбить каждое стекло. Они смотрели на него, все эти живые существа, запертые против их воли. Кто-то смиренно отводил глаза, другие поглядывали вызывающе, а во взгляде третьих была видна страстная мольба.

— У вас есть какие-либо требования, Кэл с Криптона? — склизкий инопланетянин, сопровождавший его, раскинул щупальца, указывая на множество сексуальных рабов. — Какие-либо предпочтения? Пол? Вид? Окрас? Новый или использованный?

Он описывал их так обыденно, живых существ, которыми ежедневно торговал, просто как собственность. Будто они не личности. Кларк постарался проглотить ярость и оглянулся, отчаянно выискивая одного человека.

— У меня есть требования. Вообще-то, очень конкретные, — он с важностью приподнял бровь и постарался говорить презрительно, будто зная заранее, что получит желаемое.

— Расскажите о них.

— Землянин. Предпочтительно, мужчина. Мне нужен мускулистый, упрямый и не помешает, чтобы окрас был, как у меня, — инопланетянин растерялся, и Кларк уточнил: — Черные волосы и голубые глаза указывают на королевскую кровь и хорошее здоровье.

— Что ж, у нас есть тот, кто отлично подходит под ваше описание, — казалось, инопланетянин готов сорваться с места и сбежать, — но он уже не продается.

Тревога всколыхнулась в Кларке, но внешне он остался невозмутим.

— Отведи меня к нему!

Колебание.

— Ты смеешь отказывать последнему сыну Криптона? — он выпятил грудь и ощутил, что глаза медленно начинают светиться красным.

Инопланетянин немедленно подчинился и обернулся, чтобы отвести его к задним рядам. Кларк последовал за ним, стараясь унять беспокойство и задаваясь вопросом, почему, ну почему Брюсу нужно было попасть именно на эту планету из всех планет в галактике…

— Вот он, сир, — Кларк выдохнул, потому что прямо перед ним в клетке, такой же, как и все остальные, сидел Брюс.

Конечно, с него сняли бэткостюм и теперь он остался обнаженным. Брюс сохранил только клочок ткани, обмотанный вокруг талии, как набедренная повязка — скорее всего результат его собственной попытки сохранить достоинство.

Брюс посмотрел на него и его голубые глаза расширились лишь на долю секунды от вида Кларка, а потом он снова принял незаинтересованный вид.

Кларк сглотнул. Сидящий в углу клетки, грязный и истощенный, Брюс все равно выглядел… Боже, как он выглядел… Кларк присмотрелся к резким линиям лица и груди, мышцам, канатами переплетавшим его ноги и руки. Он был красив.

Кларк цокнул языком в восхищении.

— Надо же, какой прекрасный образец. Почему он не продается?

— Сир, за него уже внесли залог в размере нескольких тысяч тетранитов…

— Что ж, думаю, они будут крайне разочарованы.

Недоумение промелькнуло на лице инопланетянина, но Кларк уже вышел на связь с Лигой.

— Лига, это Супермен. Я нашел Бэтмена. Уберите торговцев и освободите всех инопланетян.

Теперь выражение лица Кларка стало суровым и немного самодовольным, когда знакомые фигуры начали выпрыгивать из скрытого корабля, чтобы помешать торговле.

Он вырубил инопланетянина одним точным ударом и сломал прутья решетки Брюса, освобождая его. Кларк подал руку, за которую Брюс с благодарностью ухватился.

— Долго ты.

— Мне бы и «спасибо» хватило, — ответил Кларк и полетел с ним к кораблю.

***

— …все пленники были освобождены. Мы убедились, что они получили необходимую помощь, — сообщила Чудо-Женщина через передатчики.

— Хорошо, — Брюс уже переоделся в обычную одежду и обернулся на кресле лицом к Кларку.

Они оба сейчас были в Пещере.

— Кэл, спасибо, что спас меня, конечно, я могу бы сбежать и сам, — пауза, — было ужасно видеть зверства, которые там происходили… Пришельцы смотрели на меня, как на вещь. Которую можно купить и использовать.

Его передернуло.

Кларк ощутил жар ревности, разгоревшейся в его груди, ревности и ярости. Он наклонился, чтобы обжигающе сильно поцеловать Брюса. И надеялся только на то, что тот расскажет ему все необходимое.

Брюс поднялся, чтобы углубить поцелуй, прикрыл глаза и сказал:

— Господи, я никогда тебя не отпущу.

— Я тебя тоже, — прошептал Кларк, и это было правдой.

@темы: перевод, 3 тур, фик, Superfamily, DC-Wars-2018

---

Голосование. Драма/ангст

[DC-fest]

Голосование за квест драма/ангст открыто и продлится до 18-го апреля включительно.

Голосование от логина. В голосовании не могут принимать участие пустые дневники, дневники, созданные после выкладки правил (17 февраля 2018), и дневники, в которых меньше двух страниц. Если ваш дневник закрыт, пожалуйста, временно откройте его для логина сообщества, чтобы организаторы знали, что вы не вирт.

Голосовать можно не менее чем за три команды. Голос отдается одной определенной работе команды. Каждый голос — 1 балл.

В комментариях к этому посту читатели могут оставить сообщение, которое должно выглядеть следующим образом:

1. Название команды — название работы
2. Название команды — название работы
3. Название команды — название работы
....

Если в комментарии будет меньше 3-х пунктов, такой голос не засчитывается.

список работ по командам

arrowfamily team
Клиент
Мой старый друг
Клон
Годовщина
Папа
Крик
Семь минут в Раю
Have a nice death

Young Justice
Друзья

betsemya
Кошмары
Диффузия
"Альфред"

WilsonFamily
blood on your lies
Аут
Без сохранения
Неправильный
Яд
Один плохой день

WonderFamily
Со временем
Те, кто остались
Бессмертная

Superfamily
Хитиновый покров
Что бывает с криптонцами?
Прошлое

Arkham Asylum
Игрушка
Возможность
Амбивалентность
Paint it red
Welcome to the Asylum
Готэм для грустных
Без масок
Чайный сервиз
Кофе со вкусом осени

@темы: голосование, DC-Wars-2018

---

arrowfamily team: ангст/драма

[arrowfamily team]

Название: Клиент Автор: arrowfamily team Канон: DCU Пейринг/Персонажи: Мойра Куин/Шадо Категория: фемслэш Жанр: драма Рейтинг: PG Исходники изображения из интернета Примечания: перевод цитаты "Чем больше опыта, тем ближе подходишь к клиенту" ("Леон"); плотбанни Мойра знает, кому принадлежит преданность Шадо, но это ее не смущает; автор использовал фотографии актрис из сериала "Стрела", но подразумевал героинь комиксов Название: Мой старый друг Автор: arrowfamily team Канон: Smallville Пейринг/Персонажи: Оливер Куин/Кларк Кент, Кларк Кент/Лоис Лейн Категория: слэш/гет Жанр: драма Рейтинг: PG-13 Исходники: Disturbed — The Sound Of Silence; сериал Smallville Продолжительность и вес: 1:26; 83,4 МБ Предупреждения: пейринговая АУ, нехронологическое повествование Примечания: авторское видение сюжета Только Кларк Кент мог попросить своего бывшего быть свидетелем на свадьбе, и только Оливер Куин мог согласиться Название: Клон Автор: arrowfamily team Бета: arrowfamily team Канон: Young Justice (мультсериал) Пейринг/Персонажи: Джейд Нгуен/Рой Харпер, Лоуренс Крок/Рой Харпер Размер: драббл, 520 слов Категория: гет/слэш Жанр: драма Рейтинг: PG Краткое содержание: Клон ничего не вспомнит, пока ему не прикажут Предупреждения: майндконтроль Когда Джейд впервые видит клона, тот стоит на коленях перед Спортсмастером, растрепанный и похожий на сломанную игрушку. На куклу с пустым, расфокусированным взглядом — красивую разве что и совершенно покорную. Джейд морщится, привычно радуясь, что маска скрывает лицо, и Спортсмастер пожимает плечами: клон ничего не вспомнит, пока ему не прикажут, и миссии это не помешает. — Хочешь попробовать? — предлагает он. Джейд сглатывает и смотрит внимательнее: клон раздет по пояс, одной рукой прижимает к свежему порезу какую-то тряпку, другой — опирается на пол. Мышцы неестественно напряжены. Пальцы Спортсмастера путаются в коротких рыжих волосах. Она не знает, почему от этого перехватывает дыхание — куклы ей не нравились никогда, играть с Артемис было интереснее. — Ну? — спрашивает Спортсмастер. И тянет клона за волосы, заставляя запрокинуть голову — под тонкой бледной кожей сосуды видны так отчетливо, что Джейд кажется: она сможет посчитать его пульс, если захочет. Не то чтобы в этом был смысл — Джейд спорить готова, что он стандартный для юноши этих лет. Стандартный и болезненно-ровный — она коротко выдыхает, облизывает губы и поднимает взгляд. Спортсмастер смотрит на нее прямо и пристально, с привычной усмешкой: маска сдвинута на бок, бледный шрам на лбу перекрывает резинка, на потемневших от возбуждения щеках видны бледные, некрасивые веснушки. Джейд сглатывает и говорит: — Давай, — и он толкает клона к ней, а сам отступает на шаг и ухмыляется шире: — Моя девочка повзрослела. Что-то в ней говорит: сейчас очень подходящий момент для того, чтобы воткнуть ему в горло любимый сай. Что-то другое заставляет рассмеяться и зарыться пальцами в волосы клона, повторяя его движение. Может быть, она ничего не чувствует сквозь перчатки, но странное выражение на лице Спортсмастера — смесь смущения, удивления и гнева — доставляет ей удовольствие, несравнимое с сексуальным. Заставлять его что-то чувствовать — его, своего отца, — бесценно. Заставлять его злиться — еще лучше, поэтому Джейд коротко, как бы задумчиво гладит клона по голове и заставляет прижаться к своему бедру. Спортсмастер разворачивается на пятках и выходит из комнаты — дверь за ним захлопывается так, что часы, неосмотрительно подвешенные над ней, сдвигаются на несколько дюймов. — Славно, — говорит Джейд в пустоту. Она убирает руку с головы клона — тот не двигается, — медленно расстегивает перчатки, отбрасывает их на кровать. Кончики пальцев покалывает смутным, немного нервным желанием: прикоснуться, узнать, рассмотреть. Клон красивый — неживой, фарфоровой красотой. Проводя пальцами по его волосам: чисто вымытым, чуть влажным и неожиданно жестким, — она на секунду задумывается: где оригинал, что с ним? Он такой же — или есть что-то, что делает его живым, настоящим? Джейд качает головой. Это глупо. Все это глупо: эти мысли и желания, и взгляд клона, и то, что она заставила отца уйти. Может быть, ему было бы полезно сбросить напряжение. Точно полезнее, чем ей — клон послушный, податливый, до звона в груди красивый и такой же бессмысленный, и ничего она с ним не сделает. Нет никакого удовольствия в сексе с тем, кто не способен ответить, — Джейд проводит пальцами по острой скуле, пересчитывает взглядом веснушки и, сбившись на третьем десятке, просто делает шаг назад. Клон не двигается, не поднимает взгляд, только дышит — редко, с присвистом, и по-прежнему зажимает порез. "Черт побери", — думает Джейд с отчаянной, веселой злостью. (черт побери, думает Джейд, когда Красный Стрелок целится в нее из лука: расчетливый прищур, усмешка, и столько жизни, что хватит на десяток таких, как она) Название: Годовщина Автор: arrowfamily team Бета: arrowfamily team Канон: Young Justice (мультсериал) Пейринг/Персонажи: Артемис Крок, Джейд Нгуен, фоном Уолли Уэст/Артемис Крок, Рой Харпер/Джейд Нгуен Размер: драббл, 544 слова Категория: гет Жанр: драма, ангст, missing scene Рейтинг: G Краткое содержание: Прошел год со смерти Уолли, Артемис приходит к Джейд Предупреждения: постканон двух сезонов, настоящее время — Поговори со мной, — просит Джейд. Если она хочет говорить — дело действительно плохо. — Я в порядке, — отвечает Артемис. — Честно. — Нет. Не в порядке. Где-то за стенкой начинает плакать ребенок, и Джейд вскидывается, а потом так же быстро успокаивается. Вспоминает, видимо, что Лиан сейчас с Роем, что он повел ее в парк, оставив сестер поговорить. Джейд в зеленом халате и тапочках, с мокрыми после душа волосами, сидящая за столом на крошечной кухоньке, выглядит так, будто пытается играть жену в ситкоме и получается у нее откровенно паршиво. Рой, который позвонил пару минут назад и спросил, что купить на ужин, ненамного лучше. Это обидно и больно. У Артемис и Уолли была не пародия, у них была жизнь. Настоящая. С собакой, ленивыми беседами под бормотание телевизора, ночными перекусами, планами на будущее. У них все это было. Но Уолли исчез, разорвался на молекулы, не сумев угнаться за Барри и Бартом. Пропал так, будто его никогда и не было. А вместе с ним исчезла эта жизнь. Та, что могла бы у них быть, та, что у них была бы. — Прошел год, — говорит Джейд. — Если бы с Роем что-то случилось — тебе бы хватило года? — спрашивает Артемис. — Хватило бы забыть его? Жить дальше? — Мне хватило бы и месяца, — спокойно отвечает Джейд. — Или минуты, если бы это случилось в бою. — Потому что ты бесчувственная дрянь! — припечатывает Артемис. Она встает, упираясь ладонями в стол. В голове пусто, сердце бьется часто, все предметы вокруг болезненно-четкие, можно ворсинки на прихватке пересчитать, то самое состояние в котором творишь больше всего глупостей, потому что тебе уже неважно, что будет. — Да, — говорит Джейд, глядя ей в лицо. — А еще у меня есть дочь, о которой нужно заботиться. И я понимаю, в отличие от тебя, что мы живем опасной жизнью. Повзрослей, наконец. Артемис смешно, но если она сейчас рассмеется, то может расплакаться. Это бы не повредило, но только не перед Джейд. Не перед той, кто только что сказал, что она должна повзрослеть. — Я пыталась отказаться от этой жизни, повесить колчан на гвоздь, мы с Уолли пытались. Не получилось. — Потому что нельзя отказаться от своей сути, — пожимает плечами Джейд, — и, брось, врагам плевать, что ты там решила. Друзьям — плевать еще больше, они все равно будут звать тебя на помощь. Или ты сама придешь. Артемис не хочет на нее смотреть. Артемис хочет, чтобы рядом оказался Уолли. Чтобы обнял ее, сказал какую-то чушь, чтобы пообещал: «Все будет хорошо». За год должно было стать легче. Ей все так говорили. Говорили, что боль отпустит, станет глуше, перестанет мучить ее каждое утро. Легче не стало. — Так что, просто смириться? — спрашивает Артемис. — Да, — отвечает Джейд, — все мы рано или поздно умрем. Кто-то раньше других. Причем, скорее всего, я проживу меньше тебя. В ее голосе слышится насмешка. Но невеселая, такая, как у Барта: слегка истеричная. Словно шутит он уже по инерции. — Не говори так, — просит Артемис. — Пожалуйста. — Я же бесчувственная дрянь, неужели ты будешь по мне скучать? Артемис все-таки начинает плакать. Она снова садится за стол и закрывает лицо ладонями, проклиная себя за то, что пришла сюда, за то, что не смогла остаться одна в годовщину смерти Уолли. Лучше бы рыдала в одиночестве, это хоть не так позорно. Грохочет стул — Джейд поднимается, обходит стол и обнимает ее за плечи. Артемис кажется, что что-то внутри нее вот-вот сломается. Но этого не происходит. — Тише, — говорит Джейд, а еще: — Все будет хорошо. Название: Папа Автор: arrowfamily team Бета: arrowfamily team Канон: Smallville Пейринг/Персонажи: Хлоя Салливан, Джонатан Салливан-Куин, Кларк Кент, подразумевается Оливер Куин/Хлоя Салливан Размер: драббл, 602 слова Категория: джен Жанр: ангст Рейтинг: G Краткое содержание: Оливер не возвращается Кофе пах густо и горько. Хлоя сделала глоток и посмотрела на Кларка: тот стоял возле разделочного стола и как будто грел ладони о свою кружку. Как будто ему могло понадобиться — Хлоя дернула уголком губ и подумала: мальчик по соседству вырос. — Хлоя, — сказал он. Хлоя махнула рукой. Кларк приходил часто — забегал по вечерам, заглядывал в спальню к Джонатану, раскладывал на кухонном столе черновики статей и доказательства к очередному делу, о чем-то расспрашивал. И неизменно отмалчивался, когда речь заходила об Оливере: улыбался виновато, разводил руками и смотрел так, что Хлое казалось — перед ней все еще тот самый мальчик по соседству, который поделился с ней энциклопедией. Который имел привычку вить из нее веревки, вот что — Хлоя отставила кружку, и Кларк, неловко пожав плечами, отвел взгляд. — Я пообещал, — устало сказал он. — Хло, ты же знаешь. За десять лет они как будто поменялись местами: раньше ведь она молчала о том, что Кларк хотел знать. Хлоя коротко выдохнула, щелкнула по керамическому боку и подняла голову: — Я надеюсь, ты скажешь мне, когда он погибнет? — Если, — машинально поправил Кларк. И улыбнулся: — Оливер... Ты же знаешь. — Живучий, как таракан? — уточнила Хлоя. Кларк улыбнулся снова, легко и обнадеживающе, и, отодвинув чашку, выпрямился. Хлоя вздохнула, поднялась ему навстречу и, секунду поколебавшись, раскрыла объятия. Он все еще пах как тот мальчик из ее детства — сеном и солнцем, и неуловимой, ласковой прохладой. И он по-прежнему был бережным. Таким бережным. Хлоя почувствовала, как дышать становится больно, и отстранилась. Кларк посмотрел на нее, коротко, грустно и так понимающе, что сердце защемило. — Тебе пора, — тихо сказала Хлоя, и он кивнул. Кивнул и исчез — остался только запах. Хлоя моргнула, медленно, почти безотчетно, поправила растрепавшиеся волосы и тихо улыбнулась. Кларк всегда делал вещи проще: после его визитов даже думать об Оливере становилось проще. Однажды Оливер рассказал ей, как встретил Кару Зор-Эл. Как сказал ей: «Кларк доверяет тебе, и этого довольно», — и сейчас... Сейчас Кларк доверял Оливеру. По-прежнему говорил о нем с теплом в голосе. Улыбался. Значит, Оливер этого заслуживал. Значит, делал что-то хорошее. Нужное. Что-то более важное, чем она и Джонатан — Хлоя потянулась к оставленной на столе чашке, задумчиво посмотрела на осевшую гущу, и в темных шершавых узорах ей почему-то почудилось что-то наполовину забытое: насмешливо опущенные ресницы, облезший кончик носа, ямочка на подбородке. Кажется, она не справлялась. Отвести взгляд от чашки она смогла, лишь услышав тихое шарканье детских тапочек — Джонатан замер на пороге, посмотрел на нее, на выдвинутый стул, поднял брови и вдруг сказал, спокойно и очень утвердительно: — Он приходил. Папа. Хлоя выпрямилась, посмотрела на него, и Джонатан сделал шаг к ней, посмотрел с печальной усмешкой — такой знакомой и такой нелепой на детском лице, — и упрямо повторил: — Он приходил, — и продолжил в ответ на ее удивленный взгляд: — Мам, ну я же его видел! Он был с той стороны, за окном, на карнизе, и смотрел, — Джонатан запнулся, неловко поджал губы и тихо закончил: — Он смотрел на меня. — О... — пробормотала Хлоя. И вспомнила, как это было вначале: их окна, вечно открытые, и силуэт на подоконнике, за белой занавеской — пугающе-темный, зовущий и притягательный. «Оливер, — подумала она, — он правда мог прийти?» Или это был кто-то другой — Кларк, например. Или кто-то из тех, кто искал здесь Оливера — кто-то из их старых врагов. Хлоя почувствовала ползущие вдоль позвоночника мурашки, медленно опустила чашку в раковину и повернулась к Джонатану. Ему показалось. Или приснилось. — Мам... — начал было он, но Хлоя покачала головой. Они уже об этом говорили — она сделала над собой усилие, слабо улыбнулась и привлекла Джонатана к себе. Потрепала по плечу, пообещала: — Все будет хорошо, — и Джонатан, уткнувшись ей в бок, шмыгнул носом и замолк. Хлоя кивнула самой себе, запустила пальцы в короткие светло-русые волосы и подумала: «Не будет». По крайней мере, пока Оливер не вернется по-настоящему. Название: Крик Автор: arrowfamily team Бета: arrowfamily team Канон: Kingdom Come Пейринг/Персонажи: Оливия Куин/Лиан Харпер Размер: мини, 1252 слова Категория: фемслэш Жанр: драма, character study Рейтинг: R Краткое содержание: Предупреждения: спойлер смерть персонажей; автор не учитывает дополнения и "Конвергенцию"; sorry not sorry Башня Титанов — королевство кривых зеркал, привкус пыли на языке и память. Они остаются верны старым принципам, охраняют покой и память тех, прежних. По крайней мере, так сказала Мар’и. Отец даже не сделал вид, что поверил ей. Ухмыльнулся, когда она отвернулась. Махнул Оливии рукой: оставайся здесь, — и исчез за дверью зала. Оливия вздыхает. Отражение смотрит на нее из оконного стекла — смотрит песком и морем, — и ей кажется: кожи вот-вот коснется ветер, соленый и горький, как слезы. Она не знает, зачем отец взял ее с собой. Чтобы произвести впечатление? Для этого лучше подошла бы мать: ее хотя бы знают. Знает кто-то кроме Лиан — Лиан выходит из зала и останавливается за ее плечом. Медленно поднимает капюшон: водопад медовых волос, загорелая шея — веснушек у Лиан нет, — упрямо поджатые губы. — Они не согласятся, — говорит Лиан. Все, что хочется Оливии — обернуться к ней и крепко обнять: Юные Титаны для Лиан «они», не «мы», и это означает, что хотя бы с ней не придется сражаться. Они выросли вместе — она и Лиан. До Черной Канарейки и Красной Шапочки они играли в героев во дворе двухэтажного дома, засыпали, набегавшись, на медвежьей шкуре в гостиной и просыпались в комнате на чердаке — вместе, в одной постели. «Теперь мы снова вместе», — думает Оливия. Плащ и куртка сброшены на спинку кресла, и Лиан сидит напротив, с серьезным лицом расплетая ей косы. Она настоящая — наконец она настоящая, не сон, не видение, не галлюцинация, порожденная усталым сознанием и помехами в искусственном глазу. Она настоящая — прохладные смуглые руки, мозоли на кончиках пальцев, запах ирисов и карамели. Оливия протягивает руку и касается ее колена. За узким чердачным окном бушует гроза, внизу звенит от крика — Рой вернулся домой из последней экспедиции и, видимо, заметил в оружейной лук Лиан, — но между ними уютно и тихо, и какую-то секунду Оливии кажется: все будет хорошо. Все будет хорошо, пока Лиан улыбается ей — как будто смысл по-прежнему есть. Отец уходит, никого не предупреждая, и возвращается поздно вечером: пыль на белой рубашке, высохшее соцветие в петлице и запах — запах тлена, холода и непокоя. С детства Оливия привыкла: тленом, холодом и непокоем пахнет Готэм. И Бэтмен — первый и настоящий. Это пугает — пугало бы, если бы вместе с ней с чердака не спускалась Лиан. Теперь они почти не расстаются: вместе на кухне, вместе в тренировочном зале, вместе в кабинете матери, вместе в постели — Лиан прикрывает за собой дверь, разматывает полотенце, на ходу гасит ночник, проскальзывает под одеяло и прижимается к ней всем телом. Ее шепот звучит у Оливии в ушах день и ночь: мягкий, вкрадчивый голос, бесконечные истории про Титанов и вопросы, вопросы. — Почему ты не пошла с нами? — спрашивает Лиан однажды. — Титаны же приглашали тебя присоединиться. Вместо ответа Оливия спрашивает тоже: — Зачем? — и Лиан вздрагивает. Ей не досталось материнских способностей — только хрупкая тень, но и о ней известно разве что Лиан. «Лиан», — думает Оливия, закрывая глаза. Она вспоминает: пять лет назад. Ее правый глаз еще цел, а Лиан еще черноволосая, и они стоят на балконе поместья Уэйнов, рука в руке. В зале светло и людно, по темному паркету кружатся в вальсе пары, и Лиан, кажется, говорит: как было бы чудно танцевать там, и не с папой, а с тобой, по-настоящему, просто... — и голос у нее такой, как будто она не знает, что просто им никогда не будет. Даже если вместо платьев они наденут костюмы — мужские ли, геройские. Когда речь идет о женщинах, это не помогает, но Лиан говорит: послушай, Лив, представь себе, — и что-то горчит у Оливии на языке, когда она прижимается губами к ее губам, только чтобы она замолчала. Это тревожно и больно, и так прекрасно, и так неправильно: Лиан привстает на цыпочки, мелко гладит ее по шее, и где-то внутри, где-то в темной глубине, где-то в солнечном сплетении рождается звук — чистый и разрушительно-сильный. Крик, думает она, Крик Канарейки. Губы Лиан делают его бессвязным всхлипом — таким он и остается, даже когда они обе меняются, даже когда искра тьмы, сорвавшаяся с пальцев Ив Иден, обжигает ее лицо, даже когда Лиан уходит к Титанам. Она застегивает пряжку на плаще Лиан. Лиан опускается перед ней на колени и затягивает ремни колчана, мимоходом поглаживая бедро. Ей, кажется, все равно, что на другом конце оружейной стоят родители Оливии — те, которых она сама в шутку называет дедушкой и бабушкой. Иногда Оливии кажется: Лиан ничего не волнует, — но она отлично знает, что это не так. Лиан волнует ее отец — Оливия вздрагивает от одного воспоминания: рыжие кудри на подушке, слезы в медовых глазах, и пальцы Лиан сжимаются на ее запястье за секунду до того, как стены дома вздрагивают от Крика Канарейки — утром они узнают, что Рой присоединился к Супермену, и несколько дней Лиан не отлипает от телевизора, переключаясь с репортажа на репортаж. Лиан волнует будущее — она сжимает кулаки и говорит: мы должны что-то сделать, Лив, — и Оливия кивает, глядя на то, как лунный свет, пробивающийся в щель между шторами, вызолачивает ее кожу. Лиан волнуют люди. Мир за стенами этого дома — порой Оливии кажется: нужно сделать только один шаг, и она подхватит ее, закружит в танце, заставит забыть обо всем: о спрятанном под металлом ожоге, о песне тетивы, о крике, обращенном в сдавленный всхлип. Заставит закрыть на секунду глаза — и очнуться в другом, настоящем мире. Они обе оказываются в настоящем мире — когда отец спускает тетиву, и Мар’и Грейсон встает из-за стола. На этот раз она соглашается. У Лиан шрам на плече, шрам под грудью, шрам над лобком — Оливия целует его и шепчет: — Эй. Я буду твоим Серым Волком. Лиан бессильно фыркает в ответ и шире разводит ноги — Оливия подхватывает ее под бедра, накрывает губами клитор и все влюбленное, насмешливое, сладкое выдыхает в короткий, вибрирующий звук, от которого Лиан вздрагивает, сгребая в горсть ее косы. Опускаясь ниже, Оливия думает: если бы у них было больше времени. Если бы только у них было больше времени — но их время заканчивается, когда мать поднимается по лестнице и вежливо стучится в дверной косяк: сегодня понадобятся все. Бой при ГУЛАГе оборачивается катастрофой — мама мертва, черные тучи гудят моторами самолетов, сквозь шум помех передатчик доносит: ядерные боеголовки. Оливия запрокидывает голову. Линза глазного протеза отмечает их в небе: три красные точки. Неутомимые. Неумолимые. Несущие смерть — в какую-то секунду ей хочется упасть на колени и взмолиться тому безымянному Богу, в которого она никогда не верила. Пусть смерть обойдет стороной — если не ее, то отца. То Лиан — сжимая пальцы на отцовском плече, Оливия зовет ее по имени. Молитвы бессильны, но, когда Лиан оборачивается, Оливии на секунду кажется, что еще не все потеряно. Лиан — это цветы, прорастающие сквозь пепел, мед взгляда и перец кудрей, и легкая, последняя улыбка над закованным в красную броню плечом. Рой прижимает Лиан к себе так, будто это может ее спасти. Оливия думает: я сделала бы так же, — и улыбается в ответ, смутно различая сквозь гул в ушах и беспощадную белизну: Лиан тихо, бессильно смеется — смеется и зовет ее тоже. Лиан зовет ее тоже, и голос теряется в громе, и мед и перец тают в оглушительной белизне, и в эту секунду Оливия вспоминает: все гибкое, смешное, влюбленное, кудри Лиан на белой наволочке, и взгляд отца, и руки матери, и Рой, перезаряжающий арбалет, и дни, когда у нее были оба глаза, и дни, которых не будет. Случайные улыбки, роса в зеленой траве, молочник на велосипеде, старушка на кассе мини-маркета, мальчишка с газетами и девушка с собакой, и люди — она не увидит их, не узнает. Она думает об этом и о той ночи, о бальном зале и о балконе, и о каждой упущенной возможности, и теперь крик складывается из тоски по небывшему, из боли и только чуть-чуть — из любви. Оливия кричит, и это настоящий Крик Канарейки. (под белым небом, обращающим смертных в пепел, Крик ничего не значит) Название: Семь минут в Раю Автор: arrowfamily team Бета: arrowfamily team Канон: Young Justice (мультсериал) Пейринг/Персонажи: Дик Грейсон/Артемис Крок Размер: мини, 2606 слов Категория: гет Жанр: драма Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: "Семь минут в Раю" — дурацкая игра. Предупреждения: сексуальные домогательства, identity issues; сбоящий таймлайн, OOC Голова приятно кружилась. Артемис одним глотком допила остатки пунша и отставила в сторону стакан. Смутно знакомый старшекурсник из Готэмского университета поймал ее взгляд и вопросительно приподнял полный кувшин, но Артемис помотала головой: перебирать со спиртным не хотелось. То, что Дина встречается с ее наставником, не поможет ей, если к утру она не будет в состоянии тренироваться. Артемис хмыкнула, бросила взгляд на часы, мысленно отметила: минут через двадцать нужно будет прощаться — и обернулась на резкий хлопок. Бетти стояла возле кофейного столика и улыбалась во весь рот, глядя на разложенные перед ней картонные прямоугольники. Вечеринки у нее были, конечно, что надо, но это — Артемис поморщилась, — это было все-таки слишком. — Играем? — спросила Бетти, с той же улыбкой поднимая взгляд. Кто-то рассмеялся — какая-то не слишком трезвая парочка, — приоткрытая дверь чулана тихо скрипнула, и Артемис подумала: «Черт побери, как только она меня уговорила». Бетти поймала ее взгляд, подмигнула и потянулась к карточкам. — Итак, — сказала она. — Дик Грейсон и... Артемис сухо сглотнула, сжала и разжала пальцы, посмотрела на Дика: тот приподнялся, обвел всю компанию взглядом, перекинулся короткими улыбками с кем-то из девчонок — кажется, с дочерью комиссара Гордона. — ...и Артемис Крок, — сказала Бетти. На секунду Артемис показалось, что она ослышалась, а потом Бетти засмеялась, и это было почти как с Робином, когда тот свешивался с очередного турника и принимался дразниться: при всей любви — кончики пальцев зудели желанием натянуть тетиву. — Ладно, — пробормотала Артемис, выпрямляясь. — Ладно. Дик уже был рядом, протягивал руку — настоящий, черт бы его побрал, джентльмен. Артемис фыркнула, качнула головой и поднялась сама: Дик был ниже на полголовы, и легче, наверное, раза в полтора. И выглядел так, будто ни разу в жизни не был в тренировочном зале. «И вот что с ним делать», — подумала Артемис, когда дверь чулана за ними закрылась. Она вздохнула и посмотрела в ту сторону, где сопел Дик. Видеть она его толком не видела — глаза еще привыкали к темноте, — но слышно было отлично. Так, будто он намеренно делал каждое движение вызывающе громким: переступал с ноги на ногу, одергивал шуршащий рукав рубашки, щелкал кнопками на манжетах. Его было слишком много, а места — слишком мало. На то, конечно, и был расчет. «Попадись ты мне, Бет, — подумала Артемис, с усталым смешком прижимаясь к стенке. На самом деле Бетти была виновата только в том, что решила устроить эту игру. — Сколько нам еще тут торчать?» — Эй, — шепнула она, и в этот момент Дик резко затих. Артемис услышала собственный выдох и короткий, отчетливый удар сердца, и это было как патруль или как миссия с командой — знакомый всплеск адреналина, задавленный в груди вскрик и чувство близкого удара: она резко повернула голову, и в эту секунду Дик, вдруг оказавшийся совсем рядом, налетел на нее, вжал в стену, ловко перехватил занесенную руку и улыбнулся: — Мис. Ты такая красивая. — А ты такой пьяный, — рявкнула Артемис. Со следующим выдохом вырвался нервный смешок — она дернула рукой, и Дик разжал пальцы, хмыкнул ей куда-то на ухо и быстро погладил по плечу. Намеков он, кажется, не понимал — Артемис сглотнула, уперлась ладонями в его грудь и подумала: нужно собраться и просто оттолкнуть его. На двери — прямо за его спиной, — проступали контуры зеркала и оправы, массивных резных цветов. Как раз по росту Дика. Ударится неудачно, и... и прощай, форма зеленая, здравствуй, форма оранжевая. — Дик, — предостерегающе проговорила Артемис. «Я не хочу тебе навредить». Даже если под его рубашкой прятались мышцы — теплые и напряженные, Артемис чувствовала их, — даже если под его рубашкой прятались мышцы, он все еще был хрупким мальчишкой из хорошего района, младше ее на два года. Он все еще был... гражданским. — Не будь занудой, — хмыкнул Дик. Вторая рука оказалась на ее талии, а потом он наклонился, неожиданно легко преодолевая ее сопротивление, и прижался губами к губам. Вблизи Дик пах каким-то дорогим одеколоном вроде тех, которыми пользовался Олли, мятой и водкой, и во рту у него стоял привкус какого-то спиртного — Артемис с силой укусила его за нижнюю губу, и Дик отстранился. Глаза его в полутьме разве что не светились — синие-синие, — рука, лежавшая на талии, скользнула ниже, и Артемис почувствовала, как в голове мутнеет: за тонкой деревянной стенкой — резные узоры, взять его за волосы и ударить об них головой, и... — не меньше двух десятков человек, а она не может... закричать, позвать на помощь, это же... Это больше не напоминало работу с командой или патрули с Олли. Артемис выдохнула, зажмурилась на секунду, напрягла руки, стараясь заставить Дика отстраниться, и сказала, как смогла твердо: — Отстань. Дик в ответ рассмеялся, сухо и совершенно пьяно, и шепнул ей на ухо, обдавая кожу колючим дыханием: — Не глупи. Его губы прижались к чувствительному местечку на шее, и Артемис вздрогнула, на секунду ослабляя сопротивление. Конечно, Дик этим воспользовался: с сухим, победным смешком сжал ее бедро, коротко притерся, — и в голове у Артемис как будто щелкнуло: покончить с этим надо сейчас. К черту деревянные цветы, сейчас — или будет поздно. Следующий удар сердца она услышала четко, как перед выстрелом. Дик ничего не заподозрил, когда она погладила его по плечу и опустила руку — довольно выдохнул и на секунду поднял голову: глаза у него были мало того, что синие-синие, так еще и совершенно пустые. «Твою мать», — подумала Артемис, сжимая кулак. От удара Дик вскрикнул, пошатнулся, отступил назад и в сторону, нечаянно открывая ей дорогу, и Артемис рванулась, толкнула чертову дверь, рассаживая кожу о край оправы, схватилась за чью-то протянутую руку — как утопающий за соломинку. Это была Бетти — Бетти бросила взгляд на Дика, чуть слышно выругалась и вдруг, прижав ее к себе, шепнула на ухо: «Пойдем». Артемис показалось, что зажмурилась она всего на секунду, но в следующий раз глаза она открыла уже на кухне — Бетти захлопнула дверь, усадила ее за стол, сунула в руки стакан с водой, а сама отошла к окну и оттуда сказала, поймав ее вопросительный взгляд: — Прости. — Ты-то в чем виновата, — Артемис дернула плечом. — Это случайность. Пальцы все еще дрожали. По коже, казалось, расползался лихорадочный жар — от тех мест, которых касался Дик. Во рту постепенно проступал знакомый горьковатый привкус: бессилие, отчаяние, злость. Как после ухода Джейд. Как после того ублюдка из старой отцовской банды. Как после первого патруля — ее, потерявшую сознание, сбросили за борт, и Олли нырнул за ней, дотащил до берега и придерживал за плечи, пока она отплевывалась от морской воды, соленой и... ...и горькой. Артемис медленно выдохнула и сделала глоток, мимолетно жалея, что старшекурсник с полным кувшином пунша остался в гостиной. Пунш, наверное, подошел бы лучше воды — она отодвинула стакан, положила обе ладони на стол и подняла взгляд. Бетти смотрела куда угодно, но не на нее. — Это случайность, — осторожно повторила Артемис. От того, как Бетти замялась, в горле на секунду пересохло — Артемис снова потянулась к стакану, постучала кончиками пальцев по стеклу, снова посмотрела на Бетти, почти против воли прикидывая: Дик подговорил ее, спланировал все это, в этом проблема? Бетти махнула рукой и вздохнула: — Никто не оказывается в Раю, — она показала пальцами кавычки, — случайно. Артемис поежилась — опасения, кажется, начинали сбываться — и глухо спросила: — Почему я? — Он по тебе с десятого класса страдал, — Бетти неловко потерла шею. — Я подумала, что можно дать ему шанс. «Ты. Не он попросил», — подумала Артемис, и от этого вдруг стало легче дышать. Как будто ей самой хотелось поверить: не так уж он и виноват, неправильно истолковал, подумал, что это была ее идея... Боже. Артемис на секунду зажмурилась, снова сделала глоток. Вода в стакане была прохладной и слегка кисловатой, как почти выветрившаяся газировка. А может, это она и была — Артемис провела пальцами по краю стакана и бросила взгляд на разделочный стол: масло, миска с попкорном, ополовиненная бутылка «Спрайта». Значит, «Спрайт» — Артемис кивнула самой себе и посмотрела на Бетти. Та снова вздохнула, сделала шаг к столу, оперлась на него обеими руками. Начала было: — Если Дик... — и запнулась. Коротко постучала пальцами по столешнице, на секунду плотно сжала губы, а потом тихо закончила: — Если что-то случилось, то это и моя вина. Артемис не ответила, и Бетти, секунду поколебавшись, присела напротив, протянула руку, накрыла ее ладонь своей. — Все будет хорошо, — сказала она. У нее тоже дрожали пальцы, и все это было так дико, что Артемис сама едва заметила, как сжала ее ладонь и всхлипнула. Ночью Артемис казалось: Бет права, все будет хорошо. Утром станет легче — кофе, тренировка. Может быть, у Бэтмена есть для них что-то новое, или Олли возьмет ее на вечер в Стар-сити. Главное, пережить эту ночь. Потом станет легче. Легче не стало — ни от того, как мама коснулась плеча, ни от утреннего кофе, ни от тренировки: яркий свет над рингом слепил, голос Дины — высокий и насмешливо-холодный — отзывался в висках глухой болью и странной тревогой, мальчишки... Наверное, они всегда были такими, слишком массивными и слишком быстрыми, не избегающими полного контакта. Просто раньше это не пугало, не заставляло бить по-настоящему. Драться, как за собственную жизнь — Уолли с трудом повернул голову, прижался щекой к полу, коротко сплюнул кровь, и Артемис отпустила его руки, убрала колено с поясницы и поднялась. Уолли застонал, перевернулся на бок, посмотрел на нее снизу вверх и улыбнулся разбитыми губами: — Детка, ты сегодня в ударе. Артемис подавила смутное желание добавить ему ногой по ребрам. Хрустнула костяшками пальцев, медленно выдохнула, повернулась к Дине, стоящей у края ринга, и уточнила: — Что-нибудь еще? Голос, кажется, был ровным, но руки заметно подрагивали — Артемис сцепила пальцы в замок и снова посмотрела на Дину: та опустила защитный контур, сделала короткий шаг вперед, скрестила руки на груди, знакомо наклонила голову — совсем как Олли. — Артемис, — сказала Дина. Артемис сама не поняла, как отступила на полшага, подобралась и слегка оскалила зубы. Разве что волоски на загривке не поднялись — Артемис сделала глубокий вдох, досчитала до десяти, выдохнула и медленно, неловко выпрямилась. — Все хорошо, — тихо сказала она. — Что-нибудь еще? Дина смерила ее подозрительным взглядом, и, когда Артемис упрямо качнула головой, сказала: — Иди в гостиную. Я закончу тренировку и поговорю с тобой. Артемис неопределенно дернула плечом, сошла с ринга и повернулась к выходу. Не о чем там было говорить, вот что: напилась на вечеринке, полезла, куда не надо, ну и получила. И Грейсон получил, не успев ничего толком сделать — ну, пощупал за задницу, и что? «И что?» — мысленно повторила Артемис, на какую-то секунду вспоминая: пустые и синие глаза, напряженные мышцы под пальцами, наполовину вставший член, горячий даже через три слоя ткани, колючий настойчивый шепот. «Не глупи». К горлу подкатила тошнота. Артемис бросила взгляд на металлические створки, сошедшиеся за ее спиной, медленно выдохнула, поднесла руку к лицу, провела пальцами по щекам и на секунду зажмурилась, пережидая вспышку беспомощной, мутной злости и смаргивая слезы. Она оттолкнула его. Ударила. Выбралась. Боже, да ничего же толком не случилось — подумаешь, подержался парень за ее задницу. Боже. Артемис слепо вытянула руку, нащупала кончиками пальцев стену и прижала к ней ладонь — металл был холодным, гладким и настоящим. Гораздо более настоящим, чем прохладные шершавые обои с каким-то узором, чем дерево панелей, чем тяжелая деревянная оправа на белой двери: подсолнухи, ирисы, мелкие маргаритки. — Эй, — сказал Дик, опуская руку ей на плечо, — Мис, — и это было оглушительной белой вспышкой, в которой Артемис вдруг потеряла все остатки контроля. Конечно, это не был Дик — откуда Дику взяться на базе? — но голос Робина, искаженный модуляторами, вдруг на секунду показался ей знакомым. И рост: Робин был выше Дика всего на полдюйма. И черные волосы, в полутьме коридора почти такого же оттенка... Боже, как его хотелось придушить. Робин хрипло выдохнул, сомкнул пальцы на ее запястье и тихо попросил: — Отпусти. — Я... — пробормотала Артемис, поспешно разжимая пальцы и отступая на шаг. — Прости. Мне просто... Показалось. Робин попытался коснуться ее плеча, но Артемис помотала головой, и он оборвал движение на середине. Замер с протянутой рукой, посмотрел ей в лицо, коротко поджал губы и, поколебавшись секунду, сказал: — Пойдем в гостиную? Там будет удобнее. И сам сделал первый шаг. Артемис коротко выдохнула, тряхнула головой и пошла следом, почему-то с трудом сдерживая желание поймать его за плечо и сказать «спасибо». То ли за то, что не спрятался в тени за ее спиной, как это за ним водилось, то ли за то, что ничего не сказал насчет попытки придушить. Артемис посмотрела на его шею, тонкую и очень бледную — на коже, чуть выше черного ворота, остались багровые пятна. «Да, — подумала она, — неплохо». Избить одного друга и придушить другого — неплохо у нее получалось защищаться от тех, кто не желал никакого зла. Она поморщилась, снова посмотрела на Робина — тот остановился возле дивана, оперся на высокую спинку и широко улыбнулся. Как будто даже без обычного своего ехидства. Артемис хмыкнула, обошла его по дуге и присела на подлокотник. — Эй, это мое место! — воскликнул Робин, и она неожиданно для самой себя рассмеялась. Он рассмеялся тоже, перегнулся через спинку дивана, потянулся к подушке, и Артемис, откинувшись на спину, поймала другой ее край, дернула на себя, и какую-то минуту они горячо боролись. Пока Робин не наклонился к ней и не чмокнул в кончик носа — так быстро и нелепо, что Артемис сама разжала пальцы. Он выпрямился, отбросил подушку в сторону и вскинул обе руки вверх, а Артемис все еще смотрела на него снизу вверх, не в силах справиться с неприятным холодком, прошедшим по позвоночнику. Это было... это был Робин, их нелепая возня, которая всегда заканчивалась тем, что кто-то получал подушкой по лицу и смеялся, а кто-то говорил: «Ну тебя» — и смеялся тоже. Артемис обычно говорила: «Отстань». Теперь это было совсем не смешно. Она сглотнула, выпрямилась, затянула потуже растрепавшийся хвост и сказала, старательно не глядя на Робина: — Один парень из Академии. Мы перепили на вечеринке, и он ко мне полез. Вы... — она на секунду запнулась. — Вы немного похожи. Поэтому я попыталась тебя придушить. Извини. На секунду ей показалось, что Робин исчез — так вдруг стало тихо. Ни движения. Ни вдоха. Только биение ее собственного сердца, отдающееся, кажется, во всем теле, и ее же короткие, судорожные выдохи. Артемис повернулась в сторону, взяла за край отброшенную подушку и подтянула ее к себе. Поколебавшись секунду, обняла — конечно, показывать слабость не хотелось, но... но это был Робин, и какой он только ее не видел. После того раза, как она разревелась во время нападения на базу, подушка ничего не значит. Она вздрогнула, когда Робин позвал ее: — Мис? — и спросил, сухо и зло: — Кто? Кто это был. Артемис задумалась на секунду: если она скажет Робину — что будет? Он найдет Дика, разобьет ему нос или что-то еще, и... Это же будет так глупо. Он даже не сможет сказать Дику, за что его бьет. Или что. Она хмыкнула и коротко мотнула головой: — Это моя проблема. — Он... ничего тебе не сделал? — уточнил Робин, осторожно присаживаясь рядом с ней. Голос его, кажется, стал ровнее. Зато пальцы дрожали — Артемида посмотрела на его руки, на свои, вспомнила Бетти. Подумала: почему именно пальцы, почему у всех у них дрожат именно пальцы? — и, резко выдохнув, протянула руку, накрыла его ладонь своей. Так было спокойнее: не видеть, что он испугался. А под ее пальцами дрожь медленно гасла — через полминуты молчания Артемис почувствовала, как Робин выдыхает и выпрямляется, и медленно, осторожно сдвигает ладонь. — Отпустить? — уточнила она. — Нет, — Робин вскинулся, коротко посмотрел на нее и прикусил губу, неловко и как-то очень по-детски. — Можно я... Он не договорил, резко дернул головой, и Артемис внимательнее посмотрела на него: лихорадочный румянец, потрескавшиеся губы — как будто он болен или взбудоражен до последнего предела. — Можно ты что? — тихо спросила она. Робин отчетливо сглотнул — багровая линия проступающих синяков дрогнула, — слегка напряг ладонь, и Артемис, крепче прижав ее к дивану, повторила: — Можно ты что? — Тебе сейчас это не нужно, — пробормотал он в ответ. Он по-прежнему пытался отвернуться, и от этого в груди у Артемис коротко, сладко екнуло. Ей стало даже немного смешно: Робин, храбрый, всегда собранный Робин, боится сделать неверный шаг. Боится сделать ей больно — она улыбнулась уголками губ и медленно, осторожно коснулась пальцами его щеки. — Мис, — сказал он, и она прижала пальцы к его губам и спросила, проводя по нижнему краю маски: — Какого цвета у тебя глаза? — Серые, — ответил Робин, поднимая голову. Растрепанные черные пряди, тень ресниц за белыми линзами маски, порез на скуле и узкая полоса щетины прямо под ним. Артемис выдохнула, крепко зажмурилась и, наклонившись, прижалась губами к его губам — Робин коротко, пораженно выдохнул, пальцы снова дрогнули, а потом вторая его ладонь оказалась на ее шее, и он ответил. Целоваться с ним было сладко и почему-то яблочно. Намного лучше, чем с Диком Грейсоном. Название: Have a nice death Автор: arrowfamily team Канон Arrow Форма: сет аватарок Пейринг/Персонажи: Куины и Рой Харпер, мертвые, умирающие и просто страдающие Рейтинг: PG-13/R Исходники: капсы из сериала Количество/Размер: 10 штук, 100х100 Предупреждения: некоторое количество спойлеров 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

@темы: 2 тур, DC-Wars-2018, arrowfamily team

---

Young Justice. 2 тур: драма/ангст

[Young Justice]

Название: Друзья
Автор: Young Justice
Бета: Young Justice
Канон: мультсериал Young Justice (The series)
Пейринг/Персонажи: клон! Рой /Калдур’Ам, упоминается Калдур'Ам/Тула
Размер: мини, 2 300 слов
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: У Калдура их было двое: один под водой и один на суше.

На стекле крупными желтыми буквами было выведено EVE. Можно было прочитать одинаково как изнутри, так и с улицы. Наверное, хозяйку забегаловки звали Ева, или ее любимую кошку, или бабушку. Калдур выбрал столик подальше от входа, устроился у окна. Фары проезжавших мимо машин бросали блики на стекло, и они были похожи на поисковые огни в Посейдонисе. Они использовали самые мощные фонари, чтобы осветить завалы, оставшиеся после взрывов.

Диван, обтянутый красной искусственной кожей, был холодным и жестким; обивка истрепалась по углам. На сгибах виднелись неряшливые грязно-коричневые потертости. Бра над головой не работало. Калдур решил, что это к лучшему: он не хотел, чтобы его узнали. Тот, кого он ждал, увидит его без проблем.

Что касается внимания, то он с лихвой получил его в Посейдонисе, когда помогал спасателям разбирать рухнувшие здания и вытаскивать раненых и мертвых.

Калдур отогнал дурные воспоминания и потянулся за меню. Нужно было что-то заказать, никто не позволил бы ему сидеть тут просто так.

— Что будете брать? — Официантка, появившаяся словно из ниоткуда, не дала ему ни минуты на размышление.

Калдур сморгнул, чувствуя, что его застали врасплох. Буквы на желтоватом листе расплывались перед глазами: он слишком устал за прошедшие дни.

— Колу и сэндвич с тунцом, — сказал он первое, что пришло ему в голову.

— У нас нет сэндвичей с тунцом, — отрезала она, но потом добавила уже мягче: — Можете взять гамбургер или пиццу.
— Да, пожалуйста, — согласился Калдур. — Гамбургер и колу.

Девушка записала заказ в блокнот, но относить его на кухню не торопилась.

Калдур наконец оторвал взгляд от разноцветных надписей в меню. Он забыл что-то из тонкостей в общении среди людей? Чего она ждет: мелочь на чай или, может, он должен еще что-то уточнить?

— Можете повесить куртку на вешалку, она вон там. — Девушка указала Калдуру за спину.

— Спасибо, мне и так удобно, — ответил он. Жабры и татуировки — не то, что ему хотелось бы демонстрировать в круглосуточной забегаловке на окраине.

— Кого-то ждете или просто так зашли? Я вас раньше не видела.

Она точно не собиралась выполнять свои обязанности. Отчасти Калдур мог ее понять. Наверняка ночные смены были длинными и скучными, и хорошо, если удастся перекинуться парой слов с клиентами. Тем более сейчас они были здесь одни.

— Я жду друга, — ответил Калдур.

Он сам не знал, зачем поддерживает разговор. Те два дня, что прошли после возвращения из Атлантиды, — на миссии в Беалии и после нее — его совершенно не тянуло ни с кем болтать. Особенно с посторонними.

Хотя, может быть, с посторонними как раз будет легче? Друзьям всего не расскажешь.

Девушка склонила голову набок. На вид ей было около двадцати. Наверняка студентка, которая подрабатывает официанткой. Или приехала из провинции покорять большой город. Она была высокой, почти как Супербой, поэтому зеленая форма в мелкую белую клетку была ей коротковата. Калдур поспешил поднять взгляд выше подола юбки. На табличке на ее груди от руки было выписано Джейн.

— На улице собирается дождь, он может не прийти, — сказала она.

Калдур повертел в руках меню, стараясь, чтобы жест вышел не слишком нервным. Ситуацию спас повар, выглянувший из кухни.

— Ты вообще будешь сегодня работать или нет? — сердито крикнул он.

Джейн возвела глаза к потолку и поспешила к барной стойке, едва заметно улыбнувшись Калдуру на прощанье. Она была совсем не похожа на Тулу, и это было к лучшему. Даже одно короткое воспоминание о ней причиняло боль. Но Калдур соврал бы, если бы сказал, что ему не льстило внимание от незнакомой девушки. Правда, он не был уверен, что Джейн продолжила бы с ним флиртовать, сними он куртку.

Через несколько минут на стекло действительно упали первые капли дождя. Калдур даже в закрытом помещении почувствовал, как вода наполнила воздух, сделала его плотнее и осязаемее. Калдур любил дождь, любил гулять под дождем. Влага оседала на коже и гладила жабры на шее, и это похоже было на возвращение домой.

Жаль, что из его друзей мало кто разделял эту любовь. Только Рой иногда составлял ему компанию, если у обоих было свободное время.

За окном мелькнула человеческая тень, звякнул колокольчик при входе, с улицы пахнуло свежестью и летним теплом. Рой провел рукой по волосам, стряхивая капли, и сразу же нашел взглядом Калдура.

— Привет, — сказал он, усаживаясь напротив. — Как жизнь?

Калдур очень удивился, когда Рой позвонил ему и предложил встретиться. Он думал, тот еще долго не отойдет от произошедшего в Зале Справедливости. Но, возможно, два месяца — достаточно долгий срок, чтобы Рой успокоился и решил поговорить с другом. Калдур надеялся, что не бывшим. Ему хотелось верить, что Рой не будет разом рвать все связи.

— Нормально, — отозвался Калдур. Он ждал, когда Рой перейдет к делу — наверняка он не просто так назначил эту встречу.

— Как тебе роль старшего в детской песочнице?

Калдур пожал плечами. Он знал, как Рой относится к Команде, поэтому не обижался. Тем более что Рой ошибался — никто из его команды не был ребенком.

— Ты об этом хотел поговорить? — спросил он.

Рой откинулся на спинку дивана и как будто расслабился.

— Нет, — покачал он головой. — Но мне жалко видеть, как ты впустую тратишь время на эту ерунду.

— Что будете заказывать?

В этот раз Калдур заметил появление Джейн вовремя, поэтому промолчал. Не стоило посвящать всех официанток в дела Лиги и юных супергеров.

Джейн постучала о блокнот огрызком карандаша. Наверное, это был ее стиль работы — не давать клиенту прочитать меню, потому что Рой даже не успел взять лист в руки.

— То же, что и ему, — кивнул Рой на Калдура.

Джейн смерила его быстрым взглядом из-под ресниц, сделав вид, что записывает, потом снова одарила Калдура улыбкой. Он почувствовал, как от неловкости кровь приливает к щекам. Джейн отошла, и он торопливо повернулся к Рою, чтобы продолжить разговор, но тот сидел со странной ухмылкой на лице.

— Я могу погулять часик, — предложил Рой. — Потом вернусь.

— Что? — не понял Калдур.

— Она точно на тебя запала, — объяснил Рой. Он все еще улыбался, но взгляд, которым он сверлил Калдура, был тяжелым и острым, как наконечники его стрел. — Или ты все еще хранишь верность своей Тулии?

Почему-то Рой всегда коверкал ее имя.

— Я. — начал Калдур и не смог продолжить. Слишком мало времени прошло с момента, как он узнал, что его лучший друг и девушка, которую он любил всю жизнь, встречаются, а ему больше нет места в их жизни. Да и в Атлантиде, по большому счету.

Ему невыносимо захотелось поделиться тем, что произошло. Наверное, Джейн бы в самом деле подошла в качестве слушателя. Или нет. Какой девушке захочется выслушивать печальные истории о твоих бывших? Но с кем еще поговорить, Калдур не знал. Это было слишком личное и болезненное, чтобы обсуждать с Канарейкой. Мысль о том, чтобы рассказать кому-то из команды, даже не приходила ему в голову. Куда годится лидер, страдающий от разбитого сердца? Тем более Рой, при всем своем предубеждении против Команды, был прав в том, что Калдур чувствовал себя старше. Была какая-то граница в отношениях, которую он не мог преодолеть.

Рой же был его близким другом…

Но Гарт тоже был ему другом.

Калдур покачал головой, показывая, что не будет продолжать этот разговор.

— Так чего ты хотел от меня? — спросил он, наконец справившись с голосом.

— Ты куда-то торопишься? — спросил Рой в ответ. — Если нет, то давай сначала поедим. У меня ни куска во рту с утра не было. Расскажи, чего у вас нового?

— Я думал, тебе неинтересна Команда, — удивился Калдур.

— Я не хочу с ней работать, но мне не все равно, — сказал Рой. Его лицо смягчилось. Кажется, он действительно хотел знать, чем сейчас заняты его товарищи.

Джейн принесла заказ: два гамбургера и две колы. Они проговорили больше часа, заказали еще по порции. Калдур был рад и старался рассказать побольше интересных подробностей про миссии. Рой слушал внимательно, иногда вставлял замечания или отпускал шутки, что случалось не так уж часто. Может быть, мимоходом подумал Калдур, когда-нибудь Рой передумает. Вернется и станет одним из них, чтобы сражаться с друзьями плечом к плечу. Думая об этом, Калдур впервые за несколько дней почувствовал, что ему становится лучше. Даже дышать становилось легче.

Джейн действительно была не против продолжить знакомство: под чеком, который она принесла, когда они попросили счет, лежал клочок бумаги с номером телефона. Поколебавшись, Калдур оставил его на месте. Возможно, ему, с его образом жизни, действительно не стоило заводить никаких отношений ни под водой, ни на суше.

— В одиночку тебе лучше? — спросил он Роя, когда они вышли на улицу.

Дождь постепенно усиливался. Еще немного — и начнется настоящий потоп. На тротуаре собирались ручейки, сбегающие в ливневку. Рой поднял воротник куртки повыше, сунул руки в карманы. Калдур предложил поискать другое место, где официантом был бы парень или матрона весом под сотню. Рой ответил, что не растает от прогулки под дождем и что Калдур мог бы об этом помнить.

— По крайней мере, не надо ни за кем присматривать, и никто не лезет под руку, — сказал Рой, немного помолчав. Конечно, в одиночку лучше не стало, но Рой был слишком упрям, чтобы признать это.

— Но за тобой тоже некому присмотреть, если что, — заметил Калдур.

Рой смерил его гневным взглядом, но ничего не сказал. Он стиснул кулаки в карманах, губы сжались в тонкую линию. Сам того не желая, Калдур задел его — и куда сильнее, чем мог бы предположить. Он забеспокоился. Если Рой позвал его, чтобы попросить о помощи, то теперь будет молчать. Сделает вид, что просто хотел провести время вместе. А потом в одиночку попадет в неприятности, и Калдур себе этого не простит.

Рой наверняка думал, что это вопрос гордости. Калдур считал, что такая гордость мало чем отличается от глупости.

— Так что у тебя там с Тулией? — неожиданно спросил Рой.

Он так и держал руки в карманах, но теперь смотрел прямо перед собой, в конец теряющейся в темноте улицы. Калдур уже не раз проклял тот день, когда решил рассказать ему о Туле. Рой был единственным, с кем Калдур вообще о ней говорил. Правда, стоило ему упомянуть Тулу, как тот мгновенно приходил в мрачное расположение духа. Еще более мрачное, чем обычно. Иногда Калдур думал, что Рою не нравится его связь с Атлантидой.

Пожалуй, он был прав. Калдуру действительно давно надо было решить, где его место, а не пытаться разорваться на два мира.

Он запрокинул голову к небу, подсвеченному огнями города. Капли дождя падали на лицо, как будто чьи-то пальцы нежно касались кожи, гладили, успокаивали.

— Ничего, — ответил он севшим голосом. — Уже ничего.

Рой неожиданно остановился, схватил его за плечо, развернул к себе. Калдур едва удержался на ногах от такого рывка.

— В смысле? — спросил Рой. Калдур даже сквозь куртку чувствовал, как сильно тот сжимает пальцы.

— Она встречается с Гартом. — Фраза получилась короткой и отрывистой, хотя Калдур пытался совладать с собой. Сейчас он чувствовал только бесконечную тоску. Может, если бы он злился, было бы легче, но он не мог никого осуждать. Он сам выбрал свою судьбу, став Аквалэдом.

— Гарт, этот тот чувак, с которым ты дружишь там у себя? — От Роя волнами исходила злость, и он даже не пытался этого скрыть.

Калдуру не понравился этот допрос.

— Да, мы дружили втроем, — осторожно сказал он и накрыл ладонью пальцы Роя у себя на плече, чтобы как-то его успокоить.

— Друзья так не поступают! — Роя несло. Калдур знал его в этом состоянии.

— Рой, не надо, — попросил он, уже чувствуя, к чему все идет.

— Хреновые у тебя друзья, Калдур, — конечно же, Рой и не думал останавливаться. — Это не друзья, а…

Договорить он не успел. Калдур толкнул его в грудь. Он не собирался бить — просто хотел, чтобы Рой замолчал. Все, кого он любил, словно задались целью ранить его побольнее.

Рой отлетел к темной витрине магазина. Стекло дрогнуло, но выдержало, Калдур даже испугаться не успел. Поймал взгляд Роя — совершенно нечитаемый — и как будто посмотрел в матовые линзы геройской маски. Потом в голове зазвенело, мир сдвинулся с места. Только намертво вбитые рефлексы помогли Калдуру уйти от второго удара. Он перехватил запястье Роя, дернул на себя, чтобы остановить, и Рой всем своим весом подался вперед, сбил его с ног. Калдур только зубами клацнул от очередного удара в челюсть. Это не было похоже на спарринг-тренировку, где холодная голова диктует движения телу, и не было похоже на настоящий бой, где тело — это оружие, которое подчинено одной цели — победить. Это была обычная мерзкая уличная драка между двумя друзьями, когда хочется выместить друг на друге невысказанные обиды, злость и боль.

— Говно это, а не друзья, — все-таки выплюнул сквозь зубы Рой, когда Калдур схватил его за грудки, чтобы поднять на ноги. Они оба с головы до ног вымокли и вывалялись в грязи.

— А ты кто?! — не выдержал Калдур и тряхнул его изо всех сил. — Ты кто? Думаешь, ты лучше? Сваливаешь, как только тебе что-то не нравится, и…

— Нет, — перебил Рой. — Не думаю.

Он дотронулся кончиками пальцев до лица Калдура, положил ладонь на щеку, туда, куда бил всего минуту назад. Калдура пробрал озноб — столько невысказанной нежности было в этом коротком жесте.

— Из меня тоже вышел хреновый друг. Мне жаль. — Рой подался вперед и коснулся губами губ Калдура, осторожно, почти целомудренно. Наверное, так Калдур хотел бы поцеловать Тулу в первый раз. Рой отстранился.

— Но я бы точно не забрал того, что не должно быть моим, — сказал он.

Это было похоже на паралич. На бодрствующую кому — Калдур читал о такой в книгах – когда внутри человек все чувствует и понимает, только тело не слушается. В груди пекло, живот сводило спазмами и хотелось то ли схватить Роя за руку, то ли снова оттолкнуть — но Калдур просто стоял и таращился на него во все глаза. Пока он собирался с мыслями, Рой уже развернулся и направился вниз по улице.

— Я позвоню, — сказал он, не оборачиваясь. — У меня действительно было к тебе дело.
Калдур смотрел ему в спину, пока Рой не завернул за угол. Он сделал шаг, но в последний момент удержался от того, чтобы броситься следом. Пускай гордость Роя мало чем отличалась от глупости, Калдур уважал его чувства.
К тому же он ведь сказал, что еще позвонит. А значит, надо просто подождать.
Друзья всегда дождутся друг друга.

@темы: 2 тур, фик, DC-Wars-2018, Young Justice

---

Бэтфемили. 2 тур: драма/ангст

[betsemya]

Название: Кошмары
Автор:  betsemya
Канон: DCU (Comics)
Пейринг/Персонажи: Кларк Кент/Брюс Уйэн
Категория: слеш
Жанр: ангст, флафф
Рейтинг: PG-13

Название: Диффузия
Автор:  betsemya
Бета: betsemya
Канон: Batman: The Enemy Within, Telltale games
Персонажи: Джон Доу/(Брюс Уэйн), (Альфред)
Размер: примерно 3000 слов
Категория: слэш
Жанр: драма, романс, пвп
Рейтинг: R
Краткое содержание: Джон Доу ака Джокер сидит в своей камере и думает о нем.
Предупреждение: Сексуальные и романтические фантазии Джона, садомазохизм, описание неграфического насилия, бодихоррор, в Аркхэме была очень плохая библиотека. Если вас сквикнуло, то это нормально.

Он закрыл глаза, чтобы не видеть посеревших лохмотьев штукатурки, свисающих с высокого потолка, положил правую руку на член поверх штанов и опустил босую ногу на пол, попытавшись запомнить ощущение холодного кафеля.
Без особого труда — доктор Лиланд всегда говорила, что ему посчастливилось иметь богатое воображение — он представил себе, как стоит на кремовом чистом кафеле в просторной кухне с панорамными окнами.
На нем нет ничего — один лишь фартук на голое тело. Раньше он боялся тех моментов, когда разрыв между его восприятием и реальностью растягивался, становясь пугающе широким, будто не перешагнуть, не перепрыгнуть обратно, но сейчас с упоением уцепился за выдуманное, готовый нырнуть в него до удушья. Он пытался воссоздать запах и ощущения свободы, и счастья по памяти. От жесткой аркхэмской формы зудело все тело, и он подумал снять ее, чтобы и в этом полусне почувствовать себя открытым и беззащитным, но в камере было слишком холодно.
Он взглянул на свои пальцы и длинные ногти (чистые!), покрытые ярким и ровным лаком, и решил, что в фантазии его лицо раскрашено, но не вульгарно, а умеренно и со вкусом — можно, например, обойтись без броской помады. В приличном человеке должна быть скромность. Он знал, что у него и так большой и выразительный рот, к чему делать на нем акцент?
В кухне светло до стерильности. За окном — новая весна. На полке в клетке поет канарейка. Он взял устрицу из корзины у плиты и бросил ее на раскаленную сковородку. Устрица взвизгнула, закорчилась и тут же покрылась золотистой корочкой. Он точно не знал, какие устрицы на вкус, но откуда-то помнил, что их все время едят богачи. И что устрицы кричат, когда их глотают.
В дверях кухни, разумеется, показался Брюс. Брюс был полностью одет, точно только что пришел домой с важного совещания — в костюме, белоснежной рубашке и блестящих ботинках. Пиджак застегнут на одну пуговицу, как положено по всем правилам этикета.
— Как вкусно пахнет, — заметил Брюс. — Ты что-то готовишь?
— Я жарю тебе устриц, — ответил он. — А на десерт — крем для трубочек канолли.
— Мое любимое, — сказал Брюс и улыбнулся.
В груди сладко заныло. Брюс медленно подошел, наклонился над столешницей, что разделяла их, и погладил его по виску. Он прекрасно помнил, каковы руки Брюса на ощупь: он запоминал каждое прикосновение костяшек к своей щеке в их последнюю встречу, каждое сухожилие, голубоватые вены на запястьях и очертания хрупких костей под кожаной оболочкой, а потом бережно перебирал эти воспоминания, гордый коллекционер, не давая им упорхнуть и поблекнуть: откладывал ровно для такого момента.
У Брюса были теплые сухие ладони, а пахло от него прямо как в ту, самую лучшую ночь — карамельным кофе и немного тальком. Пальцы Брюса покрылись мозолями и ороговевшей кожей после изнурительных тренировок, но его прикосновение легкое, почти невесомое: так бегают по коже крошечные насекомые, щекоча тонкими конечностями.
Он постарался подцепить извивающуюся устрицу вилкой. Она затрепетала и подобрала дрожащие, желевидные края тела, пытаясь избежать зубцов. Трусливое животное. Брюс открыл рот и снял лакомую устрицу с вилки, а потом проглотил.
Он отложил вилку и деревянную лопатку, подтянувшись на руках, залез на высокую стойку и на четвереньках подполз к Брюсу. Мрамор так настояще холодил колени и ладони.
— Тяжелый день на работе? — тихонько спросил он. — Знаешь что? Я думал о тебе весь день. Ты дал мне плохой совет, — прошептал он Брюсу в рот. — Дело не в искренности и даже не в манипуляции. Ими не выжмешь взаимность из неотзывчивого сердца. Дело в поступке. В героизме. Только полный дурак не любит героев. И знаешь, что я сделал бы, если мог? — он невесомо поцеловал Брюса в скулу, пытаясь держать себя под контролем. — Я бы вернулся обратно на двадцать лет и убил бы Джо Чилла. Я бы раздавил каждый сустав в его волосатых мерзких пальцах слесарными кусачками за его низость. Я бы прижег яблоки в его глазницах красным от жара прутом. Ха! Посмотрел бы, как он творит свои злодеяния без глаз! Стесал бы лезвием эмаль с его зубов. Я бы проделал в старине Джо столько несанкционированных отверстий — больше, чем в дуршлаге. И налил бы стаканчик отбеливателя, а потом проел его гнилые развратные внутренности. Как тебе такой план, Брюс? Что бы ты сказал мне тогда? Что убийство ничего не изменит? Чтобы я пощадил его и разрешил ему и дальше коптить небо и наслаждаться жизнью?
Одна фантазия распустилась поверх другой ярким чернильным пятном. Перед глазами возникло лицо маленького Брюса с той самой вырезки про «черный день золотого мальчика», раритетной и древней гордости его иконотеки, растерянное и испуганное, но с глубокой благодарностью и неисчерпаемой признательностью во взгляде.
Но он быстро переключился. Все дети и старики похожи друг на друга, сначала сырые, потом заскорузлые, и только в середине жизни человек бывает по-настоящему собой.
— Я бы терзал его голыми руками, пока от него не останется бессмысленная и безобидная груда мяса, и все ради тебя. Что бы ты сказал мне тогда, Брюс?
Непоколебимость и твердость позиций Брюса вызывали в нем злость и одновременно совершенно особое ощущение острого блаженства, но как можно идти против очевидного? Этот Брюс тоже знал это: он разжал белые зубы и подался вперед, высунув напряженный язык. Этот Брюс его слушал.
Пальцами правой руки Брюс зарылся в волосы у него на затылке. Он чуть не задохнулся от восторга — изнутри рот Брюса был мягкий и нежный как устрица.
— Джон, — нежно прошептал Брюс, оторвавшись от его губ.
Эту часть он почему-то не продумал заранее. Имя корябало слух, неуклюжее и простое, лишенное отличительных черт. Всего лишь одно из многих. Имя портило его, как уродливая дешевая серая форма фабричного рабочего — такая простая и лишенная отличительных черт.
Он почувствовал неприятный запах сырости и собственный твердый член под пальцами. Нет. Не так, не так!
— Джокер, — нежно прошептал Брюс, оторвавшись.
По стеклам хлестали струи дождя. Холодный воздух забирался под рубашку. Это не имя лучшего друга Брюса. Больше нет.
— Мой дорогой, — нежно прошептал Брюс, оторвавшись.
Он быстро спустил ноги со стойки, обхватил ими поясницу Брюса и завел руки за спину, чтобы развязать тесемки фартука. На кухне нежно пахло кремом из кастрюльки на плите. Покрой костюма Брюса изумительно ощущался голой кожей, и он прильнул к нему вплотную, наслаждаясь своей разоблаченностью. В этом неравновесии — домашняя нагота и подчинение против парадного облачения и контроля — было что-то слегка унизительное и головокружительно сладкое.
Обнявшись, они целовались долго и упоительно. У них никогда не было секса раньше — странно, разве есть более острая и искренняя форма близости, единения и взаимопонимания между двумя людьми? Ему говорили, что нет — но одновременно Брюс знал его тело как будто бы всю жизнь, но просто не имел повода доказать это. Наверное, у Брюса были миллионы любовников и любовниц, но какое значение они имели сейчас? В конце концов, все всегда сходится к ним двоим, и иначе быть не может.
Он был сильно возбужден и чувствовал, что Брюс тоже. Тогда он разомкнул объятия и положил ладонь Брюсу на член — громадный, твердый, горячий — конечно, он же герой, а у всех героев огромные члены, факт — сжал его сквозь брюки, и Брюс громко застонал, прижавшись ртом к его плечу, оставляя на коже влажные следы слюны.
Они повалились на столешницу. Брюс подхватил его под колено и закинул его ногу себе на плечо и начал судорожно расстегивать ремень штанов трясущимися руками.
В дверях раздался кашель.
— Простите, — сказал Альфред. — Я хотел принести вам чаю и превосходного двадцатилетнего бренди. Вижу, вы заняты. Я не хотел вам мешать.
— Ничего, — ответил Брюс, повернувшись. — Ты не помешал. Можешь оставить чай на журнальном столике.
Громко стуча каблуками ботинок, Альфред прошел к камину и поставил поднос у дивана.
— Хотите устрицу, Альфред? — спросил он, выглянув из-за плеча Брюса и пытаясь представить себе, как выглядят его тощие белые руки на широкой черной спине. — Или крема для трубочек канолли?
Ему стало неловко за свое нескладное бледное тело. Наверняка Альфред в своем возрасте регулярно тренировался и поддерживал себя в отличной форме.
— Нет, спасибо, сэр, — ответил Альфред. — Они кричат, когда их глотают.
— Все в порядке, — нежно прошептал на ухо Брюс. — Альфред мне как отец. Он примет тебя любым.
У него сжалось сердце. Никто никогда не говорил ему таких слов.
— Ты такой красивый, умный и проницательный. И, наверное, можешь остановить фургон одной рукой.
— Пока нет, но я работаю над этим, — улыбнулся Брюс.
Не отрывая внимательного и доброго взгляда, Брюс провел рукой по его щеке, и он схватил пальцы губами, вобрал в рот, а потом начал облизывать каждый поочередно. Пальцы были сладкие, как сахарные жженые леденцы из далекого и сумрачного потерянного детства. Дойдя до мизинца, он нежно прикусил основание, а потом, повинуясь наитию, впился зубами, разрывая кожу и нереально податливые волокна мышц. Рот наполнился соленой и теплой кровью и, перемешавшись со слюной, размазалась по губам. Кровь пахла жизнью, от этого запаха поднимались волосы на загривке и бежали муравьи по спине. Брюс ахнул, и конвульсия прошибла до самых пяток. Рука задрожала от боли и удовольствия.
Его и самого колотило, точно он впился зубами в оголенный провод, а не в обычный человеческий палец.
Победно хрустнул вывороченный сустав. Он вырвал мизинец из пазухи, сплюнул его на белую мраморную столешницу, тот покатился, оставляя за собой красный блестящий след, словно гастропод, и упал на пол.
— Еще, — выдохнул Брюс.
Брюс подхватил его под колени и, стараясь не натыкаться на мебель, отнес к камину. От огня шло приятное тепло. Они упали на ковер, ворс проехался по голым лопаткам, Брюс наконец справился с ремнем, и он, предусмотрительно облизав ладонь, нырнул рукой под резинку трусов и сжал его член, чувствуя пальцами пульсацию крови, жар нежной кожи, и Брюс, зажмурившись, вскинул подбородок и застонал.
Брюс погладил его за ухом.
— Я... — пролепетал Брюс. — Блядь! Срань господня!
Крик вырвал его из видения с мясом, точно ему плеснули кипятком прямо в лицо. Реальность навалилась на него, липкая, подавляющая и душная. Рот был полон вязкой слюны. Он лежал на животе в своей койке, и, видимо, терся членом о комкастый матрас. Он убрал пальцы из-за уха и приподнялся на локтях.
Из крошечного откидного окошка на него смотрел перекошенный охранник.
Подсознательно он понимал, что выдумал все слова, запахи и ощущения, но лишнее напоминание, преподнесенное в такой грубой форме, портило едва приподнятое настроение и праздничный настрой, словно длинный черный волос, выловленный в рождественском ужине.
В носке на камине — одни угольки, о-ля-ля!
— Тебя не учили стучать? Или тому, что человеку положено личное пространство?
— Тебе ничего не положено, — ответил охранник. — Личное пространство нужно заслужить. Мог бы хоть ночи дождаться. Но я передам твоей подружке, что ты по ней скучаешь, при следующем обходе. Я принес ужин. Овсянка, твоя любимая!
Охранник, как там его звали, протянул руки сквозь окошко и грохнул металлическим подносом об пол. Чашка с остывшим чаем перевернулась, и жидкость расплескалась по еде, превращая ее жирную сладкую жижу.
Он бессильно клацнул зубами и бессознательно вскинул руку — хотелось изодрать эту лицевую ткань в клочья, собирая под ногти кожный жир и кровь, но он сглотнул приступ.
— Спасибо, мистер, — улыбнулся он. — Я этого не забуду и обязательно поблагодарю тебя, когда представится возможность.
Охранник хмыкнул, лениво надул пузырь жвачки и захлопнул окошко.
Он снова зажмурился и попытался вернуться в кухню, но что-то было сломано и не желало сходиться. В голове возился и шушукал гадкий шепоток — почему бы тебе не посмотреть правде в отглядевшие глаза?
— Я уже насмотрелся, — пробормотал он себе под нос.
Во чтобы то ни стало нужно было вернуться. Перевернувшись, он вжался пахом в матрас, уткнулся лицом в подушку, положил пальцы себе на шею и сжал, надавив большим и указательным пальцами прямо под челюстью, задерживая дыхание. Грудь судорожно вздымалась, пытаясь набрать кислорода, но желание снова увидеть Брюса перевешивало.
Когда в ушах почти оглушительно застучало, а в глазах поплыло, сквозь шум дождя и крови он с облегчением услышал пение канарейки.
Он был дома. Жар камина обволакивал успокаивающим теплом.
Они все еще целовались на ковре у камина, стоя на коленях, но на Брюсе уже не было никакой одежды, и он опять поразился тому, как простой человек может быть настолько хорош собой — как будто Брюс изначально был его выдумкой, которой он спасал себя от безвыходной серости бесконечных больничных зим.
Брюс несильно толкнул его в грудь, и он откинулся на спину, случайно попав локтем прямо в угли в громадном камине. По кухне разлился пряный шлейф тлеющей плоти и паленого мяса, мешаясь с ароматом крема канолли, запахом пота и секса, а с секундной отсрочкой боль впилась в него и разлилась по телу, сводя мышцы. От жара кожа на локте мгновенно вздулась тугим пузырем, и он коротко вскрикнул, но не дернулся, а только уткнулся лицом Брюсу в грудь. Боль была чудовищной, от нее стучали зубы и темнело в глазах, но разве не это было верным? Верно, когда внешнее совпадает с внутренним, а организм живет в одном ритме со своим содержимым, со всем тем, что кишит, дрожит и тлеет внутри, обжигая до мертвой копоти. Теперь ему хотелось всего и сразу: хотелось уже, наконец, заняться любовью, хотелось для симметрии схватить Брюса за руку и положить ее на покрасневшую решетку, чтобы Брюс все-таки понял, что он чувствовал всю дорогу, хотелось ощутить, как Брюс прижмет его к себе и будет укачивать и жалеть, словно ему снова семь.
Он жаждал пробовать.
Брюс взглянул ему в глаза с восхищением и принятием, как будто соглашаясь со всем невысказанным, перевернул его на живот, ткнул щекой в ковер — он никогда не занимался сексом с мужчиной, но иногда пытался представить себе, как это происходит — сплюнул на ладонь и резко вставил, взяв за горло и прижавшись грудью к его спине.
Перед глазами действительно грозила взорваться звезда — он читал про такое в книжке с бравым ковбоем и полураздетой девицей на размякшей, чуть заплесневелой обложке — но там ничего не было про то, как после живое погибнет в темноте и холоде, и даже жар камина не спасет от неумолимого, и равнодушного, и пустого, ведь перегнившее мясо без света уходит в землю и никогда не возвращается, не взрастает на поверхности остролистной осокой или необъятной бессмертной секвойей. А он не желал умирать в темноте.
Нет, он останется, иначе и быть не может.
Он всосется в поры Брюса, забьется в легкие, разрастется внутри и пустит такие глубокие и крепкие корни, что они позволят ему остаться там навсегда, и тогда никто не посмеет и не сможет выдворить его оттуда, вырвать, выселить и прогнать. Нет, он останется, он так устал чувствовать себя обломком, всегда и везде быть чужим и не быть любимым. Им не нравилось, как он говорил, как держался, что говорил, как вел себя. Он не совпадал с ними снаружи и изнутри. Они смотрели на него сначала со снисходительной брезгливостью и смутной жалостью, которую их поколениями приучали испытывать к неимущим, потом с возмущением, отвращением и ужасом. Принадлежа к тому же виду, он не был членом этого общества, не был членом этого благополучного, здорового лоснящегося тела, но рос и развивался в нем, прямо как новообразование, что тихонечко и победно пускает метастазы в гипофизах и меланомы по белым заборчикам.
Брюс целовал его загривок и плечи. Их кожа точно плавилась. Так и было — оказалось, он, увлекшись, умудрился обжечь и ладонь, и кожа лопнула, повиснув мокрыми ошметками, слипаясь с ладонью Брюса, который держал его за руку так крепко, что не отнять. Они переплелись руками и ногами: две половины одного целого, треща суставами, сцепившиеся в одно — да, да, он читал ровно про это чувство.
Он ощутил, как они прильнули друг к другу так близко, что дальше будто бы некуда. Но всегда можно и дальше — они с Брюсом не просто люди и не желают белых заборчиков. Брюс навалился сверху, такой сильный и восхитительно тяжелый, и сжал его член рукой, обведя большим пальцем головку. Он не выдержал, и издал тихий стон и вцепился в Брюса ртом — ему хотелось исчезнуть в нем, зря-зря-зря доктор Лиланд поучительно рассказывала, как невротики боятся физической близости, ведь от нее можно заблудиться в партнере, точно в лесу — где ты будешь безответно кричать, пока голод проедает твой пустой желудок едким соком — и никогда не вернуться, а ты сам так и не почувствуешь себя цельным и раскрошишься на куски, Джон. Но он и не хотел возвращаться, не хотел быть цельным. Он не понимал, где кончается его тело и начинается чужое, их рты слиплись в поцелуе, на языке стоял вкус крови Брюса, устрицы кричали и пела канарейка, подпрыгивала и неровно стучала крышка на плите. Он с восторгом чувствовал, как расходится кожа, идет дырами и брешами, и они соприкасаются сквозь образовавшиеся прорехи — голые, абсолютно нагие, открытая мышца к открытой сокращающейся мышце, трубчатая кость (без крема канноли внутри, кажется, они сожгли его на плите, забыли, увлеклись друг другом) сталкивается с шероховатой поверхностью другой трубчатой кости, они чиркают, белые, крепкие, точно сейчас высекут друг из друга искру, и от жара в них вскипит жир. Он чувствовал: внутри Брюса, под распахнутой грудью, все такое горячее и живое, как будто настоящее, сырое и блестящее от влаги, хлюпающее, пряное и нежное, и, пусть именно таких эпизодов не было в книгах, он вдруг понял: вот оно. То, что человек ищет в человеке, то, ради чего это все, ради чего всегда стоит ждать и терпеть.
Лицо Брюса вдруг вынырнуло из темноты, искаженное злостью и испугом. Но даже если он и хотел оборвать все и исчезнуть, то бежать уже поздно. Его согласие не имело значения — ровно так у тебя не спрашивают согласия на появление на свет и последующее медленное угасание. Ведь они сошлись так плотно и крепко, приросли так быстро и естественно, что оторвать половину себя уже не представлялось возможным. Сплелись мелкими и ломкими косточками кистей, сцепились крючьями ребер, склеились слизистыми и оболочками, с одной тонкой, как вышивка, кровеносной системой, как неразделимые братья, чья разлука ведет к мгновенной смерти обоих.
Ему стало нестерпимо хорошо и больно, как никогда до этого, но это была сильная, счастливая и правильная боль, присущая рождению, — чего-то нового, их общего, и оно требовало заботы, ухода и любви.

Он закричал во всю силу легких от страха и восторга.

От оргазма пальцы на ногах поджались так сильно, что свело мышцы голени. Джокер открыл глаза и попытался отдышаться. В камере стоял промозглый холод, но ему было жарко. Он вытащил руку из штанов, задумчиво посмотрел на свою перемазанную спермой ладонь, а потом лизнул ее и сел, спустив ноги на пол. В коридоре было темно. Почти вслепую Джокер добрался до двери и поднял поднос. На тарелке было что-то бесформенное и серое — наверное, и правда каша. С некоторых пор охранник завел привычку терять ложку по дороге к его камере, но Джокер не жаловался: они разберутся с этим позже, поговорят о вежливости и правилах хорошего тона с глазу на глаз. Джокер зачерпнул пригоршню каши рукой и отправил ее в рот, борясь с отвращением. После возвращения персонал внезапно стал хуже к нему относиться.
Он сидел на полу, вытянув босые ноги, ел холодную кашу руками и пялился в пустую непроглядную черноту камеры. В решетчатом окне фут на фут еле заметно мерцал больной свет далекого мегаполиса, смягченный облаками. Вдруг на толщу черного неба упал яркий луч прожектора с черным пятном по центру.
Мы еще встретимся, подумал он, отправив очередную порцию каши в рот. Хочешь ты этого или нет. Так или иначе, когда-нибудь, может, на следующей неделе, я встречу тебя, я тебя встречу, встречу.

Иначе и быть не может.


Название: "Альфред"
Автор:  betsemya
Бета: betsemya
Канон: Batman
Персонажи: Альфред, Брюс Уэйн, Дэмиен
Размер: 686 слов
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Всю жизнь он был один
Предупреждение: внезапный плоттвист

Пещеры под усадьбой тянулись на десятки миль, уходя под землю так глубоко, что Брюс в своё время потратил недели, пытаясь составить их карту.
Он лежал в подземном зале на берегу озера, и в тишине вокруг не было слышно даже писка летучих мышей. Фонарь рядом равнодушно освещал стену пещеры, вокруг стояла душная, непроницаемая темнота.
Брюс не был ещё тогда Бэтменом, он не был ещё даже Брюси Уэйном, он был заблудившимся напуганным мальчишкой, который был бы рад даже летучим мышам, ведь это бы значило, что выход был где-то близко, и, может быть, масса камня и земли, отделявшая его от поверхности, перестала бы давить так сильно.
Его нашёл Альфред. Встал над ним со своим фонарём в руке, как призрак давно прошедших времён, в своём неизменном костюме и с ледовскими лампочками, ослепительно сияющими в корпусе старой лампы.
«Вы говорили, что вам жизненно необходимо вернуться домой до воскресенья, мастер Брюс, — сказал он своим суховатым, глухим голосом. — Сегодня суббота, восьмое. Если мы выйдем сейчас, то как раз успеем к установленной вами дате».
И Брюс, поклявшийся себе не подниматься, пока не составит детальную карту, с облегчением схватился за протянутую руку и послушно пошёл за единственным человеком, который оставался с ним из его прошлой жизни.
В свои двенадцать лет Брюс не задавался вопросом, почему Альфред отпустил его в пещеры одного, почему не пришёл за ним раньше, как вообще понял, где он находится…
Вопросы всплыли сейчас, как уродливые глубоководные рыбы.
В комнате пахло одеколоном Альфреда. Занавески были закрыты; зелёные, просвечивающие, Брюс планировал их никогда не открывать, никогда больше (он знал, что рано или поздно кто-то пойдёт по этому пути перед ним, как дворецкий перед испуганным мальчишкой).
Альфред держал свои документы в полном порядке, что бухгалтерские ведомости, что архивы, что свои тайники, как оказалось.
В паспорте пятидесятилетней давности под фотографией молодого Альфреда выцветшими чернилами было отпечатано чужое имя. Брюс провёл по вдавленным линиям кончиками пальцев; печать, штамп, роспись, герб — всё настоящее и опасно чужое.
— Отец? — Дэмиан застыл на пороге, настороженно глядя на него.
Комната Альфреда всегда была святая святых, в неё не заходил никто, кроме самого Альфреда, который не уходил в неё даже, удалялся (как змея, собирающаяся сбросить чешую). Брюс подавил смешок, подумав, что в Бэтпещере бывало больше народа.
Как называется секрет, который всегда на виду?..
Похороны были с утра, Альфред Пенниуорт упокоился в мире рядом с Томасом и Мартой Уэйнами, и это было больно и правильно.
Не стоило ли теперь поменять имя на надгробии?
— Я сейчас спущусь, Дэмиан, — севшим голосом сказал Брюс.
Мальчик подавленно кивнул и вышел, бесшумно прикрывая дверь.
Под паспортами на пять разных имён — все просроченные, некоторые вообще выданы странами, которых больше нет — лежал пистолет.
Брюс замер, глядя на него. Старая модель, давно не чищенная, заброшенная, но не забытая, потому что лежала в ящике стола, и каждый раз, когда Альфред садился поработать с бумагами, он… что? Открывал и смотрел на него? Зачем?
На документах не было пыли, их явно поместили в ящики недавно. Сам Альфред? Мог ли он предчувствовать свою смерть и позаботиться об этом?
В углу ящика торчал уголок старого билета в давно закрытый кинотеатр. Брюс присмотрелся и стиснул зубы — эту дату он бы никогда не забыл, её он видел каждый раз, когда навещал могилу родителей.
В плотном конверте у стенки пряталась стопка фотографий. Томас Уэйн около машины, Марта Уэйн в парикмахерской, Томас и Марта в парке, Томас кричит на медбрата, зажимая рану пациенту, Марта разговаривает со священником, Марта ведёт за руку самого Брюса…
«Фокус оставляет желать лучшего. У Тима бы вышло получше, когда ему было восемь, а он, между прочим, самоучка».
Рука Брюса не дрожала, когда он взял пистолет и открыл замок.
Не хватало двух патронов.
Брюс закрыл лицо руками.
Годы назад, выводя его из мрака и холода (как символично), Альфред остановился перед самым выходом, потушил фонарь и опустился перед Брюсом на колени, не жалея дорогих брюк.
«Мастер Брюс. Я не сомневаюсь в вас, и я знаю, что рано или поздно вы закончите свою карту… Более того, вы зарекомендовали себя как человека, который не оставляет незаконченных дел. Будьте уверены, вы найдёте убийцу своих родителей. А я, со своей стороны, окажу вам всяческую поддержку».
Его руки были горячими и надёжными.

Когда Брюс открыл глаза, перед ним никого не было.

@темы: 2 тур, фик, арт/коллаж, DC-Wars-2018, betsemya

---

WilsonFamily, 2 тур, драма/ангст

[WilsonFamily]

Название: blood on your lies
Автор:  WilsonFamily
Канон: Teen Titans Judas Contract
Пейринг/Персонажи: Слэйд Уилсон (Дезстроук), Тара Марков (Терра)
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Исходники: Teen Titans Judas Contract; Aurora — Running with the Wolves
Продолжительность и вес: 1:01; 39,3 МБ
Предупреждения: насилие, подразумевается смерть персонажей; автор не несет ответственности за увиденные и не увиденные пейринги




Название: Аут
Автор: WilsonFamily
Бета: WilsonFamily
Размер: мини, 1002 слова
Канон: Deathstroke Rebirth
Пейринг/Персонажи: Грант Уилсон (Рэведжер I), Джо Уилсон (Джерико)
Категория: джен
Жанр: семейная драма и немного комфорта
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Гранта все заебало, у Джо, кажется, нет проблем
Предупреждения: авторские хедканоны, юношеский максимализм, токсичные родители, ненормативная лексика

Новая школа, название которой Грант даже не пытается запомнить, отвратительна. Чистенькая, современная, окруженная аккуратными зелеными лужайками, она должна воплощать идеал с рекламных буклетов, но внутри ебучий интернат строгого режима.

Электронные пропуска на входе и выходе, обязательное «сэр» при каждом обращении к учителю, дроч на иерархию и строгая форма в дебильную зеленую клетку. Длинные юбки девочек, длинные галстуки мальчиков, одинаково постные рожи. Серьезно, местные за редкими исключениями могли бы играть массовку в каком-нибудь фильме, где тела старшеклассников похитили инопланетяне, и те стали вести себя подчеркнуто правильно. Словно не все они детки богатых родителей, которых засунули сюда, чтобы привить дисциплину после многих лет «неподобающего поведения».

Гранта с них воротит, как и с посыла Аделин: вот во что я превращу вашу жизнь, если вы не будете вести себя как мне хочется.

Как к школе относится Джо — знает он один. Но друзьями он обрастает быстро. Милый, с этими своими светлыми кудряшками и широкой улыбкой, он притягивает людей, заебись учится, не избегает командных видов спорта и играет на гитаре. Зовут его по имени, обычно с улыбкой. Гранта, способного послать нахуй, разбить лицо и съебать из класса в середине урока — «Ебнутым Уилсоном», к его удовольствию.

Многие не верят, что они родные братья. А поверившие уверены, что Грант своему младшему брату завидует. Идиоты.

Ему на Джо иногда больно смотреть. И это еще один повод съебаться отсюда как можно скорее...

— Чего грузишься? — спрашивает Джо, наконец отделавшийся от своих новых друзей. Грант, ждущий его, чтобы пойти домой вместе, отлипает от стены школьного коридора, отвечает жестом: «потом» и идет к выходу. Ему насрать, что подумают другие о нем или об их родителях, случайно услышав разговор, но он не хочет подставлять Джо. Есть маленький шанс, что тому и правда здесь нравится.

Пропуск пищит, на телефон Аделин падает смска, сообщая время их выхода. Охранник придирчиво осматривает его рюкзак. Грант не понимает, что тот надеется там найти, но уже привык и не злится. Бесится Джо. Посторонний вряд ли заметил бы, но они вместе выросли в семье, где приходилось ловить малейшие изменения мимики, если ты не хотел попасть под раздачу.

— Знаете, даже осмотр шкафчика требует разрешения директора. В рюкзаке находятся куда более личные вещи, — начинает Джо.

— Ага. Наркотики, например, — говорит охранник, не утративший с возрастом ни военной выправки, ни военной твердолобости, продолжая осмотр. У Джо бледнеют скулы.

— Которые могут появиться в школе, только если вы это допустите, верно?

Охранник тяжело вздыхает.

— Пацан, ты представляешь, сколько вас таких дерзких я уже видел, а?

— Таких еще не видел, — отвечает Джо, выдирает у него рюкзак и смотрит тем же ледяным взглядом, что и их отец, прежде чем ударить. Он не выделывается, он действительно готов уничтожить человека из-за мелочи. В другой школе он обвинил учителя, который пытался унижать Гранта, в сексуальных домогательствах. Тот до сих пор не нашел себе работу. А если бы в эту ложь поверила и Аделин, мог не найти и некоторых частей тела.

Грант аккуратно сжимает напряженное плечо брата и тащит того за собой прочь. Когда-то он боялся, что тот вырастет слишком мягким или не сможет за себя постоять, теперь...

— Мужик, ты меня пугаешь.

Джо растерянно прижимает к виску руку — наверное, башка трещит как всегда, когда он перенапрягается, — и грустно отвечает:

— Себя тоже. — А потом он будто переключается, и единственное, чему Грант завидует, — этой его способности. — Так чего ты грузился?

— Представлял, какой пиздец дома.

Джо кривится, он представляет тоже. Отец, вернувшийся из очередной затяжной командировки, и Аделин целыми днями либо ссорятся, либо трахаются, либо совмещают. Когда не делают пауз повоспитывать их, конечно.

— Может, ну его?.. — предлагает Грант, и Джо, который еще год назад принялся бы его отговаривать, чтобы не злить родителей, кивает. Похоже, они заебали и его. Ну и зачем он тогда продолжает изображать хорошего мальчика? Грант старался, когда верил, что это заставит родителей его заметить, полюбить снова, спасет семью. Когда был мелким наивным пиздюком.

— Я тут подумал, может, у него есть другая семья, — вдруг говорит Джо. — Это объяснило бы, почему мама так злится, почему...

Он постоянно сваливает и, вернувшись, становится почти выносимым. Почему он забил на них болт. Потому что где-то там есть дети, которых он больше любит. Может, смешные, мелкие, готовые заглядывать ему в рот. Или девчонки. Кто знает, может, он всегда хотел дочек?

— Похуй, — говорит Грант, — это ничего не меняет. Я привык уже. И ни черта от него не жду. От них.

— Но ма...

— Ей на меня так же насрать, как и ему. Джо, очнись! Мы играем в семью, но это не так!

Джо упрямо выпячивает подбородок, но не спорит, только смотрит странно.

Тяжело.

— Мы тоже?

— Что?..

— Ты и я. На меня тебе тоже насрать? — очень ровным тоном спрашивает Джо, и у Гранта внутри все обрывается.

— Нет, ты чего? Ни на тебя, ни на них, просто... — голос предательски вздрагивает, — ты отлично справляешься и без меня.

— Ага. — Джо закрывает глаза. — Отлично. Справляюсь. — А потом он начинает плакать. Не так, как в детстве. Лицо остается каменным. Только из-под ресниц выкатываются слезы и медленно катятся вниз.

— Пиздец, — говорит Грант и обнимает его, неуклюже, порывисто. Джо отвечает не сразу, но отвечает — крепко и словно они прямо сейчас расстанутся навсегда. А потом говорит без всякого перехода:

— Я целовался с парнем. И мне понравилось.

И мир качается еще раз. Грант знает, кто такие геи. Их выбор кажется ему странным, однако они не вызывают у него отвращения.
А еще он знает, кто такие гомофобы.

И он не был готов к тому, что Джо будет целоваться с кем-либо в принципе.

— Блядь, — отвечает он.

Джо напрягается всем телом, и Грант торопливо добавляет:

— Бывает. То есть я не против. Если ты осторожен...

Джо хмыкает ему в грудь, а потом ржет.

— Если ты пошутил, я тебя убью.

— Не шутил. — Он отодвигается, вытирает мокрые ресницы и улыбается — снова солнечный мальчик, не знающий слова «проблемы» в принципе.

Улыбка становится лукавой:

— С девочками то же самое.

Грант стонет:

— Только я подумал, что меньше будет конкуренции!.. — Они сходятся в шутливой потасовке и, наконец, забываются оба.


Название: Без сохранения
Автор: WilsonFamily
Бета: WilsonFamily
Канон: Deathstroke Rebirth
Пейринг/Персонажи: Слэйд Уилсон (Дезстроук), Билл Винтергрин
Размер: драббл, 725 слов
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Людям не положено выживать после дважды загнанного под ребра мачете.
Предупреждения: упоминания насилия

Что-то изменилось с тех пор, как Слэйд принял участие в том проклятом опыте. И Билл пока не мог понять, что в точности: перестал он бояться смерти окончательно или начал ее искать.

— Болван. Бестолковый мальчишка.

Слэйд валялся в отключке там, где Билл и оставил его несколько минут назад. Был похож на мертвеца. Должен был быть мертвецом: людям не положено выживать после дважды загнанного под ребра мачете.

Пульс на шее едва прощупывался, рана выглядела дерьмово, но кровь исцеляющий фактор уже остановил. Это утешало.

В каком-то ключе смерть была их работой. Обыденностью, к которой Билл привык еще до вступления в SAS. Тени убитых не преследовали его в кошмарных снах, потеря личного состава вызывала только глухое раздражение: снова нужно переформировывать патруль, а в ежедневной перспективе подохнуть черт разбери где — и ради чего, — не было ничего пугающего. Даже отталкивающего — не было.

Проклятый Слэйд все испортил.

— Даже не вздумай умирать здесь. Я не испытываю ни капли желания снова искать себе четвертого, — Билл подхватил Слэйда под мышки, приподнимая и оттаскивая в сторону, за ящики. Опустился на пол, прислоняясь к ним спиной, притянул Слэйда ближе, обхватил поперек груди и уложил его голову к себе на плечо. — И тащить тебя три километра до границы города я тоже не хочу.

Заставил прочувствовать на своей шкуре, что такое страх потери.

Когда терять нечего и некого — все просто до неприличия. Билл не рассчитывал никогда, что для него может быть по-другому. Уж точно — что человеком, из-за которого будет по-другому, станет самовлюбленный янки с ржавым мечом.

Билл откинул голову назад, упираясь затылком в шершавое дерево, и медленно выдохнул. Легкие все еще слегка саднило.

Заброшенный склад — который по счету за эту идиотскую карьеру — и тайный ход в подпол, они могли бы схватить этого беглого ублюдка из Курака, а не тратить время на всю банду, но Слэйд. Слэйд не мог уйти, не растревожив улей. Не «не мог» — не хотел.

В этот раз.

Может, потому что знал, что никто не спросит с них за «вынужденные» жертвы. Может, в этом было что-то личное, что-то, что он пока предпочел держать при себе.

«Это преступники, Билли, воры, убийцы и насильники, и по каждому из них плачет электрический стул. Что мир потеряет без них?»

Крыть было нечем, останавливать — трудно и не за чем. Билл предпочел бы обойтись малой кровью, но пошел за Слэйдом все равно, отправив Фреда с Рексом и их «добычу» обратно на импровизированную базу.

Билл бы прямо приказал возвращаться — будь Слэйд официально одним из его людей — или без колебаний развернулся и ушел. Если бы имел дело с кем-то другим. Слэйд превращал все из работы в игру, в которой вместо книги правил был один-единственный вопрос, который никогда не прозвучит вслух.

«Как далеко ты готов зайти со мной и для меня?»

— В следующий раз я оставлю твое бренное тело валяться там, где оно упадет, я тебе обещаю.

У Слэйда в светлых волосах у виска — запекшаяся кровь, пара глубоких ссадин там же и на щеке. В обычное время затянулись бы за секунды, но недавно встроенный исцеляющий фактор в вопросе расстановки приоритетов давал огромную фору своему обладателю.

— Регенерируй давай, ну же… — пробормотал Билл. — К твоему сведению, Слэйд, я не хочу сидеть тут до утра. Дожидаться, не явится ли сюда кто-нибудь еще — тоже.

Слэйд его не слышал, конечно, отшучиваться не от кого. Разве что от себя: снова противно щемило в груди при мысли, что в этот раз Слэйд так просто не отделается. Игра, которой прикидывалась их жизнь, была забагованной от и до, так кто сказал, что режим бога — исключение и действительно работает.

Черт бы побрал все это веселье.

***

Слэйду потребовалось еще с полчаса, чтобы прийти в себя.

— Доброе утро. Болван.

— Хмммф, — Слэйд обвел взглядом склад, насколько позволяли набитые контрабандой ящики, а потом скосил глаза на Билла. — Хорошие ребята снова победили?

— «Хорошие ребята» свалили отсюда и уволокли Вахида на допрос примерно час назад. А мы — да. «Победили».

— Не слышу радости.. Ищи во всем плюсы, — хрипло посоветовал Слэйд и закрыл глаза, снова откинув голову Биллу на плечо. — Тебя оставили в такой чертовски романтичной обстановке.

— Точно. Несколько сотен коробок, лужи крови, трупы и уникальная возможность поседеть раньше срока, дожидаясь, пока ты явишься с того света. Что может быть романтичнее, — Билл закатил глаза. — Я почти готов поцеловать тебя, но, боюсь, милая Аделин узнает и свернет мне шею.

Слэйд фыркнул, пряча смешок.

— Слэйд. Встать можешь?

— Вероятно.

— Неплохо. Идти?

— Менее вероятно. Дай еще пять минут.

Пожалуй, из благодарности за то, что Слэйд все-таки не стал бесславно подыхать у него на руках, Билл согласился бы даже на десять.


Название: Неправильный
Автор: WilsonFamily
Бета: Анонимный доброжелатель
Канон: Deathstroke Rebirth
Пейринг/Персонажи: Джозеф Уилсон (Джерико)/ОМП, Слэйд Уилсон (Дезстроук)
Размер: мини, 1500 слов
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: самый большой страх Джо исчерпывающе описывался двумя словами: «Слэйд узнает».
Предупреждения: дисфункциональные семейные отношения

— Эй, Джо. Так и не рассказал, куда торопишься.

Голос Майка звучал почти обиженно, и Джо только виновато улыбнулся.

В свои четырнадцать он выучил лучше всего одно правило: молчание — благо.

— Ладно, — сдавался Майк легко, вместо того, чтобы стоять на своем, и Джо был безгранично благодарен ему за это. — Черт с тобой. И пока.

Майк хлопнул его по плечу, а потом подался вперед, и коротко, смазанно поцеловал его в щеку, ближе к уголку губ. Просто коснулся собственными губами, теплыми и обветренными. Джо целовался уже по-другому, по-взрослому — только с девчонками, — но почему-то это было так… Мило? Тепло. Вызвало желание улыбнуться снова.

Майк побежал из переулка — его автобус подъезжал к переходу у остановки, если загорится красный, он даже успеет, — махнув рукой на прощание.

Джо проследил за ним взглядом и… увидел на углу Слэйда.

Молчание было благом. Во всяком случае — в их семье. Джо выучил это давным-давно.

По ма, почти никогда ни о чем не рассказывающей. По Гранту, умалчивающему об очередной драке за школой, чтобы не спровоцировать очередной скандал (будто для скандалов в их доме нужны провокации). По Слэйду, скрывавшему, чем он занимается на самом деле, пока не стало слишком поздно.

Джо неосознанно потер шрам на горле и заставил себя сделать первый шаг.

Ноги показались налитыми свинцом.

Он познакомился с Майком в сети. Написал ему в личку сразу после того, как они поспорили о прошлогоднем «Стартреке», — чтобы через пару недель узнать, что Майк тоже живет в Джорджтауне.

Появление интернета стало в своем роде упрощением. Он делал жизнь легче: наигравшись вдоволь в первый год подключения, Джо заинтересовался возможностью искать в сети информацию.

И возможностью поговорить с кем-то… таким же.

Не открывая лицо.

Встречаться с Майком в первый раз было неловко: Джо не знал, что ему нужно делать. Как себя вести. Никогда не испытывал проблем в общении, даже лишившись голоса, а в этот раз терялся отчаянно.

Майк был старше всего на год, но, в отличие от Джо, он чувствовал себя более чем уверенно.

Это было заразно. С ним, спокойным и улыбчивым, вообще оказалось комфортно до невозможности. Гулять, ходить в кино, лазить по крышам.

Джок привык таскать с собой блокнот, но, впрочем, учить язык жестов Майк начал еще перед первой встречей. Не то чтобы действительно преуспевал, но.

Между ними не было ничего — кроме разве что того раза, когда они, притащив газировки и сладостей, сидели на крыше и смотрели на закат и Джо взял Майка за руку.

И. И вот этого… поцелуя.

Ну вот почему именно сегодня? Именно сейчас.

Джо не говорил никому, что ему нравятся не только девушки.

Не хотел расстраивать ма.

Был почти уверен: она не сказала бы ему ни слова. Только посмотрела бы на него, как на разочарование всей своей жизни. И Джо не хотел расстраивать ее, не хотел чувствовать себя виноватым за то, к чему непричастен. Он старался быть лучшим во всем, чтобы ма улыбалась чаще — она почти перестала после развода со Слэйдом и побега Гранта. Он не был виноват в том, что он просто… неправильный. Не такой.

Не хотел увидеть на лице Гранта столько же отвращения, как пять лет назад, когда они вечером шли через почти опустевший парк.

— Блядь, — Грант поморщился, натолкнувшись взглядом на обнимавшихся парней, и отвесил Джо несильный подзатыльник, когда один поцеловал другого: — Не смотри на педиков, Джо, отвернись.

Не то чтобы при виде парней, целовавшихся в общественных местах с девушками, он не корчил таких же рож. Не то чтобы не бесился, когда Джо смеялся: «Ты что, завидуешь?»

Грант перестал быть вечно хмурым и злым с тех пор, как ушел, и, кажется, теперь даже счастлив. Он появлялся раз в несколько месяцев — «Не то чтобы я скучал еще по кому-то из этой психушки, мелкий», — ловил Джо после школы, рассказывал взахлеб о новых друзьях, о каких-то своих грандиозных планах. И Джо тоже по нему скучал — общаться стало гораздо легче с тех пор, как они перестали жить вместе, — и не хотел его терять.

Вряд ли Грант вообще был гомофобом, Грант просто одинаково ненавидел все живое — только не родителей, родителей он ненавидел с особым пылом, и Джо не мог его за это осуждать, — потому что ему было плохо. Грант почти наверняка любил Джо достаточно, чтобы принять и таким, но… Проверять Джо готов не был.

Может, ма была права.

«Ты невыносимо похож на отца, Джо».

Слэйд был… жестоким, упрямым, бескомпромиссным. А еще — скрытным, мнительным лжецом.

И Джо почти не мог осуждать его за это. Может, потому что ма была права и он сам такой же. Может, он был точной копией Слэйда — Джо видел одно-единственное старое фото Слэйда, шестнадцатилетнего пацана в военной форме, и чувствовал в тот момент, будто смотрит в зеркало, — не только внешне.

Слэйд никогда не проводил дома много времени, еще меньше проводил с Джо. А после того, как ма подала на развод, — стал призраком. Темный силуэт в окне больницы, проскользнувшая на балконе тень, на секунду мелькнувший в толпе знакомый профиль. Джо видел его так, напрямую, еще реже, чем Гранта, и даже за те разы, когда видел, был благодарен дяде Биллу: он был для них посредником, стабильных контактов со Слэйдом просто не было. Ни постоянного номера телефона, ни адреса. Ничего.

И Слэйд… Слэйд, даже ставший за последние годы отстраненнее и мягче, был единственным, чьей реакции Джо боялся.

Он просто был единственным, кого Джо боялся.

Слэйд не поднимал на него руку ни разу — да и на Гранта лишь пару раз и заслуженно, — почти всегда только сыпал пустыми угрозами. Слэйд не орал на Джо, не унижал его, как Гранта, не смотрел с таким же разочарованием. Слэйд любил их обоих — так говорил дядя Билл, — как умел.

Со временем Джо научился в это верить. Но не бояться Слэйда — нет.

Оставалось пройти пару десятков шагов. Слэйд его приближение игнорировал наглухо: продолжал набирать сообщение на разбитом мобильнике.

Джо обещал себе не подавать виду. Это было в сотню раз сложнее, чем он мог себе представить.

«Привет, па».

Джо обещал себе делать вид, что ничего не произошло, но он был похож на Слэйда меньше, чем того бы хотел: умения не терять контроль в любой ситуации сейчас не хватало невыносимо.

Руки тряслись, когда он складывал пальцы, чтобы начать.

«Это не то, что ты подумал».

Провалиться бы под землю, ко всем чертям, прямо сейчас: так будет намного проще. С чертями будет намного проще, чем с отцом.

— Ты же понимаешь, — ровно произнес Слэйд, — что пока ты не начал оправдываться, я мог думать все, что угодно. Мог вообще не увидеть.

Не мог. Кто угодно другой — возможно, но не Слэйд.

Думать, когда сердце колотится, как бешеное, — было сложно. Слушать Слэйда, ожидая как минимум грома и молний и не имея даже возможности поймать его взгляд, скрытый стеклом темных очков, — сложно вдвойне.

Джо поймал себя на запоздалой мысли, что Слэйд не сделает ему ничего, в публичном месте так точно, максимум — отчитает. Только он даже отчитывать не собирался. Не казался ни злым, ни расстроенным, ему просто было… плевать?

— Тебя волнует, что я о тебе думаю, — добавил он после секундной паузы. — И это делает тебя слабым.

Страх, резко схлынув, уступил место желанию закатить глаза. Весь мир — волки и овцы, будь каким угодно, только не слабым. Эту философию Слэйд пытался привить им всю жизнь, и Джо от нее устал. Джо в нее просто не верил. Не мог понять, почему Слэйд, который всегда бесился, когда мир делили на черное и белое, постоянно пытался сделать то же самое, только называя другими словами.

«Ты мой отец».

— Тем более. Начинай думать своей головой, парень. — Слэйд пожал плечами и поправил воротник пиджака. — Пойдем.

Чтобы успевать за обычным шагом Слэйда, Джо нужно было идти в полтора раза быстрее привычного. Когда он был ребенком, приходилось и вовсе бежать. Сердце колотилось так, будто он бежал и сейчас, как минимум несколько километров.

Страх до конца так и не отпустил. Поверить, что на этом разговор окончен, что он не повлечет за собой ничего, что все может быть вот так просто, не получалось. Со Слэйдом — ровно как и с ма, и с Грантом, — «просто» не бывало вообще. Джо было легче, чем Гранту, может, потому что он был младше, может, потому что интуитивно умел избегать подводных камней. Он пытался понять, где напорется на этот камень сейчас: где-то должен был быть подвох.

И терпел неудачу. Не находил ни одной причины Слэйду промолчать сейчас, сделать вид, что все в порядке, чтобы потом… что?

А Слэйд не говорил ничего, не обращал внимания ни на него, ни на дорогу, снова уткнувшись в мобильник, и это так… привычно до тошноты. Джо дернул его за рукав, обращая на себя внимание.

Он еще проклянет себя за то, что снова это начал, но ему нужно было убедиться, что ничего не произойдет. Или в том, что был прав.

«Не рассказывай маме».

…И в том, что ма правда не узнает.

Удивление на лице Слэйда Джо увидел едва ли не впервые в жизни.

— Почему я должен?

«Я…»

— Это не ее дело. Не мое. Не создавай проблемы на пустом месте.

Джо был достаточно взрослым, чтобы научиться контролировать свои порывы и держать при себе эмоции, — ему пришлось, когда он устал натыкаться на ледяную стену. Но сейчас ему не хотелось этого делать. Хотелось — обнять Слэйда.

Дядя Билл говорил, что Слэйд — несмотря ни на что — всегда будет на их стороне. Его и Гранта. И сейчас Джо впервые начал в это верить.

— Что за детский сад, — произнес Слэйд непривычно неловко, и добавил мягче: — Джо. Джозеф. Сколько тебе лет, черт подери.

Слэйд не отвечал ни когда Джо было пять, ни когда ему было десять. Ни сейчас. Но не отстранял.

— Ты хочешь на последнюю часть своего «Гарри Поттера» или нет? Мы опоздаем.

Джо отпустил его и улыбнулся.

«Прости».

«Предпоследнюю. Последнюю разбили на две».

— Какая к черту разница. Пойдем уже, если ты хочешь успеть купить попкорн.

Джо только кивнул.


Название: Яд
Автор: WilsonFamily
Бета: WilsonFamily
Канон: Deathstroke Rebirth
Пейринг/Персонажи: Джозеф Уилсон (Джерико)/Дейв Ишервуд (доктор Айкон)
Размер: мини, 1085 слова
Категория: джен, преслэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Джо знает толк в селфхарме
Примечание: Джо владеет способностью захватывать чужое тело, при этом оставляет свое без присмотра. Также он не может говорить физически и общается с помощью генератора голоса и жестов. Результат можно услышать с помощью блютуз.

Спойлер

У него действительно были отношения с Дейвом в каноне.
Предупреждения: фоновые упоминания смерти в пожаре и суицида, зашкаливающий селфхарм, Джо зациклен на отце.

Бар, который Дейв выбрал, ожидаемо оказывается приличным и неожиданно популярным. Возле входа довольно много людей, сквозь толпу приходится проталкиваться — на него не только заинтересованно смотрят, но и якобы случайно касаются, что сейчас, когда все нервы наружу, особенно мерзко. В сознание охранника, который бы все равно не пустил его внутрь, даже по поддельному айди, Джо вламывается с облегчением, удерживает свое обезволенное тело от падения чужими руками и застывает: он видит себя со стороны не просто похожим на Слэйда — сегодня у них одно на двоих лицо. Те же равнодушные черты, синие холодные глаза, сдвинутые брови... Если бы это было возможно, он никогда не надел бы это лицо снова.

Кажется, он держит себя слишком долго: в толпе свистят, кто-то предлагает снять комнату. Спохватившись, Джо толкает свое тело в бар и едва успевает переключиться до падения на пол. Плечи, за которые он себя удерживал, ощутимо болят. Ощутимо, но недостаточно, чтобы успокоить.

Дейв, спешащий к нему от барной стойки, замечает его состояние и обнимает, как никогда не обнял бы Слэйд — словно хочет защитить от всего, словно Джо ему бесконечно дорог, — отечески. Было бы здорово просто наслаждаться моментом,как раньше, но Джо слишком сильно хочет сжать это тело намного крепче — без свидетелей, без одежды, без стыда. Он прячет лицо между чужими плечом и шеей, вздыхает запах, знакомый с детства, обхватывает широкую спину и — опускает руки ниже.

Сердце колотится, будто собирается пробить себе путь на волю.

Дейв не отскакивает. Дейв осторожно его отодвигает. Смотрит мягко, непонимающе и придерживает за плечи так, чтобы жест точно нельзя было посчитать интимным. И притворяется он, или ему действительно не интересно, опять не удается понять.

Джо злится и заставляет обхватить себя крепче, переходя в тело бармена, чтобы налить себе виски. Дейв, конечно же, не дает его опустевшему телу упасть и неодобряюще кивает головой, когда он возвращается. Впрочем, когда Джо садится возле барной стойки, Дейв устраивается достаточно близко, чтобы Джо мог положить ему руку на колено.

— Что случилось? — осторожно спрашивает Дейв и вздыхает, когда Джо кивает ему на наполненный до краев тумблер. Глоток он делает кашляя с непривычки. Алеют скулы, впадина между ключицами. А ведь казалось бы, военный, в два раза старше, друг отца, знающего толк в алкоголе...

Джо делает глоток, прикасаясь к стеклянному краю в том же месте, где к нему прижимались губы дяди Дейва, и облизывается после, чувствуя, как все установленные для себя самого ограничения остаются позади. Или сверху. Ведь он падает сквозь них.

— Джо?.. — Теперь Дейв смотрит на него требовательно, строго.

Все еще не так, как хотелось бы Джо. А ложь требует слишком много усилий. Он даже не поддерживает свою блютуз речь жестами, как привык.

— Знаешь, бывают такие дни, когда хочется выйти из себя и не возвращаться.

Дейв кивает.

— Вся неделя такая. — На самом деле Джо не помнит, как давно, да и не хочет помнить. — Куда бы я ни пошел. Кем бы ни стал. Чтобы бы ни делал.

Щека почему-то становится мокрой, словно он плачет, как в детстве — не чувствуя, что плачет. Джо не вытирает ее рукой. А запивает новым глотком. Дейв вместо того, чтобы перейти к воспитательной части, с неожиданным нажимом спрашивает:

— Что ты делал? — и наклоняется к нему.

Джо делает еще один глоток. Вернее, хочет сделать, но Дейв перехватывает его руку и не отпускает, пока не слышит ответа:

— Умирал.

Одно слово, а внутри что-то лопается. Неожиданный для самого себя всхлип Джо прячет за смешком, и не может остановится после. Слова вываливаются друг за другом, спотыкаются, но их никак не удержать, как и слезы, или дрожь в руках.

— В первый раз я пытался помочь пожарным. Я не чувствую боли, когда... Один из них не мог выбраться, второй не мог достать его из-за усталости и боли. Я пытался помочь, но было поздно. И чтобы тот, которого задавило, не мучился слишком сильно — вошел в него. — Про то, что не выходил, пока не вытолкнуло — Джо не говорит, но Дейв все равно бледнеет.

— Потом был самоубийца. Строящийся небоскреб на Форвард Стрит. Я не удержал равновесия. Не вытащил. — Красным залило все, и его оставленное внизу тело тоже.

Губы были соленые, почти как сейчас.

— Джо, сколько их еще было?

Джо находит в себе силы соврать:

— Трое.

— Джо!.. — но ему не верят.

— Пятеро...

Злой Дейв вцепляется ему в плечо, спрашивает:

— Зачем?!

Какое-то время Джо не понимает, о чем он. Это кажется очевидным.

— Так поступают герои. Самопожертвование...

Дейв перебивает его, жутко при этом меняясь в лице, и вцепляется ему руку.

— Если бы герои так поступали, они бы выжили из ума или сменили сторону. Джо, ты не можешь спасти всех. И, прости, но то, что ты описываешь, больше похоже на самоистязание.

Дейв задирает ему рукав, хотя Джо и пытается вывернуть руку. С силой вжимает пальцы в оставленные бритвой на коже следы. Спрашивает, сократив расстояние до минимума:

— За что ты себя наказываешь?

Джо ненавидит его, почти как отца сейчас. Дергает руку, но ту не выпускают. Отворачивается, но Дейв поворачивает его к себе снова — мягко взяв за подбородок, нежно гладит следы на коже.

Джо был сильным слишком долго.

— Я... думаю как он. Что я в своем праве. Надеваю их как одежду. Играю. И не испытываю ничего. Я никого не люблю по-настоящему. Я...

Слез больше нет, каждое слово царапает горло. Но Джо продолжает с закрытыми глазами и будто не слышит их. Они сливаются в один долгий звук, после которого дышать становится легче.

Откуда-то берутся стакан с водой, куртка Дейва на плечах.

В детстве было что-то похожее. Слишком давно, но и тогда, даже тогда в нем все уже было сломано.

Дейв гладит его по спине и выслушивает до конца, прежде чем заговорить самому:

— Джо, тебе надо остановиться. Разобраться в себе. Построить что-то другое за пределами — твоих способностей. Или твоей семьи. Что-то свое.

Джо тихо смеется.

— Я нашел, только это уже принадлежит папе.

Дейв не понимает или притворяется, что не понимает, пока Джо не целует его в губы. Не так, как представлял — по-взрослому, глубоко и сильно, а осторожно, едва касаясь.

Бармен что-то недовольно бормочет. Дейв показывает ему средний палец и притягивает Джо к себе, отвечая так, будто хочет этого сильнее всего в жизни. Поцелуй становится глубже, Джо сносит тумблер куда-то под стойку, тот разбивается со звоном, и в мир возвращаются цвета, звуки, время.

Дейв задыхается, Дейву плевать на других. У него стоит.

— Пойдем к тебе, — говорит Джо и делает то, что хотел в самом начале вечера — кусает Дейва за шею, запуская руки под его свитер. Дейв стонет, соглашается. И Джо впервые за долгое время нравится быть собой.


Название: Один плохой день
Автор: WilsonFamily
Бета: Анонимный доброжелатель
Канон: Deathstroke Rebirth
Пейринг/Персонажи: Аделин Кейн, активно упоминается Слэйд/Аделин
Размер: драббл, 530 слов
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: сегодня Аделин потеряла мужа и почти потеряла сына.
Предупреждения: нездоровые отношения

Звук выстрела все еще звучал в голове, повторяясь раз за разом. Громче, чем вой сирен на фоне.

Аделин ушла из здания раньше, чем скорая нашла и забрала Джо и, может, Слэйда.

Джо был при смерти. Слэйд должен был быть мертв.

Аделин ушла даже не потому что смерть второго — ее рук дело, а потому что просто… не могла там находиться. Малодушно сбежала.

За один день она потеряла мужа и чуть не потеряла сына. Хотелось рыдать, но слезы, кажется, кончились в момент, в ту секунду, когда Аделин нажала на спусковой крючок и всадила пулю Слэйду в голову.

Осталась только пустота.

Аделин не помнила толком, как вернулась домой: третьи сутки без сна смазывали восприятие.

Ее встретила мертвая тишина, разгромленная гостиная и кривая надпись на стене.

«Зовите меня Дезстроук».

Она понятия не имела, кто такой Дезстроук. До сегодняшнего дня. Чтобы узнать, потребовалось всего ничего: пара видео-обрывков из темной сети. Ни имени, ни лица, только к чему это ей, когда он двигается так знакомо. Когда у него нечеловеческие рефлексы, сила и скорость.

«Пропавшие» спустя пару месяцев после эксперимента, как он сказал.

…когда на втором видео у него вместо огнестрела до тошноты знакомый ей меч, который он любил больше, чем всю семью вместе взятую, в конце концов.

Что ж, она даже готова проследить, чтобы Слэйда закопали вместе с этим самым мечом. Слэйда… Дезстроука.

О мертвых принято было говорить либо хорошо, либо никак, но что хорошего она могла сказать об этом самовлюбленном и самоуверенном ублюдке, из-за которого Джо перерезали глотку. Об этом ублюдке, который спасал свою — не их, свою, — дочь в тот момент, когда Аделин пыталась спасти их сына.

Аделин ненавидела Слэйда не первый год и даже не второй. За то, что он сбегал с Биллом в очередную зону поражения, пока она была вынуждена торчать с детьми, за то, что спал с кем попало, за то, что часто был почти невыносим, и за то, что любил ее, несмотря ни на что, слишком очевидно. Больше всего — за то, что она сама слишком его любила — сильнее, чем ненавидела, — чтобы послать ко всем чертям давным-давно. До сегодняшнего дня — сильнее.

Нужно навестить Джо. Нужно найти, куда сбежал Грант, этот чертов засранец, который тоже может попасть под раздачу. Нужно…

Аделин отключилась прямо за столом, чашка залитого кипятком растворимого кофе так и осталась остывать рядом.

***

В себя заставил прийти звонивший телефон, глухо вибрировавший на столешнице.

— Да.

— Джо в реанимации. Состояние стабильное, — не здороваясь, произнес Билл и добавил, помолчав: — Слэйд тоже жив, если ты хотела знать.

Не хотела.

— Спасибо, Билли.

Новый повод ненавидеть Слэйда: он выжил. Повод ненавидеть себя: облегчение вместо разочарования.

— Как ты?

В голосе Билла не было ни злости ни боли, только усталость. Он должен бы ненавидеть ее после того, как она пристрелила Слэйда. Слабо колет старая ревность: его Слэйда. Слэйд всегда был больше «его», чем «ее». Его другом, его напарником, его…

— Паршиво. Передай ему документы на развод.

Аделин сбросила вызов, не дожидаясь ответа, и закрыла глаза ладонью. Пусть оба катятся к черту. Сегодня — так точно.

Потом — нашла в контактах Бекку. Та взяла трубку после четырех длинных гудков.

— Эй, Бекки. Ты занята сегодня?

— Что-то случилось?

— Плохой день. Нужно с кем-то выпить.

Лучшее в Бекке — она никогда не задавала лишних вопросов. Иногда это было особенно ценно.

— Вино, бренди, водка?

— Водка.

— Настолько плохо, — констатировала она. — Жду тебя через час.

— Спасибо, — выдохнула Аделин и, убрав в карман почти разряженный мобильник, пошла за машиной.

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=5589295" target=_blank><div align="center"><img src="https://image.ibb.co/dpJ34x/Deathstroke_19_The_Group_009.jpg"></div></a>

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=5589295" target=_blank><div align="center"><img src="https://image.ibb.co/jhgecH/Deathstroke_19_The_Group_0091.jpg"></div></a>

@темы: 2 тур, DC-Wars-2018, WilsonFamily

---

WonderFamily, 2 тур, драма/ангст

[WonderFamily]

Название: Со временем
Переводчик: WonderFamily
Бета: анонимный доброжелатель
Канон: Wonder Woman Rebirth (2016)
Оригинал: Even in another time, karples
Пейринг/Персонажи: Диана/Касия
Размер: 586 слов в оригинале, 527 слов в переводе
Категория: фемслэш
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: "Возможно, никогда не будет пастбищ более золотых и зелёных, чем на Темискире.
(Касия и Диана до войны)".
Предупреждения: использован феминитив (один, зато несколько раз), поскольку в обществе, где несколько тысяч лет живут только женщины, вряд ли использовался бы мужской род при обозначении профессии
Примечания: Сизигия (астрономия) — выравнивание трёх или более астрономических тел в пределах Солнечной системы.
Название взято из стихов Сапфо: «Со временем вспомнит кто-нибудь, верь, и нас» (пер. Вяч. Иванова).

На вершине холма показалась крохотная с такого расстояния фигурка Касии. Подол её хитона развевался, ткань хлопала по ногам, рукам, бёдрам; Диана посмотрела на запад, куда дул ветер, где жёлтое солнце растекалось по океану, как воск свечи.
— Диана! — позвала Касия, и Диана осталась ждать её в тени искривлённого дерева. — Диана, — с облегчением повторила Касия, подходя.
В послеполуденной жаре её волосы светились, как золотая монета, и лучи солнца высветлили их до пшеничного цвета.
— Что такое? — спросила Диана, глядя, как тени листьев накрывают босые пальцы ног Касии.
— Мне показалось, что ты исчезла, — ответила Касия. — Ты так быстро шла, что я отстала, и тебя нигде не было, где бы я ни смотрела.
Она дышала тяжело и прерывисто, почти как тогда, когда Диана в первый раз поцеловала её под светлыми окнами обсерватории Арето. Кассия тогда резко втянула в себя воздух, рассмеялась и сказала: «Моя принцесса, моя принцесса, я никогда и не воображала, никогда и не мечтала...» — Диана поцеловала её снова, полная чудесного немого обожания.
— Кажется, мои ноги астрономини легко обогнать, — заметила Касия.
— Твои ноги астрономини каждый вечер несут тебя на гору, — напомнила Диана.
— Мои ноги астрономини каждый вечер очень медленно несут меня на гору.
Диана улыбнулась:
— И всё-таки ты приходишь первой.
— Возможно, я просто начинаю идти раньше всех, — Касия улыбнулась в ответ, словно на неё вдруг перестал давить груз многих веков её жизни. Затем, замерев, вздохнула: — Диана, ты меня напугала. Я решила, что ты снова поранилась или не рассчитала силы и упала.
Сердце Дианы сжалось от искреннего раскаяния:
— Прости, мне правда жаль. Я не хотела тебя расстраивать.
— Ну, у тебя отлично получается. Без всяких усилий, как и во всём остальном, — Касия осторожно коснулась правого запястья Дианы там, где её укусила змея. Шрам щипало, словно ранка открылась заново. — Ты всегда бежишь, принцесса, — сказала Касия. — Словно в стране, так богатой жизнью, недостаточно времени.
— Но разве отнять жизнь не так же просто, как её дать? — спросила Диана.
Лицо Касии наполнилось горьким, мучительным пониманием. Устыдившись, Диана потянулась к ней, а когда Касия не пошевелилась, подступила ближе сама, беря её лицо в ладони. Под лучами солнца смуглые предплечья Дианы сияли глянцем, и вокруг хрипло шелестела сухая трава. В глазах Касии отразился и потух алый отблеск с горизонта.
Встретив проницательный взгляд Касии, Диана поражённо подумала: «Я ищу будущее — даже в других людях». Потом она подумала о том, как телескоп Касии смотрит в ночное небо, расчерчивая древние, давно исхоженные дороги звёзд. О том, как, несмотря на все их различия, их пути легли в идеальной, неповторимой сизигии, как прошлое и будущее встретились в мимолётном настоящем.
— Сейчас я с тобой, — напомнила Диана Касии. — Разве нет?
Пальцы Касии накрыли пальцы Дианы.
— Ты сама не знаешь, надолго ли, — сказала Касия. В её голосе звучали отчаянные, обвиняющие ноты, когда она добавила: — Ты хочешь покинуть Темискиру.
— Дело не в том, что я хочу, — поправила Диана. — Дело в том, что я чувствую — я должна, и очень скоро.
— Чувствуешь, — с надеждой повторила Касия. — Это как инстинкт. А инстинкты могут ошибаться.
Вместо ответа Диана прижалась щекой к её щеке, пытаясь увековечить в памяти тепло кожи Касии, ощущение её ресниц под подушечками пальцев. И, стоя на грани тени, то набегающей, то отходящей обратно, словно волны, Касия повернулась и легонько коснулась ладони Дианы полными, щедрыми губами, словно даря ей прощение.

Название: Те, кто остались
Автор: WonderFamily
Бета: анонимный доброжелатель
Канон: Wonder Woman Rebirth (2016)
Персонажи/Пейринг: Филиппус/Ипполита, упоминается Диана/Касия
Размер: 850 слов
Категория: фемслэш
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: G
Краткое содержание: С уходом Дианы они все лишились важной части их жизни.
Примечания: — хотя история Филиппус в тексте определённо основана на истории Н'Нонмитон — "амазонок" Дагомеи (совр. Бенин), на самом деле Н'Нонмитон существовали много позже, так что это какая-то другая женская армия/гвардия;
— продолжение негласного цикла про нарциссы

Филиппус находит Ипполиту, и хотя Темискиру снова не тревожат никакие бури, всё-таки днём это неподходящее место для королевы.
Всё-таки днём она должна решать дела своих подданных, организовывать их вечную безмятежную жизнь.
Ипполита сидит на земле и рассеянно гладит кончиками пальцев лепестки белого нарцисса, и у Филиппус сжимается сердце.
— Ипполита, — выдыхает она, чтобы её королева, её любимая знала, что она здесь. Чтобы, если хотела, могла скрыть минуту слабости.
Ипполита поднимает на неё глаза и улыбается, но не меняет позы, и её рука всё ещё среди нарциссов.
— Моя прекрасная военачальница, — грустно говорит она. — Я тебя разочаровала?
— Нет, — Филиппус подходит ближе, вставая между Ипполитой и входом в сад, словно пытаясь спрятать её от посторонних глаз. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Но не оплакивай Диану раньше времени. Пантеон отослал её с миссией — но это не значит, что она не вернётся.
Пальцы Ипполиты с силой сжимают стебель цветка, вырывая из земли, и она говорит сквозь зубы, так, как давно не говорила:
— Диану отослали с острова бессмертия, лишив даров, которыми наделили нас. С острова, навсегда отделённого от мира. Никто не может отыскать сюда дорогу вот уже три тысячи лет — почему ты думаешь, что отыщет она? И успеет? Теперь, когда может заболеть, получить рану, умереть?..
Филиппус наконец садится рядом с ней и мягко накрывает её руку своей — тоже пачкаясь в соке раздавленного нарцисса.
— Она и здесь получила рану, — тихо напоминает она. — А там — не лишилась всех даров. Пантеон дал её нам — дал её тебе — и вряд ли оставит без присмотра. Если кто-то и сможет найти путь — то Диана.
Кулак Ипполиты не разжимается под её пальцами.
— Я растила её им на убой, — меланхолично замечает она, глядя в пространство.
Это опасные речи для королевы острова, существующего только по воле Пантеона. Филиппус склоняет голову, вознося короткую безмолвную молитву, и надеется, что материнское горе поймут и без того. Они все скорбят в эти дни; где-то в обсерватории плачет Касия, но не только у неё разбито сердце.
С уходом Дианы они все лишились важной части их жизни.
Филиппус тянет на себя Ипполиту, прижимая к себе безвольное тело и гладя смоляные волосы.
— Диана никогда не хотела покоя, — ласково начинает она, стараясь вразумить, утешить, успокоить. Отвлечь. — Для того её создавали или нет, но она всегда мечтала посмотреть мир, который видели все, кроме неё. Стоило рассказать ей о зле и несправедливости в нём — и она загоралась желанием их исправить. Прислав нам чужестранца, Пантеон скрепил печатью её судьбу — но если бы и нет, она всё равно ушла. Диана создана для действия. В конце концов, она — дочь великой королевы.
Ипполита влажно смеётся, почти всхлипывая в конце.
— Тоже мне, великая королева... Легко править теми, кто хочет только лучшего.
— Так было не всегда, — Филиппус продолжает размеренно гладить её по волосам. — Когда-то ты воевала. Когда-то, обманутая врагом, ты вывела свой народ из рабства, убедив Пантеон силой своих желаний. Когда-то ты собирала таких же, как ты, женщин, и строила с ними общество. В котором они захотели лучшего благодаря тебе.
Ипполита крепче прижимается к ней и бормочет:
— Как мне повезло, что я нашла тебя... Без великой военачальницы мы бы не справились.
— Тоже мне великая военачальница, — насмешливо возвращает ей Филиппус её слова. — Королевство, которое я защищала, разорили. Мою армию за годы перебили почти всю — и перебили бы всю, если бы ты не помогла нам спастись. Я даже короля, которому служила, уберечь не смогла.
— Мы не всегда можем защитить тех, кого любим, — и вот так вот они снова возвращаются к самому началу.
Филиппус понимает Ипполиту. Но Темискире нужна королева, и их покой может оказаться более хрупким, чем кажется.
— Нарциссы, которые тебе так полюбились последние дни, — говорит она, глядя на белые и жёлтые цветы. — Ты видишь в них символ смерти, любовь моя. Но мне ли тебе напоминать? Это и символ весны, символ возрождения. И смерть, о которой они возвещают, может оказаться всего лишь сном.
Ипполита чуть заметно вздрагивает в её объятиях — видно, и правда забыла. Заслонилась от знания.
— Я не знаю, что именно ждёт Диану, но наверняка — великий подвиг, — продолжает Филиппус. — Она — всё ещё та девочка, которая стремилась исправить любую несправедливость. И я верю, что, даже пройдя сквозь смерть, она найдёт возрождение. Отыщет путь, как я уже сказала. И к нам в том числе. Наша задача — быть достойной её. Если Пантеон дозволит — мы её поддержим, если же нет — станем гаванью, готовой её принять. Но уж точно мы не должны поддаваться отчаянию. И даже не только потому, что хотели создать королевство, где ему не место.
Пальцы Ипполиты сминают ткань её плаща — больше она не сжимает кулаки.
— Ты могла бы стать прекрасным оратором, любовь моя...
— Времена были другие, — Филиппус отпускает её и заглядывает в лицо. Глаза у Ипполиты покраснели, но взгляд у неё снова ясный. — Кто знает, может быть, ещё стану. Но сейчас, прошу тебя, вернёмся со мной в тронный зал. Темискире нужно знать, что жизнь не кончилась, и у нас есть будущее.
На мгновение Ипполита хмурится:
— А оно есть? Мы так долго жили одним бесконечным настоящим...
Филиппус встаёт и поднимает за собой Ипполиту.
— Диана изменила всё, — качает она головой. — Своим рождением, своим уходом, просто своим существованием. Какое-то будущее — есть. Мы должны постараться, чтобы оно стало таким, каким хотим мы.
Лоб Ипполиты разглаживается, и она согласно кивает.
Они идут прочь из сада, не оглядываясь больше на нарциссы.

Название: Бессмертная
Автор: WonderFamily
Канон: DCEU
Пейринг/Персонажи: Диана Принс/Стив Тревор, подразумеваемые Диана Принс/Брюс Уэйн и Лоис Лейн/Диана Принс
Категория: гет, фемслэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Исходники: Marina And The Diamonds - Immortal; Man of Steel (фильм, 2013 год), Batman v Superman: Dawn of Justice (фильм, 2016 год), Wonder Woman (фильм, 2017 год), Justice League (фильм, 2017 год)
Продолжительность и вес: 1:22; 61,2 мб
Примечания:

как автор видит сюжет

близкие и любимые Дианы постоянно умирают. Сначала Стив погибает на войне, потом Брюса убивает Супермен. Диана старается избегать связей с людьми, но не может отказаться от героизма. Она спасает Лоис и исчезает, но та все равно ее находит
Предупреждения: подразумеваемая смерть персонажей

@темы: 2 тур, DC-Wars-2018, WonderFamily

---

Суперфэмили, Второй Тур, драма/ангст

[Superfamily]

Название: Хитиновый покров
Автор:  Superfamily
Канон: DC Cinematic Universe
Пейринг/Персонажи: Брюс Уэйн/Кларк Кент
Категория: слэш
Жанр: драма/романс
Рейтинг: PG
Исходники: Batman vs Superman: Dawn of Justice; Oxxxymiron — Хитиновый покров
Продолжительность и вес: 00:45; 37,4 МБ

Название: Что бывает с криптонцами?
Автор:  Superfamily
Бета:  Superfamily и анонимный доброжелатель
Канон: DC Cinematic Universe
Пейринг/Персонажи: Кларк Кент (Супермен), Лоис Лейн, Брюс Уэйн (Бэтмен), другие персонажи
Размер: драббл, 724 слова
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: что видел Супермен после своей смерти?
Предупреждения: упоминаются события "Бэтмен против Супермена" и "Лиги Справедливости", повествование от второго лица

Ты видел этот кошмар. Ты лежишь на месте, а вокруг тебя собрались люди. И все они плачут. Родители, Лана и Лоис, твои друзья и коллеги, даже Перри Уайт утирает скупую слезу, когда думает, что его не видят.

Они говорят, что ты был замечательным человеком.

И ты понимаешь, что лежишь в гробу. И не можешь пошевелиться.

Одно отличие: сейчас это не кошмар. Это происходит на самом деле.

Как умирают криптонцы под светом желтого солнца?

В том, оказывается, и дело. Они не умирают вовсе. Ты не можешь пошевелиться, ты не можешь вдохнуть, ты не можешь открыть глаза. Твое сердце не бьется, твоя кровь не циркулирует. Но ты не мертв.

Голоса. Знакомые и незнакомые.

Они говорят, каким талантливым ты был. Как умер в цвете лет. Лоис спрашивают, отчего ты погиб. Она не отвечает.

«Оставьте ее», — кричишь ты беззвучно.

«Оставьте в покое, вы разве не видите, что ей плохо?»

Закрывают крышку. Опускают тебя под землю. Ты все равно слышишь голоса. Слышишь, как бьются сердца людей. Слышишь шарканье ног. И обсуждения. Не тебя, а повседневные: что будет на ужин, как завтра добраться на работу.

Тебя похоронили, а жизнь продолжилась. Так было и с твоим отцом, ты это помнишь? Ты злился, потому что слышал разговоры. Разговоры про повседневное. Будто бы мир не рассыпался до основания. Будто бы никому не было дела.

— Успокойся, — сказала твоя мать, положив ладонь на твое плечо. — Они просто люди.

Сейчас другие люди так же уходят от твоей могилы. Последними — те, кто молчит. Те, кто знал тебя лучше всех. Мама и Лоис. И еще третий человек подходит к твоей могиле, и ты сразу узнаешь его шаги.

Он молчит и потом снова уходит. Сталкивается на дорожке с мисс Даннинг, учительницей, которая когда-то вела у тебя историю.

— Вы тоже его любили? — спрашивает она у Брюса.

Не знал ли он тебя. Не работал ли он с тобой. Любил ли он тебя.

— Да, — отвечает Брюс. — Можно и так сказать.

Ты едва слышишь его голос.

Что случается с криптонцами, которых похоронили?

Как оказывается, они погружаются во тьму. Словно после тяжело дня, когда засыпаешь, едва дойдя до кровати. Без сновидений. Без перехода. Без понимания, что ты уже спишь.

Вокруг тебя бескрайнее поле. Это не кукуруза и не пшеница, и не что-то из того, что тебе знакомо. Высокие стебли, узкие острые листья: золото и зелень, с почти металлическим блеском на кончиках. Солнце над головой отливает краснотой, а облака тяжелые, набухшие, предгрозовые. Ты не видишь горизонта, как будто оказался на бесконечной плоской столешнице.

Ты бредешь по полю, без цели и без направления. Просто не можешь стоять на месте. Еще издали ты замечаешь холм и раскидистое дерево на нем.

Дерево ты тоже не узнаешь. Это будто рисунок из детской книжки: художник не задумывался, что он делает и потому к толстому стволу дуба пририсовал тонкие ветви осины, листья изобразил кленовыми, а кору сделал почти белой.

У дерева тебя ждет женщина в длинном платье. Она не смотрит на тебя, но ты знаешь: больше здесь никого нет.

— Кто вы? — спрашиваешь ты, когда выходишь к холму и начинаешь подниматься.

Ты не спрашиваешь, где ты оказался. Ты знаешь ответ.

Ты знаешь ответ и на заданный вопрос, просто хочешь услышать свой голос. Проверить, как он звучит в этом разреженном воздухе под этим красным солнцем.

— Он забыл добавить мое изображение? — спрашивает женщина и смотрит на тебя.

С грустью и печалью, но, вместе с тем, гордостью.

— Так на него похоже, — ее голос звучит знакомо, ты слышал его во снах, когда был ребенком, слышал пение на языке, которого не знал.

— Вы — жена Джор-Эла? — спрашиваешь ты. — То есть, вы моя биологическая мать?

Она пожимает узкими плечами. Будто говорит: «Поймал».

— Память обо мне есть в твоих генах, — говорит она, не пытаясь подойти к тебе. — Память обо всех и каждом из нас. Если ты захочешь, можешь увидеть любого криптонца, не нужны голограммы или база данных. Только ты сам.

Сверху раздается грохот, и ты поднимаешь голову. Ты видишь, как красное солнце раскалывается на осколки. Это страшно. Это прекрасно. Это то, что должно было произойти.

— Тебя ждут, — говорит твоя биологическая мать.

И ты открываешь глаза.

Перед тобой стоит Лоис. Она кажется напуганной. И, оглянувшись, ты понимаешь, почему.

Осколки камней, избитые незнакомцы, раскиданные среди них. Диана, неуверенно смотрящая на тебя и будто готовая напасть. Брюс... кажется, ты только что хотел убить Брюса?

Убить всех, кто был перед тобой?

Что бывает с криптонцами, которых пытаются оживить?

— Кларк, — говорит Лоис, касаясь ладонью твоей щеки.

И, прижав ее к себе, ты взлетаешь в небо.

Название: Прошлое
Автор:  Superfamily
Бета: анонимный доброжелатель
Канон: Legion of Super Heroes
Пейринг/Персонажи: Кэл-Эл (Супермен-Икс), Брейниак-5
Размер: драббл, 670 слов
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Кэл возвращается в свое время.

Кэл возвращается в мир, которого не было: звенящий свет, чистый воздух, свист сверхзвукового монорельса и птичье пенье. Кажется, это раннее утро — на улице пусто и тихо, и Кэл, отступая в тень, беспомощно думает: это не его сорок первый век.

В его сорок первом веке не было слепящей синевы в просветах между шпилями небоскребов и куполами станций, не было чистых улиц, не было жалюзи с голографическим узором - цветущая сакура в облаке розоватых лепестков, плавно текущая река, несущаяся сквозь снег стая волков. Кэл переводит взгляд с одного окна не другое и думает: кажется, здесь это модно.

В его сорок первом веке были руины, копоть и металлические пальцы К3НТ, сжимающиеся на его плече. Женский голос К3НТ говорил: «Не бойся», — мужской говорил: «Вперед».

Его сорок первый век сгорел в черноте, и вместе с ним — К3НТ.

«Не бойся, — мысленно повторяет Кэл, — вперед». Сердце колотится так, как будто Сфера выбросила его не на тихую улочку какого-то города, а в открытый космос. В гущу боя — Кэл вспоминает крошащийся под пальцами металл, сухой треск на стыке киберпротеза и плоти, дрожащее под пальцами сердце.

Он уничтожил Империкса — они уничтожили.

Легион.

Если бы он оказался в космосе, с ним был бы Легион. Тот Супермен, первый. Имра, Брин, Гарт. Двойняшка — Кэл вспоминает пальцы ее рыжей половины, сжимающие его запястье, и тихий голос: «Я понимаю».

Интересно, она знала, что белая часть не вернется, даже если они победят?

Конечно, знала, они все разбирались во временных парадоксах получше, чем Кэл. Выросли в мире, где еще была наука. Где можно было учиться по книгам, или задавать вопросы в космической сети, или ходить... в университеты — кажется, так это называлось.

Кэл выдыхает, мысленно повторяет: «Легион», — и это помогает сосредоточиться.

Кольцо по-прежнему теплое и тяжелое. Кэл сжимает и разжимает пальцы, подносит ладонь к лицу и, просветив его рентгеновскими лучами, кивает: должно работать, ни одна микросхема не повреждена.

Если Легион до сих пор существует — если Легион до сих пор существует, кто-то должен ответить.

— Супермен-Икс — Легиону, — говорит Кэл, почему-то шепотом.

Ответа нет. Кэл ждет секунду, другую — и повторяет:

— Супермен-Икс — Легиону.

Он старается не думать: прошла тысяча лет.

Он старается не думать: Легион может просто не знать, кто такой Супермен-Икс.

Он старается не думать: Легион мог исчезнуть, как исчезла Лига Справедливости. Может быть, первому Супермену об этом не рассказали, но Кэлу доступ к историческим документам никто не ограничивал. Он читал об этом — Лига просуществовала двести сорок восемь лет, а потом Кал-Эл погиб, и никто не пришел ему на смену.

— Супермен-Икс — Легиону, — в третий раз повторяет Кэл.

Он задерживает дыхание, закрывает глаза. Сердце стучит как будто в самом горле. Пальцы машинально сжимаются. Под веками копится опасный, злой жар, и Кэл не знает, чем это будет — слезами или вспышкой лазеров. Он думает: Легион не может так просто исчезнуть. Даже если кто-то погиб, даже если больше нет Громилы, Двойняшки, Каратиста — должны были остаться другие. Те, кого не может уничтожить время.

Брин с его мутациями.

Имра — тысяча земных лет не предел для жителей Сатурна.

Брейни.

— Брейни, — тихо говорит он, приоткрывая глаза.

Мир смазывается в золотой вспышке — шагая в портал, Кэл уже знает, что увидит на другой стороне.

Брейни поднимается ему навстречу, по-прежнему хрупкий мальчишка с растрепанной светлой челкой и тьмой за тонким пластиком линз. Кэл думает: «Как будто для него тоже не прошло и пяти минут», — и отвечает короткой ухмылкой на пристальный, спокойный взгляд.

— Здравствуй, — говорит Брейни. — Я тебя ждал.

Кэл делает шаг к нему, смутно осознавая: что-то неправильно. Где-то здесь, среди деталей, проводов, экранов и пыли, кроется ошибка. Огромная, непоправимая. Кольцо Легиона как будто сжимается крепче вокруг его пальца, и Кэл ищет взглядом второе — на пальцах Брэйни, на его шее.

В тридцать первом веке кто-то из новобранцев носил кольцо на цепочке. Кто-то — возле пояса, но к поясу Брэйни крепятся только провода.

— Где твое кольцо? — спрашивает Кэл.

Под его ногами скрипит пыль и пластиковая крошка, когда Брэйни сухо, металлически улыбается:

— Зачем оно мне?

— Легион, — говорит Кэл.

Он чувствует ответ — где-то глубоко в груди, за пластиной со знаком Элов.

— Легиона больше нет, — говорит Брэйни.

Чернота в его глазах похожа на ту, в которой погибла белая часть Двойняшки и мир, который Кэл когда-то знал.

@темы: 2 тур, фик, Superfamily, клип, DC-Wars-2018

---

Arkham Asylum: 2 тур

[WTF Arkham Asylum 2019]

Название: Игрушка
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum
Канон: Batman Telltale Series
Пейринг/Персонажи: Джон Доу (Джокер)|Харлин Квинзель (Харли Квинн)
Размер: драббл, 974 слова
Категория: джен
Жанр: ангст, повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: «Ты сделал мне больно. Чертовски больно, сладенький. И я заставлю тебя почувствовать такую же боль. Умирать Уэйн будет на твоих глазах — долго, мучительно, и ты ничего не сможешь с этим сделать»

— Пу-у-удинг? — звонкий голос вырывается из приоткрытой двери и разлетается эхом по пустому коридору.

Джон на миг останавливается на месте, бросает косой взгляд на санитара — незнакомое лицо, он не видел его раньше в этом корпусе, — а после бесшумно подходит к своей палате. С секунду он думает и протягивает руку, касаясь двери. Та надрывно скрипит, распахиваясь шире.

— Я уже заждалась тебя.

Харли сидит на незаправленной постели, устроив на своих коленях плюшевого Брюса Уэйна. Без косметики, непривычно бледная, а больничная униформа выглядит на ней бесформенным мешком.

Джон сжимает губы в тонкую полоску и застывает на пороге. Харли — это совсем не то, что он ожидал и хотел увидеть сейчас. Он наблюдает за ней, настороженно, чуть сузив глаза. Но она сидит неподвижно, широко — совсем не по-доброму — улыбается, лишь нервные пальцы все сильнее стискивают игрушку.

— Ты что, не рад видеть меня? — она не выдерживает первая, пытается поймать взгляд Джона, но его глаза беспокойно бегают, оглядывая пространство вокруг.

Вопрос замирает в воздухе, а потом — Джону это кажется, но он готов поклясться, что видит — осыпается шуршащей крошкой на пол.

— Ну... — Харли словно бы теряется, вскидывает комично брови. — Может быть, хоть скажешь мне «привет»?

— Что ты здесь делаешь? — слова даются Джону с трудом, будто бы в горле застрял колючий комок. Он говорит через силу, и голос звучит приглушенно.

Состроив печальную мордашку, Харли шумно вздыхает и окидывает Джона взглядом, наверняка подмечая серую дымку под глазами. А когда она резко поднимается с постели, та скрипит так неприятно, Джон напрягается всем телом, словно дикий зверь перед прыжком, машинально сжимает ладони в кулаки.

— Еще секунда, и в воздухе появятся искры.

— Что ты здесь делаешь? — повторяет Джон и наблюдает за тем, как тонкие пальцы мнут плюшевую игрушку.

— Заглянула проведать тебя, — Харли беспечно пожимает плечами, перекатывается с пятки на носок и обратно. — Узнать, как твое самочувствие. Не скучно ли тебе здесь. Удобная ли постель, — она снова недобро улыбается.

— Но как... — договорить Джон не успевает, осекается, едва Харли делает широкий шаг в его сторону.

— О! Все очень просто! — она дергает подбородком, указывая на молчаливого санитара за спиной Джона. — Томные взгляды, пара нежных-ласковых слов, немного чарующей женской магии и вуаля! — Харли смеется. — Мой новый приятель очень сговорчивый и у нас с ним большие планы на будущее.

— Что ж... — не оборачиваясь, но ощущая пристальный взгляд себе в затылок, отзывается Джон. — Никогда не сомневался в твоих навыках обольщать. — И, помолчав, он добавляет: — Ты проведала меня, а теперь — уходи. Я устал и хочу...

— О, да! — перебивает его Харли. — Это ведь был такой долгий, такой трудный день! — в ее голосе звучат странные нотки. — Очередной день, который ты провел в обнимку со своим плюшевым дружком! — усмехнувшись, Харли вертит в руках игрушку. — И теперь тебе просто не терпится лечь в постельку. Вместе со своим плюшевым дружком, конечно же, — ехидно добавляет она, ее глаза в полумраке нехорошо блестят.

— Все это тебя не касается.

Джон в мгновение сокращает между ними расстояние, ловит Харли за руку, намереваясь то ли отнять своего Брюса Уэйна, то ли вышвырнуть незваную гостью прочь из палаты. Опасно зашипев, Харли дергается в сторону, высвобождаясь из цепкой хватки, и отбегает к выходу.

— Ладно-ладно, сладенький, я уйду. Не только из твоей палаты, не только от тебя, но и из этого проклятого места, куда я угодила по твоей вине!

— Сначала верни то, что взяла, — Джон цедит это сквозь зубы, развернувшись на пятках, и старательно пропускает мимо ушей упрек.

— Ах, вернуть то, что взяла? — Харли застывает на пороге, с силой сжимает в ладонях игрушку. — Должна признать, эта кровавя улыбка идет малышу Брюси, — мурлычет она. — Делает его почти очаровательным, даже в таком декоративном виде. Думаю, в реальности кровь на губах тоже ему к лицу.

Харли смеется, и сквозь ее нездоровый смех Джон слышит надрывный треск ниток. Он не успевает ничего сделать, как на пыльный пол летит сначала мягкое тело — куски коричневатой ваты выглядят мерзко, а потом — оторванная голова плюшевого Брюса Уэйна, на которую Харли — не иначе как для большего эффекта — пару раз наступает. Ее звонкий не проходящий смех наполнен злостью и обидой.

— Что ты сделала?! — контролировать свои эмоции у Джона не получается.

— Ничего, ты у нас мастер на все руки, пуговицы пришивать умеешь, и тут справишься, — быстро отвечает Харли.

Отскакивая назад, она с силой захлопывает дверь палаты, стоит только Джону броситься в ее сторону. Теперь уже его глаза в больничном полумраке нехорошо горят.

Санитар, все это время тенью стоящий в коридоре, в два счета запирает двери. А когда Джон с рычанием тянет руку в окошко, пытаясь схватить Харли, она скалится и до боли сжимает его запястье, впивается в кожу ногтями, оставляя следы-полумесяцы.

— Помнишь, что я говорила? — шипит Харли и, не жалея силы, заламывает запястье Джона, смотря ему в глаза. — Голову Бэтмена на готэмской площади. Так вот. К моему желанию прибавилось еще одно. Голова Брюса Уэйна. Рядом они будут фантастически смотреться! — она переводит дыхание. — Помнишь, что я обещала? Что убью тебя, Пудинг. И я сдержу свое обещание. Твоя голова будет третьей в этой инсталляции на радость жителям Готэма. Бэтмен, Брюс Уэйн и ты, — она коротко смеется. — Я могла бы убить тебя и сейчас, но не стану этого делать, — Харли отпускает руку Джона и отступает на пару шагов. — Ты сделал мне больно. Чертовски больно, сладенький. И я заставлю тебя почувствовать такую же боль. Умирать Уэйн будет на твоих глазах — долго, мучительно, и ты ничего не сможешь с этим сделать. А, знаешь, почему я уверена, что все будет так? Что ты увидишь это?

В ответ Джон лишь тяжело дышит, неотрывно смотря на нее.

— Потому что как только я свалю из Аркхема, а это будет очень скоро, — Харли бросает короткий взгляд на санитара рядом с собой, — ты сбежишь следом. Ты не сможешь сидеть здесь, зная, что меня нет в этих стенах. Впрочем, — махнув рукой, Харли поправляет на себе больничную рубашку, — даже если не сможешь, в неведении ты не останешься. Телевизор в комнате отдыха работает едва ли не круглые сутки, — и, послав воздушный поцелуй Джону, в голове которого мысли разбегаются, рассыпаются, не собираются в ответные слова, она берет под руку молчаливого санитара и неспешно удаляется прочь.

Название: Возможность
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum, анонимный доброжелатель
Канон: Batman Telltale Series
Пейринг/Персонажи: Брюс Уэйн (Бэтмен)|Джон Доу (Джокер)
Размер: драббл, 950 слов
Категория: джен, пре-слеш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Брюса будит горячая пульсирующая боль в боку. Каждый раз.

Брюс никогда не задумывался о том, насколько огромен особняк Уэйнов, как много в нем комнат. Теперь, вмиг опустевший без Альфреда, он затих, как пес, брошенный хозяином, и Брюс мрачно предвкушает, каким неуютным и неухоженным дом станет, оставшись наедине с ним.

Он занимает гостиную и расставляет бутылки в ряд на столике у камина.

Баночка с обезболивающим опустела наполовину, но боль никуда не уходит, остается с ним.

Брюс не верит в Бога и не признает концепцию судьбы; ему остается злиться только на себя, не в силах избавиться от навязчивой мысли, что он ошибся в чем-то, где-то свернул не туда. Среди множества вероятностей существовала, должна была существовать та, при которой он все сделал бы правильно — там он был где-то еще, а не напивался в одиночестве в пустом особняке, напоминая самому себе червя, копошащегося в свежем трупе.

Если бы был шанс все исправить, думает Брюс.

Если бы существовала возможность, при которой он был бы сейчас не один.

Брюс вытряхивает на ладонь несколько белых пилюль и запивает их водкой.

***

Брюса будит горячая пульсирующая боль в боку. Он открывает глаза — картинка плывет и подергивается, как заевшая кинопленка, невыносимо светлая по краям, — пытается опереться на локоть, приподнимаясь — но рука дрожит под его собственным весом, а к горлу подкатывает тошнота.

— Осторожнее, мастер Брюс, — просит Альфред, и Брюс смотрит на него, как на призрака.

Альфред тихо вздыхает.

— Приходит один мужчина в кабинет доктора, — говорит он. — И жалуется: доктор, у меня проблема с руками — они все время трясутся, и это сводит меня с ума.

— И доктор, — хрипло перебивает Брюс, — спрашивает: вы, наверное, много пьете?

— О, вы помните эту шутку, — грустно улыбается Альфред, подходя ближе. — Когда вы были ростом мне по колено, вы ее обожали.

Брюс прикрывает глаза. Он чувствует себя куклой, расходящейся по швам, из которой отовсюду торчит вата.

— Отдохните, — неуверенно добавляет Альфред. — Мисс Кайл привезла вас в ужасном состоянии.

— Пока я был в отключке, — говорит ему Брюс, — я видел сон.

— Полагаю, не из приятных? — мягко интересуется Альфред.

Брюс медленно выдыхает и заставляет себя сесть — на языке привкус желчи, но спустя минуту он должен встать, и он встанет.

Брюс знает о себе, что он из тех, кто всегда ждет худшего. Может быть, теперь это будет ему на руку, может, сегодня это поможет ему избежать неправильных решений и их чертовски горьких последствий.

— По крайней мере, — говорит Брюс, открывая глаза, и мягкий свет Бэт-пещеры милосердно скрывает от него, каким постаревшим и уставшим выглядит Альфред, — я проснулся.

Брюс едет в Ист-энд, чтобы найти следы Джона-Джокера-Джона, а потом — на заброшенный завод Айс Хемикалс. Настойчивое чувство дежавю повсюду — в каждой реплике, обращенной к нему, в каждом взгляде, брошенном на него, во всем, что говорит он сам.

Джокер встречает его посреди умирающего от старости завода, пропитавшегося резким запахом химикатов, с ножом, приставленным к глазу Уоллер, — словами, полными непонимания и обиды.

Брюс знает, что должен быть героем, но он говорит:

— Я на твоей стороне, Джон. Всегда был, всегда буду.

— Тогда помоги мне свершить над ней правосудие! — требует Джон, и Брюс, мучительно переступая через себя, отвечает:

— Хорошо.

— Ради бога!.. — зло выдыхает Уоллер.

Джон улыбается ему — как когда-то в совсем иных декорациях — и целых двадцать минут все хорошо, все в порядке, пока вещи не выходят из-под контроля, и Джон не хочет убить сперва Уоллер, потом — Тиффани, а потом — его.

— Ты когда-нибудь думал обо мне как о друге? — спрашивает Джон, когда все заканчивается.

Брюсу холодно от потери крови, язык с трудом ворочается во рту, но он говорит:

— Всегда.

И закрывает глаза.

***

Брюса будит горячая пульсирующая боль в боку. Он открывает глаза — картинка плывет и подергивается, как заевшая кинопленка, невыносимо светлая по краям, — пытается опереться на локоть, приподнимаясь — но рука дрожит под его собственным весом, а к горлу подкатывает тошнота.

— Нет, — шепчет он; Альфред что-то встревоженно говорит, но он не различает слов. — Нет, нет, нет.

Брюс не едет в Ист-Энд; он сразу отправляется на завод Айс Хемикалс. Джокер встречает его с ножом, приставленным к глазу Уоллер, — словами, полными непонимания и обиды.

Брюс говорит:

— Я на твоей стороне, Джон. Всегда был, всегда буду.

— Тогда помоги мне свершить над ней правосудие! — требует Джон, и Брюс отвечает:

— Хорошо.

— Ради бога!.. — зло выдыхает Уоллер.

Он правда старается — но он не может бездействовать, когда Джон пытается убить сперва Уоллер, потом — Тиффани, а потом — его.

— Всегда, — говорит Брюс в конце и закрывает глаза.

***

Брюса будит горячая пульсирующая боль в боку. Альфред говорит ему что-то; Брюс не слушает и не отвечает.

Наконец, он находит в себе силы сесть.

Джокер встречает Брюса посреди умирающего от старости завода.

— Хорошо, — отвечает Брюс на все, что он говорит.

Джон смотрит на него в неверии.

— Но как же твое правило? — спрашивает он. — Ты не можешь его нарушить! Ты говорил, герои так не поступают!

Он отшвыривает Уоллер в сторону и наставляет нож на Брюса.

— Похоже, это делает тебя злодеем, — выдыхает он.

Брюс думает: пусть так.

***

В следующий раз он не дает убить себя сразу.

В следующий за ним — ничего не объясняя Альфреду, садится в Бэтмобиль и едет прочь из Готэма, пока, ровно в полночь, не исчезает стелившаяся впереди и казавшаяся бесконечной дорога.

Он снова пытается вести себя как герой, и Джокер смеется, смеется, смеется.

Он не успевает поймать Джона, когда тот падает в изумрудно-зеленую кислоту.

Он падает с ним вместе.

Он пробует все варианты, какие приходят в голову, но в конце ему неизменно остаются только смерть, одиночество и слово «всегда».

***

Брюса будит чужой голос.

Его тело ощущается восхитительно далеким; темнота обволакивает плащом.

— Попытка самоубийства, никаких сомнений, — говорит голос. — Таблетки и алкоголь. Несколько часов между жизнью и смертью — ему повезло избежать комы. Принудительная госпитализация...

— Вы не можете отправить в Аркхэм Брюса Уэйна! — возражает другой голос, женский; чья-то легкая рука убирает Брюсу волосы со лба.

— Я слышал, он там уже был, — замечает кто-то третий.

Его слова открывают перед Брюсом ту самую возможность.

Он хочет улыбнуться, но не чувствует губ.

Брюс с облегчением думает: пусть так.

Название: Амбивалентность
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum
Канон: Batman Telltale Series
Пейринг/Персонажи: Джон Доу (Джокер)/Харлин Квинзель (Харли Квинн)
Размер: мини, 1611 слов
Категория: гет
Жанр: романтика, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «Мое доверие дорогого стоит, пудинг, оно почти сравнимо с любовью. Аккуратней с ним, оно хрупкое»

Джон переступает порог кабинета. У Джона в руке — открытая бутылка ледяного шампанского. В гробовой тишине было слышно, как шипят, лопаясь, пузырьки газа. По мутно поблескивающему в приглушенном свете стеклу скользят капельки влаги, собираются на пальцах, оттого бутылка кажется еще холоднее. Джон не обращает на это внимания, он замирает на месте.

Харли сидит на краю стола, заложив ногу на ногу. У Харли в руках — карманное зеркальце и открытая помада. Она медленно — словно бы нерешительно и осторожно — покрывает бледные губы алым. Рядом с ней на столешнице, среди раскиданных вещей, — пакет со свежей вишней. Несколько косточек и хвостиков валяются на полу.

— Ты долго, — Харли с резким щелчком захлопывает карманное зеркальце, откладывает и его, и помаду в сторону. — Я успела заскучать, — она переводит взгляд на Джона и легко спрыгивает со стола.

В тишине душного кабинета — Джону чувствует запахи черного шоколада, лака для волос и чего-то неуловимо сладковатого — цокот высоких каблуков звучит почти оглушающе. Перекрывает собой шепот пузырьков в открытой бутылке с игристым вином.

— Найти именно это шампанское было не столь просто, — подбирая слова, отзывается Джон.

На Харли — темно-красное платье в пол. Открытые плечи, глубокий вырез. Тонкая шелковая ткань струится при каждом движении, идеально подчеркивает фигуру. Джон просто не может не обратить внимания на то, что под платьем на Харли нет белья. Ее это, видимо, совсем не смущает, а в сознании Джона рождаются фантазии, за которые ему становится стыдно даже перед самим собой.

— Знаешь, почему я попросила тебя купить именно это шампанское? — нарочно скользнув своими пальцами по пальцам Джона, Харли забирает бутылку. Смотрит этикетку, проверяя, действительно ли Джон ничего не напутал, и улыбается, возвращаясь к столу.

— Нет, — не став сыпать ненужными словами, Джон качает головой.

— Потому что это шампанское очень любил мой дорогой папочка, — не оборачиваясь к Джону, отвечает Харли.

На столе, рядом с пакетиком с вишнями, появляется высокий бокал на тонкой ножке. Пузырьки шипят и лопаются громче, быстрее, когда Харли аккуратно наливает шампанское.

— Знаешь, почему я попросила тебя купить его именно сегодня? — поставив бутылку на стол, Харли подцепляет двумя пальцами одну из ягод за хвостик и кидает ее в бокал. Упругие бордовые бока вишни тут же оплетает вязь пузырьков.

— Нет, — Джон снова качает головой, оставаясь стоять на месте и наблюдать за Харли. Он жадно оглядывает ее всю, замечает каждый неровный вздох — как вздымается ее грудь, обтянутая алым шелком, каждый взмах густо накрашенных ресниц.

— Потому что у моего дорогого папочки сегодня день рождения, — Харли склоняется над раскрытым ноутбуком, и теперь ее лицо подсвечивается холодным свечением от экрана. В этот момент она кажется Джону призрачной. — Очередной день рождения, до которого он не дожил, — добавляет Харли и выпрямляется.

Через мгновение тишину кабинета нарушает звук мелодии. Выбранная песня Джону совсем не знакома.

Харли облокачивается бедром на край стола, забирает бокал — тонкое стекло все покрыто испариной — и делает несколько небольших глотков, закрыв глаза. Джон мнется на месте, не в силах отвести от нее взгляд, но чувствует себя неуютно, неловко, словно бы он здесь сейчас — лишний, чужой, словно бы он втихаря подглядывает за кем-то. Харли ловит губами хвостик ягоды, медленно втягивает и его, и вишню в рот, а затем осушает весь бокал, на дне которого остается лишь одинокая косточка. Харли переводит дыхание, на ее щеках проступает едва заметный румянец. Она открывает глаза и, поставив бокал на стол, манит Джона к себе.

— Знаешь, почему я включила эту песню? — спрашивает она, когда Джон останавливается в шаге от нее.

Ответ у него готов, но Джон молча отрицательно качает головой. Незнакомая мелодия играет на репите.

— Эта песня была одной из любимых у моего дорогого папочки, — Харли пожимает плечами. — Он всегда слушал ее в свой день рождения, — добавляет она и, оттолкнувшись бедром от стола, делает шаг вперед.

Когда Харли оказывается так близко — почти вплотную, — Джон на миг напряженно замирает.

— Потанцуй со мной, — негромко говорит Харли и пристально смотрит в его глаза.

Положив ладони на ее талию, Джон ощущает тепло кожи, не сдерживаемое тонкой шелковой тканью. Харли обнимает его за шею, вытягивает и перекрещивает руки, закрывает глаза. От нее пахнет сладким дурманом, шампанским и вишней, от этого микса у Джона обманчиво кружится голова. Он увереннее обнимает Харли, еще ближе привлекает к себе и вместе с ней неспешно двигается под звуки льющейся из динамиков ноутбука мелодии.

Все вопросы, тревоги и заботы отходят на второй план. Они меркнут, истончаются и почти тают. Весь мир сжимается до маленького пространства, заключенного в стенах душного кабинета. О чем думает Харли, Джон не догадывается, смотря в ее лицо. Но он сейчас готов был отдать все, что у него есть, только бы этот момент растянулся на целую вечность.

— Знаешь, у нас с Брюсом есть кое-что общее, — произносит Харли и слегка откидывает голову, смотрит на Джона из-под густо накрашенных ресниц.

Джон на секунду теряется. Внутри все замирает: то ли от напряжения, то ли от странного предвкушения, как дальше повернется разговор. Он поглаживает ладонями по спине Харли, не прерывая их танец, смотрит на нее и ничего не отвечает. Он ждет, что она скажет дальше.

— Его отец погиб от пули — так же, как и мой, — выдержав ненужную театральную паузу, говорит Харли.

Она убирает руки Джона от себя, словно бы меняется настроение. Отходит обратно к столу и, взяв бутылку с шампанским, — пузырьки недовольно шипят от движения жидкости, запертой в стекле, — прижимается губами к горлышку. Закрыв глаза, она делает несколько больших, частых глотков. Джон, опустив плечи и замерев на месте, наблюдает за ней и задерживает дыхание, когда одна прозрачная капелька от уголка губ сбегает вниз по подбородку Харли. Тонкая влажная дорожка поблескивает в тусклом свете.

— Ты знаешь, как сильно я любила своего отца? — Харли переводит дыхание, махнув бутылкой в воздухе. На плотном стекле виднеется след от ее помады. — Безумно, — она произносит слово почти по слогам, распахивает глаза, смотря на Джона. — Любовь Брюса к его отцу, наверное, тоже была всепоглощающей. Искренняя, чистая детская любовь. С одной стороны, мне повезло немного больше, — она пожимает плечами, присев на край стола. — Я потеряла своего дорогого папочку уже в зрелом возрасте. Но порой я думаю, что повезло Брюсу. Он прожил не так долго рядом со своими родителями, чтоб успеть сильно — почти намертво — привязаться к ним.

Джон молчит. Поджав губы, он не знает, стоит ли вообще что-то говорить в ответ. Он видит лихорадочный блеск в глазах Харли и думает, что любое слово, сказанное сейчас, может быть ошибочным и воспринятом в штыки. Харли способна среагировать в секунду — вспыхнуть как спичка, выплеснуть весь скопившийся внутри негатив.

— Я любила своего отца, а он... — Харли кусает губы и смотрит в сторону. — Он меня предал, — она смеется, негромко и совсем не радостно. — Бросил меня. Предпочел уйти в забвение, а не остаться тут со мной, со своей любимой дочкой. Иногда я думаю, что в те ночи, когда он пел мне колыбельную — я была еще так мала, — он прокручивал в голове свой коварный план. Как доживет до определенного возраста, как непременно сойдет с ума, передав мне этот ген в наследство, как будет делать вид, что старается бороться, и обещать, что не сдастся, потому что у него есть, ради кого жить — ради меня. А потом в один ясный день возьмет револьвер и нажмет на курок, без тени сомнения, так эгоистично. Как вышибет себе мозги, и они некрасивой, дурно пахнущей жижей разлетятся по стене и полу, — Харли отпивает еще игристого вина и ставит бутылку на стол. Она протягивает к Джону руку, подзывает подойти ближе. — Его поступок разделил мою жизнь на «до» и «после». Расколол меня на две части. Одна часть продолжает безмерно любить его, моего дорогого папочку, другая — ненавидит со всем трепетом и всей страстью, на которые я только способна. И еще это его «наследие»... — Харли капризно морщит нос, а когда Джон оказывается рядом, с силой сжимает пальцы на его плече. — Мы не можем проиграть, ты понимаешь? — она пристально смотрит в глаза Джона. — Я не желаю кончить, как мой дорогой папочка, который так эгоистично меня предал.

— Я тебя не предам, — Джон произносит это одними губами раньше, чем успевает подумать над смыслом слов.

— Я знаю, — Харли улыбается и притягивает его к себе. — Мое доверие дорогого стоит, пудинг, оно почти сравнимо с любовью. Аккуратней с ним, оно хрупкое.

Джон ничего не отвечает. Обняв Харли за талию, он утыкается ей в шею, глубоко вдыхает запах сладковатого дурмана, исходящий от ее кожи. Джон целует ее чуть ниже уха, чувствует, как пальцы Харли путаются в его волосах. Такая близость — это что-то новое, словно решительный шаг в сторону счастливого совместного будущего, что ослепляет, как слепят фары скорого поезда, несущегося в темноте туннеля.


Воспоминания пролетают болезненной вспышкой, заполняют собой все сознание, создают вокруг вакуум. Они заставляют замереть на месте, сковывают. Со стороны все выглядит так, будто Джон пытается выбрать единственно верное решение — остаться, помочь или сбежать. Хотя этот выбор давно сделан.

Амбивалентность. Сейчас Джон понимает, о чем говорила Харли тогда. Понимает значение внутреннего раскола. Он ощущал это и в тот вечер с шампанским и вишнями, одурманенный близостью, он чувствовал это и раньше, смутно, где-то на периферии сознания. Но теперь все выглядит четко, никаких пограничных оттенков, только белое и черное. Одна его часть — Джона — скулит, трепыхается как певчая птичка в смертоносных силках, рвется вперед, желая помочь, не желая бросать. Другая часть — заливается смехом.

Джон делает глубокий вдох, слышит вокруг голоса, но не улавливает смысла слов. Смотрит на Харли, которой сейчас не отбиться от Селины, переводит взгляд на Брюса. Решение давно принято, а хрупкое доверие Харли уже успело рассыпаться в прах, и Джон это понимает. Переполненная остатками любви и боли часть слабеет, становится тусклой, словно выгоревший на солнце старый паларойдный снимок.

Не думая о последствиях, слыша лишь смех — в своей голове или же это он смеется в полную силу? — Джон срывается с места. Голос Харли летит ему вслед, но о значении фраз Джон решает подумать потом. Он знает — впереди у него будет много времени, чтоб обдумать все, от начала и до самого конца, а потом наоборот.

Торопливые шаги Брюса за спиной становятся все громче, из дальней комнаты теперь не долетают женские голоса. И Джон, окутанный эфемерным облаком эйфории, готов к кульминации этого вечера.

Название: Paint it red
Автор: Arkham Asylum
Канон: Gotham TV
Пейринг/Персонажи: Освальд Кобблпот (Пингвин), Джером Валеска
Категория: тумблер-коллаж
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Исходники фото из интернета

Название: Welcome to the Asylum
Автор: Arkham Asylum
Канон: Gotham TV
Пейринг/Персонажи: Барбара Кин, Джером Валеска, Эдвард Нигма (Загадочник), Освальд Кобблпот (Пингвин)
Категория: сет тумблер-коллажей
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Исходники фото из интернета

Название: Готэм для грустных
Автор: Arkham Asylum
Канон: Batman Arkham Games
Форма: сет аватар
Пейринг/Персонажи: Брюс Уэйн (Бэтмен), Джейсон Тодд (Рыцарь Аркхэма), Памела Айсли (Ядовитый Плющ), Эдвард Нигма (Риддлер), Харлин Квинзель (Харли Квинн)
Рейтинг: PG
Исходники: концепт-арты
Количество/Размер: 6 штук

1

2

3

1	2	3
4	5	6

код

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=1065813"><div align="center"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/8/3458757/85617347.jpg"></div></a>

+1

код

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=1065813"><div align="center"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/8/3458757/85636086.jpg"></div></a>

@темы: Arkham Asylum, 2 тур, DC-Wars-2018

---

Arkham Asylum: 2 тур

[WTF Arkham Asylum 2019]

Название: Без масок
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum
Канон: Batman Vol 2
Пейринг/Персонажи: Джокер, Брюс Уэйн (Бэтмен)
Размер: мини, 2281 слово
Категория: джен
Жанр: ангст, POV
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В перевернутом мире имеют значение только настоящие лица.
Предупреждения: Эффект потока сознания.

Знакомо ли тебе чувство, когда все вокруг замедляется, звуки стихают и только инстинкты обострены до предела? А потом мир срывается в бешеный галоп, опрокидывается, захлестывает волной и швыряет на острые камни. Может быть, ты тоже весь в ранах от этих камней? Иначе зачем тебе это все?

Я помню, как мать готовила мне завтрак. Всегда подгоревшие тосты, клубничный джем и яичница с беконом. Бекон тоже каждый раз подгорал. У нее не было желания придумывать что-то новенькое — она лишь делала то, что было проще всего. Хотя, быть может, она никакой завтрак и не готовила. Может, это просто телевизор в комнате отдыха, там постоянно крутят сериалы, где домохозяйки в заляпанных фартуках возятся на кухне. Так или иначе, проще всего каждое утро жарить яичницу, чем сочинять новое меню. Проще то, что привычно и не требует усилий. Понимаешь? Поэтому я не пытаюсь скрываться от волны — ныряю в нее, чтобы снова порезаться о камни.

Однажды мать ушла, а меня закрыла в ванной, потому что я опять ее доставал. Мне было лет семь, я сидел, прижавшись к батарее в темноте, чувствовал запах тины, ржавчины — запах одиночества — и слушал, как падают в раковину капли, пытался считать.

А потом пришел он. Сел напротив меня, прямо на грязный кафель, и начал смотреть. Помню, у него были непропорционально длинные руки, белые запястья торчали из рукавов, а худые пальцы он сцепил в замок, обхватив острые колени. Я еще тогда подумал: странно, что такие колени не продрали штанины.

Какое-то время мы молчали, меня трясло от страха и холода. Что-то в его лице было странным, очень неправильным. Я не мог понять, что именно, и от этого мне было особенно тошно. Не удивлюсь, если тогда я еще и лужу сделал, как щенок.

Он пристально изучал меня до тех пор, пока я не устал бояться. Вот тогда он и сказал, что я должен убить. Ведь как получается: мать ушла с приятелем на танцы, а это значит, потом они двинут в бар, а потом — в койку. То есть домой она вернется только утром, сделает мне кое-как завтрак (горелые тосты, почерневший бекон) и уйдет к себе в комнату отсыпаться. Если я попробую ее разбудить, заругается или ударит. Она красивая — бледная кожа, огромные глаза, худенькая, но когда злится, кривит губы и громко кричит. Это неприятно. «Так в чем причина?» — спросил он меня. Я посмотрел на него, еще не до конца понимая. «В чем причина того, что твоя мать не ночует дома и запирает тебя в ванной?» — еще раз спросил он. И тут меня осенило. Приятель. Вот точно. Если его убрать, она никуда не пойдет. Останется дома. Может, даже сделает не подгоревшие тосты.

Гениальные идеи, как известно, самые простые. Вот и я решил пожертвовать своим любимым грузовиком ради такого дела. Решил предоставить все воле случая, ведь человек — игрушка судьбы. Так почему бы не позволить игре начаться? Говорят также, что новичкам везет. Так и вышло. Не знаю уж, видел ли он, как я улыбался, но катился этот придурок по лестнице живописно. А что? Несчастный случай: выпил, наступил на игрушку, упал, сломал шею. Такое происходит постоянно. И люди совершенно ничему не учатся.

Когда он замер у нижней ступени, я подошел посмотреть, но мать меня оттащила, все причитала и вопила, как безумная, зачем-то закрывала мне глаза. Так все веселье и закончилось.

Несколько месяцев мы прожили как короли, а потом она все равно ушла. Несмотря на то, что у меня все получилось. Представляешь! Появился другой, новый. Я не мог предугадать такой исход событий и чувствовал себя жестоко обманутым.

Оставшись в очередной раз дома один, я высказал все, что думал, в адрес своего советчика, плакал от обиды, пинал мебель. Но он не появился. И это было хуже всего. Одно ведь дело, когда в глаза говоришь, а другое — в пустоту.

А появился он, когда я не мог пошевелиться — так меня тот урод отмудохал. Я лежал, поскуливая, со сломанными пальцами, изо рта — кровавая слюна, из носа — сопли. Видок тот еще, одним словом.

«Ты так ничего и не понял», — он снова сидел передо мной. Острые колени, пальцы как паучьи лапки, пустые глаза. Я сказал, что мне очень больно и, кажется, ребро треснуло.

«Меня не интересует твое ребро», — обронил он, и мне показалось, что в его голосе проскальзывают нотки разочарования.

На его слова, что надо бы дать отпор, я поднял свою изуродованную руку — нечем.

«Тогда загрызи. Зубы-то у тебя на месте», — он пожал плечами.

К тому времени я уже знал, что такое волна и как больно она может ударять о камни. Пожаловался ему, что у меня все в голове шумит, кружит, и что я не всегда понимаю лица. Что они говорят. Иногда это просто белые пятна, но если полоснуть ножом, белое смешается с красным — вот единственное различие, которое я для себя вывел. Он ответил, что лица не имеют значения. А с волной можно легко справиться, если научиться плавать. Всего-то. Просто плыть по ее воле.

Так у меня появилась цель — волна. Одна беда: я был слишком мал, чтобы развернуться в полную силу. Получая каждый раз тычки и тумаки, вспоминал про своего таинственного собеседника — теперь он частенько ко мне захаживал, особенно по ночам, садился в угол и смотрел оттуда, но больше молчал. Время от времени появлялись и другие: ребенок, забавный уродец. Карлица с трубкой, сиамские близнецы, от них пахло тленом и болезнью. Больше всего мне нравилась карлица, у нее был такой забавный, хриплый голос, когда она рассказывала, как разрубала труп своего мужа на части.

Как-то раз очередной приятель матери решил, что я утащил его серебряный браслет. Перевернул все в моей комнате, а потом долго лупил меня. Не знаю, где была мать. Может, лежала в гостиной, под кайфом: огромные глаза стекленеют, кожа истончается — лицо фарфоровой куклы. В общем, я тогда получил по полной. И вот лежу, значит, на полу, под окном, держусь за живот — я уже понял, что мой ночной гость становился словоохотлив, когда мне делали больно, — а он наклонился надо мной, сложился, как циркуль, и произнес одно единственное слово. Прошелестел на ухо, как мертвый лист в ноябре. Тогда все встало на свои места. После этого слова. Будто нужный ключ к двери подобрал.

Это было так давно. Сейчас рассказываю тебе, и сам не верю. Но я смотрю, ты даже не записываешь. А вот мистер Джонсон всегда все записывает. Слушает меня и записывает в свой пухлый блокнот, даром, что потом эти воспоминания оказываются из телевизора (я не виноват, что у них в комнате отдыха ящик постоянно бубнит), мистер Джонсон фиксирует любую подробность.

Хочешь знать, приходит ли еще ко мне ночной гость? Приходит, но редко. Наверное, считает, что я уже не нуждаюсь в его советах. Бывает, в самые ненастные ночи, когда деревья царапают ветвями стекла, а ветер бьется в них как бешеный, он садится ко мне на постель и смотрит. Все такой же тощий, с длинными руками, без губ и век (та странность, что смущала меня в детстве), бледный, смотрит внимательно, изучающе.

Впрочем, он не единственный, кто приходит. Это место такое, рождает чудовищ, что тебе и не снились. Пространство и время искривляются, кривляются, как злые шуты, встают с ног на голову, звенят бубенчиками. Хороша ли она, изнанка человеческая? Посмотри-ка, в сущности — кишки, кости, кровь — одинаковые все. Я люблю выворачивать. Смотреть под другим углом. Только так можно понять сущность, только в центре хаоса можно найти точку покоя. Вот, допустим, если я выколю санитару глаз. Но стоп, я же хотел рассказать про гостей.

Иногда я слышу звонкий смех. Он как бы разливается по всему пространству, скачет мячиком, ударяясь о стены. Память услужливо подбрасывает образы: разбитое стекло, рваная рана, бубенцы, пудра, белая кожа. Девочка-арлекинка, такая веселая. Когда я думаю про осколки, то вспоминаю ее, и, мне кажется, вместе мы могли бы как следует поразвлечься. Иногда я вижу серые, бесформенные тельца, они как жирные личинки, но размером с болонку. Любят ползать по стенам и пищать. У них еще такие липкие и цепкие пальцы, а на обоях они оставляют блестящий след, как улитки. Даже знать не хочу ничего об их брачных играх. Мне хватило моей мамаши. Еще время от времени возникают узоры. Это первый признак волны: стена превращается в зияющий провал, сочится кровь, мое тело теряет вес, и я парю над самой пропастью, завороженный. Смотрю в бесконечную темноту — там корчится и гноится моя память, вся в ошметках плоти, как после взрыва. Испуганный мальчик в мокрых штанишках, избитый до полусмерти подросток с перебитыми пальцами и кто-то еще. Кто-то новый. Моя память — кислота, что отравляет, разъедает, не оставляет ничего после себя. Как бы так изловчиться и увидеть картину целиком? Отделить бесконечный сериал из комнаты отдыха от реальности.

Реальность. Разве само по себе это не абсурдно? Скрипучая лестница, под пальцами — ощущение шершавых перил. Запах дешевых духов и какой-то кислятины. Ржавый кран, шорох старых газет. Такая она, реальность? Каждое воспоминание — слой, слои накладываются один за другим до тех пор, пока не превратятся в утрамбованную массу. Вот твои воспоминания — это что? Мои, получается, старый дом, где сотни дверей и из стен торчат липкие ручонки личинок, а в раковине плавают, разбухают от ржавой воды безглазые рыбы. И еще девочка-арлекинка. Кажется, она имеет какое-то отношение к моей связи с реальностью. Так сказал вчера мистер Джонсон. Этот мистер Джонсон живет в мире, где в реальность верят, где прячутся от абсурда и хаоса. Смешные, трусливые кролики, как бы они ни прятались, хаос врывается в их жизни — визгом тормозов, потому что пьяный водитель уснул за рулем, взмахом руки, сжимающей нож, взрывами в метро. Хаос врывается в их головы историями о расчлененных телах, изуродованных лицах и трофеях в темном подвале. Хаос врывается в их сердца единственным выстрелом в темном переулке. И, как знать, что может родиться после этого? Ты не знаешь?

Но чаще всего я вижу кое-что другое.
Представь, ты лежишь в своей постели, мирно спишь, но вдруг — легкое дуновение, пробежавшая по твоему лицу тень — открываешь глаза. Напряженно смотришь в темноту, пытаясь понять, что же такое тебя разбудило, и видишь очертания огромных, кожистых крыльев. Все личинки со стен разбегаются, панически пища, стекла в ужасе бьются, а волна захлестывает голову с удвоенной силой. Страшно ли мне? Помнишь, вначале я рассказывал про ночного гостя, что он однажды произнес единственное слово и тем самым спас дрожащего мальчика? Точнее, научил спасаться. Смех — вот что он сказал. Смейся, когда боишься. Смейся, когда больно. Когда грустно. Когда доктор дает таблетку. Когда немилосердная игла входит в набухшую вену. Смейся, когда убиваешь. И когда убивают тебя. Чтобы до звона в ушах, до кровавых капелек в уголках губ. Скалься улыбкой на мир, полный абсурда. Смейся до тех пор, пока не перешагнешь через рассудок, и там, где все шатается и перевернуто с ног на голову, ты найдешь себя настоящего. Ты не смеешься? Я заметил, ты всегда такой серьезный, губы в нитку.

Поэтому мне не бывает страшно, даже когда я вижу кожистые крылья этого монстра. У него огромные клыки и неутолимая жажда крови. Он преследует меня постоянно. Куда бы я ни шел, где бы я ни находился, я постоянно слышу его дыхание. Это он притаился за горгульей на крыше. Это он рассекает ночной воздух над городом. Это он сейчас заглядывает в мое окно. Вот только я не всегда могу понять, он плод моей фантазии или я — его? Я живу только потому, что живет он, или он питается мною и потому так силен?

Говорят, у него есть лицо. Ну, знаешь, такая аккуратная маска из человеческой кожи. Среди кроликов бытует мнение, что это его истинная сущность, и всем страсть как хочется ее увидеть. Вот он, перевернутый мир: для них важнее форма, а не содержание. Впрочем, когда кролики видят содержание, они визжат и падают замертво. И поэтому мне безразлично, кем он прикидывается, когда сбрасывает свои мышиные крылья. Что толку в его человеческом обличии, когда оно лишь кокон, оболочка для настоящего монстра?

Шутам всегда дозволялось больше, чем прочим: сказать правду в лицо королю, обсмеять отважного рыцаря, ущипнуть знатную даму за грудь. Так почему бы вашему покорному шуту не разыграть еще одно представление? А я чувствую, что скоро это ох как понадобится. Потому что время от времени он путает приоритеты. Забывает об истинной сущности. Ради выживания я должен ему об этом напомнить. Обязан! Иначе мы оба исчезнем. Если он растворится среди кроличьих ушей, меня не станет. Если я растаю, он зачахнет. Вот только до сих пор не понимаю, кто от кого зависит… Опять эти личинки. Черт! Я устал их каждый раз разгонять, ночью они опять будут противно пищать и путаться липкими пальцами в волосах. А ты? Что ты так внимательно смотришь? Мне совершенно безразлично, какая маска на тебе в данный момент. То, что я вижу перед собой — лишь скучная, размытая оболочка, еще один выкидыш абсурдного мироустройства. Здесь у тебя нет ни имени, ни формы, потому что в перевернутом мире имеют значение только настоящие лица. Запомни это.

***

— Мистер Уэйн, ваша вода.

— Да, — Брюс обернулся, — благодарю.

Он забрал с подноса стакан и отпил немного.

— Все в порядке?

— В полном. Думаю, мы продолжим обсуждение строительства нового крыла в вашем кабинете, директор.

— Тогда пройдемте ко мне, бумаги уже готовы.

Директор Аркхема, маленький, вертлявый человечек, ловко подхватил Брюса под локоть и повлек по коридорам лечебницы. Пользуясь случаем, он завел вдохновенный монолог о прогрессе современной психиатрии, новых лекарствах и мебели (последние два пункта не мешало бы проспонсировать, ради прогресса, конечно же). А Брюс рассеянно кивал — слова скользили по поверхности, не задевали сознание, как если бы передавали прогноз погоды, — пальцы машинально сжимали спрятанную в кармане карту.

Здесь, в залитом дневным светом просторном переходе, казалось немыслимым, что есть ремни и решетки. Что где-то в недрах Аркхема, в пуленепробиваемой клетке так и остался сидеть человек с уродливо вырезанной улыбкой на бледном лице, опасно тихий и совершенно равнодушный к своему посетителю.

— Как же я раньше не понял.

— Простите, мистер Уэйн?

— Раньше я и не думал, что в вашем заведении возможны такие перемены, — Брюс очаровательно улыбнулся директору, на что тот снова принялся заливаться соловьем.

Не искусная игра или притворство — полное равнодушие и ледяная пустота, вот что отразилось в мутных глазах; взгляд акулы, еще не учуявшей запах крови. Так ли важно, кто скрывается под маской, если веселье будет продолжаться. Уже в машине Брюс достал из кармана карту и покрутил в пальцах. Знать слабости своего врага всегда считалось неплохим козырем.

Название: Чайный сервиз
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum
Канон: Batman (comics), Batman: Hush!
Пейринг/Персонажи: Эдвард Нигма (Риддлер), Харлин Квинзель (Харли Квинн), Джервис Тэтч (Безумный Шляпник); Джонатан Крейн (Пугало), Памела Айсли (Ядовитый Плющ), персонал лечебницы.
Размер: мини, 2133 слова
Категория: джен
Жанр: драма, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Заварить чай в холодной воде не представлялось возможным. Но кипяток и психически больные преступники — очень неудачное сочетание.

Заварить чай в холодной воде не представлялось возможным. Но кипяток и психически больные преступники — очень неудачное сочетание, совершенно недопустимое в комнате групповой терапии.

Поэтому Джервис Тэтч одиноко сидел за столом и, за неимением лучшего, гипнотизировал пластмассовую чашку с едва подкрашенной водой — фарфор, разумеется, было нельзя тоже.

— Что с ним? — поинтересовался Эдди Нигма у Крейна.

Отставной психиатр оторвался от научного журнала и оценивающе окинул взглядом сгорбленную фигурку Шляпника, а потом посмотрел на часы.

— Опять переклинило, — опередила Крейна Харли, плюхнувшаяся между ним и Нигмой на диван с пакетом чипсов.

— Это авторитетная оценка психиатра, доктор Квинзель? — поднял бровь Нигма.

— Это констатация факта, — важно сказала Харли, отправив в рот очередную пластинку чипсов. — Бедняжка Джервис.

— Файф о’клок у него, — пояснил Крейн. — Время чая. Пытается воспроизвести ритуал, на котором зациклен.

Джервис поднес чашку к губам, отхлебнул, поморщился, сел прямее. Подвинул чашки невидимым собеседникам, беззвучно зашевелил губами, видимо, изображая светскую беседу.

— Вам не кажется, что это слишком? — спросил Нигма.

— Это ужасно, — Харли в порыве чувств смяла пакет. — Боже, он что, вырезал поддельные крекеры из бумаги?

— Боже, Шляпнику дали ножницы? — Крейн отложил журнал. — Вот это очень непрофессионально со стороны психиатров.

— «Профессионально» и «Аркхэм». Джонни, я тебя умоляю, — закатил глаза Нигма. — Харли вот с чипсами тебя не смущает? Не странная диета для больной в лечебнице?

— Это моя личная диета, — важно возразила Харли. — Чипсы благотворно влияют на мое душевное состояние.

Джервис уронил чашку, полез за ней под стол, подобрал и начал сметать на ладонь воображаемые осколки.

— Нет, ну это уже ни в какие ворота... Пойду поговорю с ним, — Нигма вскочил с дивана и направился к Шляпнику.

— Осторожнее, у него ножницы! — крикнул ему напоследок Крейн, тут же получив удар по ребрам от Харли.

— Привет, Джервис, — окликнул Шляпника Нигма, осторожно приблизившись.

Шляпник уже выбрался из-под стола и снова сидел на своем месте. Он не отреагировал, только продолжил делать вид, что беседует с невидимыми товарищами по «чаепитию», и даже взял с тарелки бумажный кружок, неуклюже подкрашенный коричневым карандашом.

— Так. Я сяду, пожалуй, — хмуро предупредил Нигма и сел рядом. Шляпник начал слюнявить бумажное печенье.

— Фу, гадость какая! — воскликнула Харли.

Подыграть и осторожно, мягко вернуть Джервиса к реальности не представлялось возможным. Нигма вырвал у Шляпника из рук бумагу.

— Тэтч! Посмотри на меня! — приказал он.

Пустые голубые глаза Шляпника обратились к нему.

— Прекрати заниматься ерундой, ясно? Ты один из самых знаменитых преступников Готэма. То, что Бэтмен в очередной раз упек тебя в психушку, не повод раскисать! Джервис, у тебя что, умер кто-то? Рак у тебя нашли? Какого черта ты позволяешь себе расклеиваться?

Предупреждающе пискнул сигнал наружной двери. Пара санитаров направилась к столу Джервиса.

— Нигма, — строго сказал один из них. — Не вынуждай нас.

— Не вынуждай — это ты о чем? Отгадай загадку: на морозе мы гуляли, мы замерзли и устали, чтоб согреться, наливай крепкий и горячий..?

Нигма плеснул воду из чашки в лицо одному санитару и запустил стулом во второго. Через мгновение он уже был на полу с вывернутыми за спину руками, на запястьях которых защелкнули наручники.

— Что он вытворяет? — недоуменно пробормотал Крейн.

Харли наблюдала за происходящим непривычно притихшая — просто смотрела огромными глазами. Взгляд Джервиса обрел осмысленность, он встал из-за стола и удивленно поглядел на Нигму, которого выпроваживали наружу.

— Что тут такое было? Эдди?..

— Шляпник, ты несчастный урод с чаем вместо мозгов! — горячился Нигма. — Это все из-за тебя, понял?

— Оба совсем двинулись, — прокомментировал происходящее Крейн.

Харли, соскочив с дивана, преградила санитарам путь.

— Ма-а-альчики, — протянула она ласково, накручивая на палец прядку. — Ну что вы, в самом деле, — руки Харли скользули по плечам и груди санитара. — Эдди не хотел скандалов, он просто немного нервный.

— Вот ему и не помешает парочка уколов, — санитар отвел ее руки. — И ты держи-ка свои ручонки подальше, Квинн.

— Фу, какой ты грубый, малыш, — фыркнула Харли, отходя. Санитары вывели Нигму. Джервис озадаченно смотрел то им вслед, то на стол с чашками и бумажными крекерами, явно ничего не понимая. На часах была половина шестого. Крейн вопросительно глянул на Харли. Она, расплывшись в улыбке, подмигнула ему и невесомо чмокнула пластиковую карточку пропуска, что только что стянула у санитара.

Ночью Нигма уныло созерцал потолок в карцере, когда услышал голос Харли за дверью:

— Привет, Эдди. Как тебе спится?

Харли стояла на цыпочках и заглядывала в зарешеченное окошко в верхней части двери.

— Никак, Харли. Особенно когда ты мешаешь. Снова стащила ключи?

— Не ключи, а пропуск, сладкий. Открыть твою дверь мне пока нечем.

— Если тебе нечем открыть наружные двери, то с моей можешь даже не возиться. И вообще я не в настроении сегодня сбегать из Аркхэма. Давай завтра? Или на следующей неделе, например.

— Эдди, у тебя что-то стряслось, да?

Нигма вздохнул и натянул одеяло на лицо.

— Нет, — глухо проговорил он сквозь ткань. — С чего ты так решила?

— С того, что ты злишься на Шляпника за его обострение и кричишь, что он не имеет права поддаваться стрессу. Ты завидуешь ему, что он может себе позволить жевать бумажные печеньки и пускать слюни, а ты — нет.

— Ты совсем рехнулась, Харли? — Нигма откинул одеяло. — Хотя кого я спрашиваю... Кому это я завидую? Чайному зомби?

— Иногда лучше быть зомби и ни о чем не думать, — упрямо возразила Харли. — Ты так не умеешь. Не хочешь поговорить? Могу обеспечить тебе совершенно бесплатный сеанс высококлассного психоанализа от доктора Харли.

Нигма молчал.

— Ой, у тебя тут столько всего на столе... Это что, лекарства? Эдди, ты на какой-то усиленной терапии, что ли? — Харли выдержала паузу, но он не отзывался. — Ладно, я пойду к себе в палату. Загляну к охране, разрисую им мордахи зубной пастой, если они спят, что ли. Пока, Эдди.

Харли еще немного постояла, дожидаясь ответа.

— Пока, Харли. Доброй ночи, — наконец проговорил Нигма неохотно. — Иди и развлекись как следует с охранниками.

— Я им пару вопросиков пастой нарисую для тебя, Эдди, — просияла Харли. — Чао!

— Стой, эти идиоты же решат... Харли? — ее уже и след простыл, и Нигма только обреченно вздохнул, понадеявшись, что охрана лечебницы еще не настолько дурного мнения о Риддлере, чтобы заподозрить его в проказах уровня «детский летний лагерь». Хотя от окружающего мира, полного кретинов, можно было всего ожидать. Он повернулся на бок и попытался уснуть, глядя в сторону уставленного баночками с лекарствами и заваленного бумажными головоломками столика.

— А Эдди, оказывается, разрешают держать лекарства в палате, — сообщила Харли за обедом соседям по столу.

— Ого, — поперхнулся Крейн. — Это же означает, что он может отравить кого-нибудь, если захочет.

— Отравить? — фыркнула Ядовитый Плющ. — Как будто Риддлер что-то смыслит в отравлениях. Да и зачем ему это.

— Ну, знаешь. Будь у меня набор химикатов в палате, я бы сумел им распорядиться.

— Мечтай, — презрительно бросила Плющ. — Я бы не отказалась просто от солнечного света в камере, но эти уродцы всегда ищут мне самый темный угол.

— Ладно, химия и Джонни, так же как и ты, Рыжик, в комплекте со светом и цветочками — плохая идея для тех, кто нас держит, тут администрацию и охрану можно понять. Но если Эдди разрешают хранить лекарства, то не понимаю, почему бы не разрешить Джервису пить чай. Это ведь не то же самое, что дать ему возможность собирать чипы для майнд-контроля, — заметила Харли. — И да, кстати. Риддлеру мастерить головоломки тоже никто не запрещает.

— Как и тебе добывать контрабандой чипсы и конфеты, а потом жевать их в открытую, — заметил Крейн. — Потому что знают: бесполезно. А вот оставить Джервиса и всех пациентов с ним заодно без чая — это они могут. Кто бы знал, как мне надоело это пойло, — кивнул он на свой стаканчик с кофейным напитком невнятного цвета.

— Нам необходим бунт, — ударила Харли кулаком по столу. — Чайный бунт, — она вскочила прямо на стол и захлопала в ладоши, привлекая к себе внимание. — Ау, народ! Хватит есть эти чертовы брокколи, пора поговорить о наших правах!

— У нас на обед из овощей цветная капуста, а не брокколи, Харли, — поправила Плющ.

— Не имеет значения! Нас лишают чая! Это совершенно недопустимо! Еще можно понять отсутствие в Аркхэме автомата с шоколадками или кабельного, можно понять ужасный распорядок и скучных санитаров, но чай — это уже слишком!

— Что это с Харли? — спросил Джервис у Крейна.

— Это все твоя вчерашняя выходка, — ответил тот, массируя виски и раздраженно поглядывая в сторону Харли. — Дурной пример заразителен.

— Какая выходка? — недоуменно похлопал ресницами Шляпник.

Похоже, он и правда ничего не помнил.

— Что тут творится? — Нигма опоздал к обеду и подошел к столу, на который забралась Харли, с подносом. — Харл, слезай уже.

— И не подумаю! — возразила Харли. — У меня точно такое же право буянить, как и у тебя.

— Слезай, говорят! — Нигма сдернул ее со стола за штанину, и теперь уже он встал между Харли и подоспевшими санитарами. — Все в порядке. Это снова просто чай.

— Второй день подряд? — скрестил руки на груди санитар.

— Нас очень волнует эта проблема, — кивнул Нигма. — Но мы уже почти успокоились сами. Да, Харли?

— Да, — огрызнулась Харли у него из-за плеча. — Мы очень спокойны. Спокойнее некуда.

Санитары отстали не сразу, но на трудотерапию Харли и Нигму все же загнали. Дурацкое занятие — складывать по линиям сгибов коробки со свечной фабрики, что открылась не так давно неподалеку от лечебницы. Сами свечи упаковывали прямо в лечебнице, здесь же, в восточном крыле, больные из числа «не знаменитостей». Слабым утешением в дурацкой процедуре сборки было то, что санитары во время трудотерапии скучали точно так же, как и пациенты. Поэтому персонал в конечном счете отправился в подсобку играть в карты, а Харли и Нигма были предоставлены сами себе — за исключением необходимости сдать свою коробочную норму и подтвердить тем самым, что они паиньки, а никаких лекарств и карцеров не надо.

— Я сожгу эту фабрику к чертям, когда отсюда выберусь, — ворчала Харли. — Использую при этом их же свечки и смажу фитили фирменным составом по рецепту моего Пудинга. Вот все там обхохочутся.

— Не так уж и плохо, что мы здесь, — возразил Нигма.

— Ты шутишь? Что может быть хуже кабинета трудотерапии?

В дверь кабинета постучали — ритмично, морзянкой. Нигма осторожно выглянул наружу, перекинулся с кем-то невидимым парой слов — и вернулся к их с Харли столу, сияющий и с уже собранной коробкой в руках — ее передали ему из-за двери.

— Я думала, мы тут, внутри эти дурацкие коробки собираем, — удивилась Харли. — Что там? Инструменты для подкопа?

— Лучше, — Нигма показал ей содержимое коробки, и лицо Харли расцвело улыбкой.

Их отпустили через полчаса. Коробку, что передали Нигме, он спрятал среди остальных, собранных, намереваясь забрать ее содержимое чуть позднее, до того, как другие коробки заполнят и отправят на продажу и когда охрана этого точно не заметит.

И у него все получилось. В конце концов, коробочка для набора подарочных свечей не так уж и велика и это не самая заметная вещица.

Небольшой фарфоровый чайник с двумя чайными парами и пакетиком ассама в нее без труда поместился.

Перед тем как оставить подарки на излюбленном столе Джервиса, Нигма достал из чайника презент с воли для себя — несколько ампул с серебристой жидкостью.

— У тебя просто отличные каналы контрабанды, Харли, — одобрил Эдди. — Спасибо, что ими поделилась.

— Обращайся. А Джервис будет просто счастлив, — Харли любовалась маленьким сервизом. — Осталось добыть кипяток, и, надеюсь, он угостит нас чайком. А это что? — спросила она о лекарстве, которое Нигма поспешил припрятать.

— Посылка, которую я ждал месяц. Я ведь особенный, Харли, мне разрешают иметь свои лекарства. Думала, я не в курсе, что вы это обсуждаете у меня за спиной? Разрешают, действительно, чтобы со мной не возиться, и зная, что я сам могу контролировать прием. Вот только некоторые все же запрещены — те, что из-за границы и экспериментальны. Ты знаешь, какие лекарства дороже золота и запиваются одной царской водкой?

— Иногда твои загадки меня пугают, Эдди, — призналась Харли.

— И правильно. Я очень страшный злодей, — с серьезным лицом сообщил Нигма и тут же рассмеялся — весело, но как-то уж слишком поспешно.

Чайник и чашки, разумеется, конфисковали очень быстро. Но выпить чаю Джервис успел. Крейн где-то добыл термос с кипятком, и нужно было видеть наслаждение, что разлилось по лицу Джервиса, когда тот глотнул свежезаваренный чай. Второй чашкой завладела Харли, и ей чай тоже с непривычки показался нектаром богов.

Разве что царская водка и ампулы дороже золота как-то не шли у нее из головы. Спрашивать отгадку у Нигмы не хотелось, и Харли спросила насчет этого Крейна. Тот задумался на какое-то время, а потом предположил:

— В царской водке — и только в ней — растворяется платина. Она дороже золота и входит в состав лекарств.

Харли нервно сглотнула. Кусочки паззла сразу встали на свои законные места.

Платина входит в состав лекарств от рака.

Название: Кофе со вкусом осени
Автор: Arkham Asylum
Бета: Arkham Asylum
Канон: Gotham City Sirens
Пейринг/Персонажи: Эдвард Нигма (Риддлер), Селина Кайл (Женщина-Кошка), Харлин Квинзель (Харли Квинн), Памела Айсли (Ядовитый Плющ)
Размер: мини, 3692 слова
Категория: джен
Жанр: повседневность, юмор, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Просто очередная история о дружбе в Готэме.

Осень пришла в Готэм сыростью, тишиной и мелкими моросящими дождями, которые вдруг сменялись шквальными порывами ветра, швыряющего в лица охапки грязных листьев и обрывки газет, и длинными промозглыми ливнями, которые заканчивались так же внезапно, как и начинались. Ноябрь выдался изменчивым, как и этот город. Но так же, как этот город, погода оставалась неизбежно враждебной ко всему роду человеческому. Или по крайней мере той его части, что обитала здесь.

Прошла жатва, опали листья и мир словно выцвел — весело подмигивающие оранжевыми огоньками хэллоуинские тыквы не заменили еще гирлянды и свечи, а дух рождества только-только начал витать над прилавками магазинов. Или, говоря языком Готэма, ушло время Пугала, короля страха, и не настала еще пора мистера Фриза.

Традиционное осеннее обострение местных психов подошло к концу, сменившись угрюмым межсезоньем, временем зализывать раны и готовиться к новой войне. Даже преступность словно уснула, оставив полицию просиживать штаны в участке, обложившись папками со старыми нераскрытыми делами, и лениво распутывать клубки событий. А может, гангстеры просто не хотели высовывать нос на улицу, справедливо опасаясь, что их пушки заклинит от такой ужасной сырости.

А с острова Аркхэм тянуло безумием. Ядовитый туман, пользуясь ослабленной бдительностью жителей, постепенно наползал на город из своей сумрачной обители. Никто даже не заметил, как он пересек воды канала и распространился по улицам.

Воздух Аркхэма пах безумием и чем-то родным.

Детективу Эдди Нигме тоже было нечем заняться в этом ноябре. Точнее было, конечно, было. Десятки супружеских измен, мелких краж, пропавших котиков и прочих семейных неурядиц. Он мог бы щелкать их как семечки, если б не считал, что слишком обидно тратить столь гениальный ум на такую чушь. Никаких настоящих загадок в последнее время.

Кроме одной.

Эдди стоял на мосту и смотрел на остров Аркхэм. В лечебнице недавно отгремел очередной бунт, и теперь бледные пациенты, под завязку накачанные транквилизаторами и седативными, лениво ползали по стенам, как сонные мухи, в поисках выхода, которого не было. Их красочный мир, полный возможностей, в очередной раз обернулся старыми серыми стенами без причудливых теней и шорохов по углам. Нет, не мухи, пауки в стеклянной банке! Но на этот раз Эдди не был одним из них.

Капли влаги оседали на металлических перилах и капали за воротник с полей шляпы. Ветер стих, поверхность канала стала ровной и гладкой, настолько гладкой, что напоминала теперь черное зеркало. Казалось, по нему легко можно было пройти.

Эдди криво улыбнулся. Бумаги со всеми печатями, свидетельствующие о полном выздоровлении, грели его в кармане плаща. Он постоял так еще некоторое время, а потом быстро зашагал прочь.

Но шел он отнюдь не к своему дому.

В этом некогда заброшенном приюте для животных обитали три безумные ведьмы. Такие же отверженные, как и он сам.

— Не ожидала тебя сегодня, заходи.

В зеленых глазах Селины мелькнула тревога, стоило ей увидеть его на пороге. Риддлер вечно бежал от неприятностей, но такое дело, неприятности рано или поздно настигали Эдди Нигму. Поэтому его появление на пороге убежища бывших преступниц могло значить только одно.

Через мгновение взгляд Селины смягчился, она улыбнулась уголком рта и кивнула ему вполне приветливо.

— Я настолько жалко выгляжу? — спросил Эдди, снимая шляпу и стряхивая с нее капли дождя.

— Любой выглядит жалко в такую погоду, — ответила она весело. — Так что привело гения в нашу скромную обитель?

— Как всегда, я здесь исключительно по делу, — важно произнес он и сунул Селине свой плащ. Та только фыркнула и скорчила недовольную гримасу. — Наш общий друг, комиссар Гордон, очень интересуется недавним инцидентом. Ты же знаешь, мне с трудом удалось отговорить копов перевернуть здесь все кверху дном.

Селина раздраженно вздохнула.

— У меня нет проблем с памятью, Эдди. Помнится, ты говорил, что все уладил.

— Где это произошло, здесь? В прошлый раз тут все было завалено.

Он остановился у дыры в потолке. Сейчас она была застелена сверху досками и пленкой, но дождевая вода все равно ухитрялась просачиваться внутрь, так что на пол накапала уже приличных размеров лужа.

— Да, мы с девочками убрали весь мусор, но тут еще требуется капитальный ремонт. Если честно, он здесь нужен везде.

Эдди еще раз окинул беглым взглядом последствия взрыва. Рокси Ракета не только уничтожила потолок — часть второго этажа тоже сильно пострадала, благо это была не жилая часть здания.

— Я просто хочу убедиться, что вы не готовите коварный план по захвату Готэма и не приглашаете пожить к себе кого-то из разыскиваемых преступников, — объяснил Эдди.

— А даже если и так? — Селина недобро сощурилась и выразительно глянула на аккуратно покрашенные коготки. — Что ты сделаешь, нашлешь на нас Бэтмена?

— Я не... но это ведь не правда?

Селина вздохнула.

— Я запретила Харли приглашать сюда кого попало погостить, даже если это обещает быть веселым. Особенно, если это обещает быть веселым. Мне кажется, я немного перегнула палку. После того, как я ее отчитала, она немного... скучает, наверное?

— Скучает?

— Думаю, ей одиноко, так что... ты сейчас сам все увидишь.

К счастью и некоторым опасениям Эдди, они отправились на источник шума и щекочущего ноздри теплого аромата кофе, что беспокоил детектива с тех пор, как он переступил порог.

— Эдди! — Харли буквально подпрыгнула от радости, тряхнув хвостиками, выкрашенными на этот раз под сахарную вату, и приветливо замахала ему обеими руками. Эдди боялся, что она бросится его обнимать, но мебельные баррикады спасли его от участи быть испачканным розовым блеском для губ.

— Харли! — набросилась на нее Селина, подойдя к плите. — Я же говорила тебе не добавлять сюда шоколадный соус!

— Но с ним же вкуснее! — возразила Харли.

— Но не в таком же количестве, — Селина махнула рукой, видимо, не желая спорить, и устало опустилась на потертую софу, перед этим убрав с нее несколько банок специй и полупустой пакет молока.

Эдди оглядел кухню и в очередной раз убедился, что не зря про себя называл их ведьмами. Потому что кухня выглядела так, словно здесь действительно орудовала настоящая ведьма, не хватало только огромного котла посреди всего этого хлама. Над котлом поднимался бы зеленоватый дымок, окрашивая лицо склонившейся над ним рыжеволосой женщины в неестественный, самый что ни на есть ведьмовский оттенок.

Впрочем, Айви нигде не было видно.

А котел вполне заменяла небольшая кастрюлька на плите и целых три турки, в которых что-то явно грелось и побулькивало.

Все остальное пространство было заполнено разномастными чашками, как пустыми, так и не очень, бутылями с сиропами, бутылками с алкоголем из мини-бара, пакетами молока и коробочками с другими полезными ингредиентами, просто необходимыми человеку, который решил сварить себе кофе без помощи предназначенных для этого машин. Естественно, все это располагалось в художественном беспорядке. А кое-что было пролито и просыпано. Эдди очень внимательно осмотрел сидение стула, прежде чем сесть.

— Тоже решили заняться легальным бизнесом? — спросил он с улыбкой. — Открыть собственную кофейню?

— Это звучит как отличная идея! Эдди, я говорила тебе, что ты самый умный человек из всех, кого я знаю? — Харли улыбнулась ему и сунула в руки дымящуюся чашку, так резко, что весь кофе едва не оказался у него на брюках. — Чем работать официанткой в дешевой забегаловке и носить похабную версию собственного костюма, лучше делать это в собственной кофейне!

— Насколько мне известно, — произнес Эдди с легким удивлением, — ты никогда не работала официанткой.

— О, вы только посмотрите на мистера я-знаю-все-обо-всех! — Харли показала ему язык. — А вот и работала. Правда, меня уволили раньше, чем я устроилась официально. Сломала какому-то парню руку, подумаешь! Это не повод сразу вышвыривать на мороз! Как будто они не знают, как тяжело в наше время быть хорошим и найти честную работу!

— На прошлой неделе она пыталась устроиться организатором детских праздников, — добавила Селина, отпивая из своей чашки с молоком, в котором если и был кофе, то совсем немного. — И решила взять с собой весь свой... инвентарь. Чтобы впечатлить всех взрывной презентацией на собеседовании. И нет, ей не отказали. Собеседование не состоялось — все просто разбежались.

— Я видела, что один круглый такой дядечка выпрыгнул в окно на третьем этаже! Глупый, я же сказала ему, что это не динамит... Киса, а я разве не просила тебя держать рот на замке?

Селина только пожала плечами и грациозно потянулась, как бы показывая свое отношение ко всем этим попыткам отыскать «нормальную» работу.

— Ладно, Эдди, — Харли повернулась к нему, — спорим, ты этого не знал?

— Честно говоря, я и правда удивлен. Хорошо, что они не стали вызывать полицию. Впрочем, я догадываюсь, почему. Не все в этом городе способны регулярно платить налоги.

— Вот! А еще ты точно не знаешь одного из моих самых страшных секретов, — торжественно произнесла Харли.

Эдди уже был готов сообщить, что не любитель играть в угадайку, но мог бы назвать сходу как минимум пять фактов, которые Харли могла бы считать «страшными секретами». Однако тут ему не повезло в задумчивости все-таки глотнуть из чашки, о которую он все это время грел руки.

— Ты кошмарно варишь кофе! — он стукнул чашкой о стол и закашлялся.

Селина мягко засмеялась, прикрыв рот рукой. Харли смерила ее недовольным взглядом.

— В смысле, ты все делаешь неправильно.

Он добавил это, чтобы не обидеть Харли, но, судя по тому, как поперхнулась Селина, что-то неправильное делал именно он.

— Киса, скажи мне, — растерянно проговорила Харли, — вот зачем ты его притащила?

— Не смотри на меня, я тут ни при чем. Он сам притащился убедиться, что ты не прячешь Рокси Ракету у себя под кроватью.

— Харли, дорогая, — начал Эдди примирительно, — мне больно видеть, как ты переводишь продукты, давай я тебе лучше покажу. Для начала, тебе надо следить за температурой.

— Что? Ой, черт! — кофе в одной из турок перелил через край и залил плиту. Харли тут же принялась исправлять ситуацию, но полотенце, которое она использовала, почему-то расплавилось и прилипло. Еще через несколько минут бесполезной борьбы Харли сдалась и отошла, жестом приглашая Эдди поучаствовать.

— Похоже, нам нужна новая плита, — резюмировала Селина.

— Не говори глупостей, — Эдди уже закатал рукава и нацепил зеленый фартук, который нашел тут же на груде коробок с непонятным содержимым — не хотелось запачкать костюм.

— О боже мой, я выиграла в лотерею мастер-класс от шефа! Я так взволнованна! — Харли подпрыгнула и захлопала в ладоши.

— Как я уже сказал, нужно следить за температурой, но тут есть еще много тонкостей...

Надо отдать Харли должное. Она была замечательным слушателем, хоть и заваливала его совершенно ненужными вопросами.

— И откуда ты столько знаешь о кофе? — спросила она со смехом через некоторое время, когда им удалось привести кухню в относительный порядок. Это не было необходимостью, но Эдди всегда лучше работалось в чистоте. Разумеется, Харли не пошевелила и пальцем, только крутилась вокруг и делала вид, что ей очень интересны его лекции. — Ты тоже хотел открыть свою кофейню?

— Нет, я просто знаю все на свете.

— Даже кто такой Бэтмен? — округлила глаза Харли.

— Даже кто такой Бэтмен, — без зазрения совести соврал Эдди, хотя Харли вряд ли ему поверила.

— Ииии?..

— Не скажу. Зато могу рассказать про кофе. Однажды я использовал рецепты напитков для создания шифра, потому что в той дыре, куда меня посадили, это была единственная книга, которую мне удалось достать. Надо же было чем-то занять себя, пока настоящий план побега осуществлялся сам. Жаль, что мне это ни разу так и не пригодилось. Если не считать сегодня.

Харли не помогала, а Селина не мешала. Притащив пару подушек, она вальяжно устроилась на софе, закинув ноги на стол. Пару раз ее приходилось передвигать, и тогда Селина недовольно шипела, как самая настоящая кошка. Впрочем, Эдди не сказал бы этого вслух. Она почти перестала припоминать ему Рим.

— Я как-то сказала, что вам нужно выкладывать записи ваших с Харли игр в интернет, — мурлыкнула Селина как-то особенно провокативно. — Забудь об этом, вы так славно смотритесь вместе, вам нужно вести кулинарные стримы.

— Да! — глаза Харли загорелись.

— Нет! — тут же вставил Эдди.

— Почему это?

— Харли, милая, я очень ценю тебя как соигрока, правда. И ты вовсе ничего не портишь каждый раз. И не игнорируешь мои советы, что уничтожает всю командную работу на корню. И ты действительно хорошо играешь, а не лупишь по кнопкам в случайном порядке. И не убиваешь меня все время, просто потому что это весело.

— Вот! Я ничего этого не делаю, ты сам только что сказал! Эдди, я бы не стала убивать тебя прямо на стриме, даже ради просмотров! Целой кучи просмотров. Миллионов. Кто же будет мне подсказывать ответы в ночных викторинах? Мы ведь так хотели выиграть и все вместе поехать в отпуск!

— В Италию? — уточнила Селина.

— На Багамы!

— Я понятия не имею, о чем ты, — сказал Эдди холодно. — Все равно кулинарные стримы —
это слишком. Не могу сказать, что мне нечего показать зрителям, но это... не мой формат. Я держу этот канал для... демонстрации своих профессиональных навыков. Я Загадочник, дамы, не повар, а приготовление пищи никак не связано с загадками. Разве что я буду готовить, а Харли изображать дегустатора-профи и отгадывать, что это было за блюдо.

— Знаешь, я передумала, — тут же сказала Харли. — Это и правда ужасная идея, Кошечка, как тебе такое в голову пришло? Если я буду все время есть, то стану круглой как Оззи, ужас! Давай наоборот? — дружелюбно предложила она.

— И тогда Эдди откинется раньше, чем ваш первый выпуск выйдет в эфир, — засмеялась Селина. — Кстати, ты уж определись, детектив ты или суперзлодей.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Эдди.

— Ну, ты назвал себя Загадочником.

— Должно быть, тебе показалось, я завязал с преступной карьерой, — сухо отозвался он. — Кстати, о кофе. Никогда такой раньше не видел. Где вы вообще его взяли?

— Я боялась, ты не спросишь, — хмыкнула Селина.

— Киса, можно я ему расскажу? — спросила Харли и, получив от подруги кивок, продолжила. — Это эксклюзив, Рыжик выращивает его прямо здесь! Правда, мы еще не придумали название для сорта, она запретила, а жаль, у меня была парочка отличных идей...

— В жизни не поверю, что эта колючка позволила бы так обращаться со своими детьми. Подумать только, использовать их для грязных человеческих потребностей в кофеине! Это что-то на уровне поедания младенцев! Да и вообще, когда Пэм делала для кого-то что-то хорошее?

Харли нахмурилась.

— Она вовсе не такая бесчувственная, как ты думаешь. Я уверена, что вы подружитесь, если узнаете друг друга поближе!

— Смею тебе напомнить, что вы обе жили в моем доме, куда уж ближе! Но не похоже, чтобы ей, да и тебе тоже, были интересны мои мысли по этому поводу! И не похоже, чтобы вам нужно было мое согласие. Селина, они ведь устраивали тебе допрос с пристрастием, верно?

— Разум не сердце, — отозвалась Селина напряженно, — я не собираюсь сейчас это обсуждать.

— Но мы извинились! — Харли повысила голос. — Она извинилась... даже если она не сказала об этом прямо, ей на самом деле очень жаль. И нам не нужно ворошить прошлое, потому что мы все теперь друзья, хотите вы этого или нет! Черт... да почему мы просто не можем быть добрыми друг к другу?!

Харли буквально вышла из себя, но и Эдди постепенно закипал, как и кофе на плите. Слова: «Конечно, мы друзья, Харли, самые лучшие друзья в мире, но ровно до того момента, пока ты не вспомнишь о Джокере или тебе не взбредет в голову еще какая блажь!» едва не сорвались с его губ, но в итоге он сказал нечто совсем иное.

— Ну а где она сама сейчас, наша совсем не бесчувственная ядовитая змея?

Харли мигом успокоилась. Они с Селиной почему-то тревожно переглянулись.

— Подождите, я узнаю это молчание. Только не говорите мне, что она мертва, это было бы очень неловко.

— Да нет, она жива, но у меня язык не повернется сказать, что она в порядке, — покачала головой Селина.

— Это просто... осень. Осенью она всегда такая, — грустно вздохнула Харли и повернулась к плите.

— Я мог бы догадаться. Так в чем трагедия? — Эдди все еще не понимал такую странную перемену настроения.

— Пару дней назад она ушла и не вернулась. Я не придала этому значения, но Харли сказала, что с ней, скорее всего, случилось что-то плохое. Я хотела позвонить тебе, ты ведь у нас теперь ищейка, но Харли сказала, что знает, куда идти. Ей шепнул об этом кактус. Уж не знаю, как ей на самом деле удалось найти нужное место, но следующие несколько часов мы играли в гробокопателей в Робинсон-парке. Нам пришлось провести там всю ночь, потому что Айви захотелось вдруг полежать в могиле. Она ушла в землю на метр, не меньше.

— Не говори, что тебе не было хотя бы чуть-чуть весело, — Харли не удержалась и смущенно хихикнула в кулак. Смешок вышел несколько вымученным, но Харли не умела грустить слишком долго. — Мы как будто искали клад!

— Да, а нашли Ядовитый Плющ, — Селина не разделяла ее энтузиазма.

— Не буду скрывать, я поражен. — Эдди покачал головой. — И что с ней теперь?

— Без понятия, — фыркнула Селина. — Сидит у себя в теплице и ни с кем не разговаривает.

— Оранжерее! — поправила Харли и добавила: — Она даже меня не хочет видеть. Надеюсь, что это пройдет. Очень скоро пройдет.

— Эдди, я знаю, что ты никогда меня не слушал, — произнесла вдруг Селина очень серьезно, — но я правда не советую сейчас к ней приближаться. Я не хочу снова браться за лопату.

— С чего ты взяла, что я собираюсь увидеться с ней? Я вообще-то собирался уже уходить, — соврал Эдди.

Селина лукаво улыбнулась.

— Женская интуиция. В таком случае... могу я забрать твои вещи себе?

— Что? Нет! Мы же договорились, что шляпа достанется мне! — возразила Харли, но Эдди так и не узнал, чем Селина ответила на это, потому что покинул кухню и направился в теплицу-оранжерею.

Как и ожидалось от Пэм, путь к ее обители пролегал через темные захламленные помещения и подсобки, холодные покинутые места, что лишний раз напоминали о ее отчужденности. И давали время передумать. Но тем разительнее был контраст с тем буйством зеленого, что обнаружился внутри оранжереи. Впрочем, это могло только казаться из-за того, что снаружи совсем стемнело, тьма окутала оранжерею со всех сторон, не пропуская серость поздней осень внутрь. Специальное освещение стерло последние остатки Готэма с зеленых листьев обитателей этого кусочка тропического рая.

При желании Эдди мог бы вспомнить имя каждого из них.

Сама хозяйка этого места не отсиживалась в бутоне огромного цветка, как она делала когда-то. Пэм обнаружилась в закутке под фиолетовым светом фитолампы. Она сидела, подтянув колени к груди, а простой деревянный стул (Эдди усмехнулся иронии) окружали десятки горшков с рассадой. Когда Эдди подошел поближе, она подняла голову и угрюмо посмотрела в его сторону.

А вот сам Эдди смотреть на нее почему-то не мог. На ее худые плечи, одетые фиолетовым светом, жалкую сгорбленную фигуру и растрепанную копну волос. Она и правда чем-то напоминала мертвеца, вылезшего из могилы.

Он отвернулся, украдкой наблюдая за ней в отражении стекла, и выдержал около минуты молчания.

Это потребовало всех его душевных сил.

— Даже не скажешь мне привет? — спросил он, наконец. — Мы ведь так давно не виделись. Тяжелый денек, а?

Он на самом деле даже не был уверен, видит ли его Пэм или просто смотрит сквозь, ища что-то в темноте снаружи. Должно быть, место, откуда дождевые струи яростно атакуют стекло оранжереи.

В любой другой момент этот звук можно было бы посчитать умиротворяющим.

— Это мой фартук на тебе? — внезапно подала голос Пэм. Он звучал хрипло, скорее всего от долгого молчания.

Эдди только сейчас сообразил, что так и не додумался его снять.

— А, это? — он оглядел себя. — Не думал, что ты готовишь. Ох, подожди, это ведь просто Харли позаимствовала твой фартук для садовых работ. И я даже могу догадаться, почему. Да ладно тебе, не выгляди такой недовольной. Если тебя утешит, после ее кулинарных экспериментов я близок к диабету как никогда и не буду спать еще неделю.

— Чего тебе нужно?

— Зашел на чашечку кофе? Я бы пригласил тебя куда-нибудь, но, похоже, у тебя тут все свое. Не ожидал такой самоотверженности от кактуса.

Пэм недобро сощурилась, и ее поза стала более расслабленной.

Не хотела выглядеть слабой перед ним? Вполне вероятно.

— Просто один маленький эксперимент, не думай лишнего, — она криво усмехнулась, — в зернах яд, конечно же. Но его совсем немного. Так что, чем больше пьешь, тем быстрее накапливается эффект. Токсины медленно убивают и подчиняют моей воле. Я еще не знаю, что наступит раньше. Вот, жду результатов. Ты ведь тоже его пил, верно?

Пэм была змеей в траве. Эдди знал, как быстро она совершает бросок, переходя от пассивности к коварству.

Должен был знать.

— Это неважно, — она махнула рукой, — тебя я все равно могу подчинить в любой момент. Ведь ты прямо сейчас дышишь зараженным воздухом.

— Поверить не могу, что действительно волновался за такую дрянь, как ты! — Эдди повысил голос и закашлялся, как он надеялся, не от ядовитых спор.

— Лжец, — припечатала Пэм. К радости Эдди, не так уверенно, как могла бы. Однако его реакция ее явно повеселила.

— Ты слишком плохо обо мне думаешь. Я бы не пожелал быть похороненным заживо даже тебе.

— Вы, люди, такие смешные в своем ограниченном восприятии, — хмыкнула Пэм, но достаточно безжизненно, чтобы принимать ее слова за чистую монету, — меряете всех своей человеческой меркой. Кутаетесь в теплую одежду, пьете кофе, смеетесь, топчете мертвые листья и не замечаете ничего вокруг себя. Не замечаете и не чувствуете. Разве ты не понимаешь? Прямо сейчас, прямо в эту секунду что-то меняется. Наш мир умирает. Мы умираем. Это уже близко, прямо в воздухе, в каждом слове и вздохе. И мне кажется, будто я гнию изнутри. Скоро мои руки и ноги отсохнут и отвалятся, но я не знаю, что будет с нами, когда мы покинем свои иссохшие опостылевшие оболочки. И покинем ли вообще? Я не знаю...

— Пэм, — Эдди прервал поток этого бессвязного бреда, что ощущался дуновением сквозняка, — это всего лишь осень. Она бывает каждый год. Не драматизируй.

— Нет, — она продолжала пялиться пустыми глазами в пространство, — все не так. В смысле вообще все! Я скоро умру, понимаешь? И вместо меня уже будет какая-то другая Пэм, не я. И что тогда будет со мной?

— Ничего не будет! — раздраженно бросил Эдди. В его гениальный ум уже начали закрадываться подозрения, что она попросту издевается. — Уж извини, мне хотелось бы, чтобы на твоем месте был кто-то другой, но каждый раз мне приходится иметь дело именно с тобой! И знаешь, я не нанимался твоим психотерапевтом, за медицинской помощью можешь обратиться в Аркхэм. А мне, честно говоря, совершенно не интересно и даже приятнее выслушивать от тебя угрозы. Так почему бы тебе не успокоиться, не съесть каких-нибудь минеральных удобрений...

— Я просто хотела быть со своими друзьями, — Пэм словно с досадой провела рукой по всклокоченным волосам, вытащила запутавшийся в них высохший лист и удивленно уставилась на него, — уснуть вместе с ними...

— Какими друзьями, Пэм? Деревьями и кустами?!

Эдди некоторое время просто смотрел на нее, ожидая, что она скажет хоть что-нибудь. Но она молчала. Как будто он ляпнул настолько очевидную глупость, что нет нужды снисходить до объяснений.

— У тебя ведь уже есть друзья, — Эдди смотрел на Ядовитый Плющ, снова обнявшую колени, сверху вниз и голос его сочился злостью, — те самые друзья, которые посреди ночи бросились искать тебя в парк с лопатами. Просто потому что волновались за тебя, неблагодарная ты колючка. Я бы многое за это отдал, но если ты не понимаешь... прощай, Пэм. И спасибо за кофе.

Пэм так и не удостоила его ни прощанием, ни взглядом. Просто отвернулась к стеклу и склонилась над рассадой.

Эдди хотел выйти на улицу, где ливень все усиливался, чтобы охладиться. Его лицо почему-то горело.

Но вспомнил, что оставил свидетельство о своем здравомыслии в кармане плаща.

Эдди не был уверен, что оно ему нужно.

код

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=1065813"><div align="center"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/8/3458757/85617347.jpg"></div></a>

+1

код

<a href="http://dcfest.diary.ru/?tag=1065813"><div align="center"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/4/5/8/3458757/85636086.jpg"></div></a>

@темы: Arkham Asylum, 2 тур, DC-Wars-2018

---

Голосование. Романс/пвп/флафф

[DC-fest]

Голосование за квест романс/пвп/флафф открыто и продлится до 18-го апреля включительно.

Голосование от логина. В голосовании не могут принимать участие пустые дневники, дневники, созданные после выкладки правил (17 февраля 2018), и дневники, в которых меньше двух страниц. Если ваш дневник закрыт, пожалуйста, временно откройте его для логина сообщества, чтобы организаторы знали, что вы не вирт.

Голосовать можно не менее чем за три команды. Голос отдается одной определенной работе команды. Каждый голос — 1 балл.

В комментариях к этому посту читатели могут оставить сообщение, которое должно выглядеть следующим образом:

1. Название команды — название работы
2. Название команды — название работы
3. Название команды — название работы
....

Если в комментарии будет меньше 3-х пунктов, такой голос не засчитывается.

Список работ по командам

arrowfamily team
Fatherly Care
Novody wants
I'll be your anchor
Мгновение покоя
Кругосветное путешествие
Деликатная просьба
Пожалуйста
Fight for love
Останься
Медсестричка
Красная
Тангенс и косинус
Перенос

Betsemya
Ноябрь
Там, за четвертой стеной
Любительская орнитология (типа собеседование)
Как завести друзей в Готэме (выпуск для вигилантов)
Безрассудное поведение

Young Justice
Моё море
Безответственные

WilsonFamily
Рысь
Принцесса
Кошки-мышки

WonderFamily
Галатея
О любви
Знаки внимания
Ведь завтра снова будет война
WONDERful

Superfamily
В другой вселенной
Мифрил
Уединитесь!

Arkham Asylum
Неразлучные
Не согреться
Тихий час
Как Сид и Нэнси
Мята и молоко
Кексы с фисташками
Batflix and Chill
Какой канон, такая и любовь
War of poisons and riddles
From asylum with love

@темы: голосование, DC-Wars-2018